Лев Маляков - Иваны России

Не успеет под капелью
Воробей перо омыть, —
Трактора гудят в апреле
Голосисто:
«Будем жить!»

Молодухи за деревней,
На разливе у реки,
По привычке стародревней
Звонко бьют половики.

И дедам столетним дела
Тоже хватит по весне:
Старым — вот как надоело
Греться солнышком во сне!

Окружили у правленья
Агрономшу брадачи:
Преподносят наставленья,
Словно в праздник калачи.

А над ними май,
Как мячик,
Кинул солнышко в зенит.
И, суля весне удачу,
Новосел-скворец звенит.

Страда зачиналась в марте
В табачном дыму зыбучем,
Когда бригадир на карте
Гулял пятерней по кручам.
Да в кузне мой батька молотом
Набатил на всю округу, —
Звенелось и пелось молодо
Видавшему виды плугу.

Страда разгулялась в мае —
Вбирала,
Тянула соки.
Надеждой на урожаи
Ложилась в земные строки.
И не было ей покоя,
И не было ей остуды:
Гудит она над рекою
Бульдозером у запруды.

Пылит на сквозных проселках.
Машинами со стогами,
Гостюет у баб на полках
Румяными пирогами.
Страде до всего есть дело.
С лица она подобрела,
Невестой богатой скоро
Заявится к комбайнеру.

Наметелили метели
Горы снежные —
Встанешь утром,
Не узнать низины здешние.

Выхожу я спозаранку в стынь лиловую,
Месяц теплится потерянной подковою.
Ветер плачет:
«Не развеять хмару белую!»
К большаку тропу
Не скоро, видно, сделаю.

Надо мной провисло небо
Темной тучею.
Я швыряю снег лопатой загребучею…
На деревне говорят:
— Работа зряшняя,
В снеги канула тропа твоя вчерашняя,
С каждым днем на ней сугробы нарастают…

Но не ждать же мне весны,
Когда растают!

Среди безлюдья буйная река
Гранила камни
Долгие века.
Никто не знает,
Сколько лет подряд
В горах ревел могучий водопад,
Кремнистые дрожали берега,
Гудела непролазная тайга.

И только летом
В солнечные дни
Играли ярко радуги над ним.
Над ним свечой
Взмывали птицы ввысь
И молодые ястребы дрались.
А у реки,
На гладком валуне,
Сидел медведь
Верхом, как на коне.

Застыл косматый бурый рыболов.
Здесь все его:
Леса, река, улов…
И вдруг он показал зубов оскал:
Зверь человека в чаще увидал.

А тот стоял:
За поясом топор…
Меж ними шел недолгий разговор, —
Пришельца зверь не смог переглядеть:
Ворча, в тайгу поковылял медведь.

А человек
Сурово глянул вслед —
В глазах ни страха,
Ни сомненья нет.
Он поплевал в ладони не спеша.
Тайга ждала.
Стояла не дыша.
Взметнулись щепки из-под топора —
В ответ протяжно охала гора,
Тайга медведем пятилась в тайгу…
И пятистенок
Встал на берегу.

Вздыбилось море,
Гривастое, злое,
Играет с баркасом
Опасной волною.

И нам не до шуток.
Но мы не заплачем,
Не молим пощады,
Не просим удачи.

Волне разъяренной
Врезаемся в гриву,
Взлетев,
Опускаемся в пропасть с обрыва.

И снова,
И снова паденья и взлеты:
Налево, направо
Руля повороты.

И вдруг захлебнулся
Мотор раскаленный,
Баркас, как живой,
Накренился со стоном.

Ну что ж,
Мы не дремлем:
За весла беремся,
К желанному берегу
Яростно рвемся.

В ладонях бугрятся,
Вскипают мозоли:
Мы насмерть схватились,
И нам не до боли.

Гребем,
Не сдаемся стихии суровой
И знаем:
За нами последнее слово!

В душе моей Иваны —
Сердцу любо,
Как звезд на небе,
Нету им числа:
Оратаи, шахтеры, лесорубы
И мастера иного ремесла.

Коль памятью не слаб —
Бери повыше:
Князей,
Царей Иванов знала Русь…
Иван мой спит,
Пожалуйста, потише!
Но зашумите —
Я лишь усмехнусь.

Ведь нам не привыкать,
Нам,
Внукам дедов,
Праправнукам и Невских, и Донских
Падения и взлеты —
Все изведав,
Мы свято верим
В сыновей своих.

В сараи,
Как в музеи, спрятав сохи,
Мы честью пахаря,
Как прежде, дорожим.
И на заре космической эпохи
Земная суть —
Зерно обычной ржи.

И пусть наш век,
Как паруса тугие,
Орбиты рвет,
Огнистый взвихрив стяг!
Хоть Русь теперь не та
И мы другие,
Все ж без Иванов
Нам —
Нельзя никак.

Открыли купавы лица
Навстречу восходу,
До света:
И ноченькою не спится —
В разгаре недолгое лето.

Июнь —
В полях расцветанье,
А это ведь что-то значит.
Они сошлись на свиданье:
Тихонько смеются и плачут.

На грешной земле,
Не в сказке,
На глине, что бомбы рвали
На ржавой двурогой каске
Цветы молодые встали.

Опять меня тревожат журавли.
И, чуя непогодье,
Ноют раны.
Опять не спится:
Вижу, как мы шли
Сквозь полымя и стужу,
Партизаны.

Молчал сторожко,
Уводил простор,
И гибель, и спасение сулящий.
Октябрь костры червонные простер.
А жизнь, что день, милей,
И клюква слаще…

Измаянных,
Израненных в бою —
Чуть сплоховал —
Болото хоронило…
Над нами журавли в косом строю,
Срезая ветры,
Торопились к Нилу.

Внимал их крику неоглядный мох
И набухал туманом и тоскою.
Я слушал их
И, к лютой боли глох.
Сжимал винтовку слабнущей рукою.

Который день тянулись прямиком,
Под стать тревожным и печальным птицам.
Тебя, болото,
Словно отчий дом,
Мы покидали с клятвой
Возвратиться.

Не только мох осилили, —
Прошли
Пути иные — этих не короче.
Знать, потому о прошлом журавли
Опять трубят —
И сердцу нету мочи.

Гулко падали листья в ночь,
Звонко сыпались в август звезды.
Нам никто не может помочь:
День и ночь Фронт уходит прочь…
Ох, как душен холодный воздух!

Обложили село кольцом,
Топчут травы
Чужие солдаты.
И над школьным резным крыльцом
Хлещет свастикой флаг в лицо,
Глуше,
Глуше боев раскаты.

Кто нам скажет теперь —
Когда
Возвратятся с победой наши?
На селе —
Не в страду страда:
Придавила людей беда.
Где он,
Солнечный день вчерашний?

За село однажды тайком
Собрались сыновья солдаток:
И на цыпочках,
Босиком,
Где бегом, а больше ползком —
Прочь от вражьих колючих рогаток.

Мы ложились земле на грудь,
Забывали про все невзгоды,
Замирали,
Страшась дыхнуть,
Слово другу боясь шепнуть,
Землю слушали возле брода…

Мне запомнилась эта ночь:
Над рекою созвездий гроздья,
И присяга —
Отцам помочь…
Гулко падали листья в ночь,
Звонко сыпались в август звезды.