Константин Уваров - Страсть к размножению
Штирлиц хитрит на глазах у Мюллера,
Мюллер хереет: это не запланировано.
Оператор орет ассистенту - "Останови, кацо!"
Режиссер видит муху и отмахивается невольно
Вот и муху прихлопнули книгой со счастливым концом.
Вот и книгу продали за эти четыре сольдо.
КОНСТАНТИН УВАРОВ
Моему другу и полному тезке, а так же
мировой общественности посвящаю.
1.
Пусто в городе. Без базара
Поздно уже. Оборачиваются многие.
По улице идет Константин Уваров.
Это - уже патология.
Все стороны раздвигаются независимыми домами,
Переулки приобретают некоммерческий вид.
У Константина Уварова отключается память:
Он размашист, нелеп и небрит.
Солнце светит свысока и сбоку:
Оно уверено в завтрашнем дне.
Воздух разрумянился. Константину плохо:
Сейчас он предпочел бы снег.
На его туловище ретранслируется жизнь,
Абстинентный синдром атонален и самодоволен,
Но Константин проклинает тоталитарный режим,
И правительство не приостанавливает действие алкоголя.
Константин подходит к женщине, чтобы поцеловать,
Но незнакомая женщина - плохой собеседник;
А в Стране Константина раскалывается голова
Легко и просто, как орех в соседних.
Константин Уваров надеется сдуру,
Но его враги улыбаются скупо:
Господь Бог уже настраивает аппаратуру
Задумчиво, как начинающая рок-группа.
Какие-то ребятки достают ножи.
"Ну что там у вас, все?" - кричит Господь хмуро им.
Вот он морщится сильнее и сильнее дрожит,
Доводя свою мощность до предельного уровня.
Следующий кадр: в памяти провал...
Но кто там вылазит в рубашке клетчатой -
Вот в чем вопрос: на месте ли голова.
Но вопрос в голове, а ее место засекречено.
2.
Константин просыпается. Хочется кушать,
Хотя ему уже тридцать - и что за чертовщина?
Константин похудел. Бог не лезет в душу.
Константин лезет на стенку и ругается, как мужчина.
Все опаскудело, даже эта стенка:
Впереди бессмертие, позади - тоже...
Он уже не снимает женщин, как пенки.
Он стреляет трояк: хоть это еще может.
Трояк в кармане: каббалистические штучки
Действуют безотказно, но надоели по горло.
Платон сволочь, но и истина не лучше:
Пророков полно, да и истин прорва.
Но никакая сволочь не делает погоды,
Никакой гад ничего не значит сам...
Константин оглядывается на прожитые годы.
Прожитые годы сконфуженно отворачиваются.
Боги с хохоту давятся, а от этого давление,
И ангелы падают, потому что бесятся.
Еще недавно был день рождения.
Все было отвратительно, но прошли месяцы.
И вот, когда нахохлился и озяб
Образ жизни, выжатой, как полотенце,
Как иллюзии, уходят друзья,
И остаются подруги и абстиненции.
И, стоя перед богом в костюмчике чистеньком -
Не то сперматозоид, не то - флюид,
Константин нерешительно становится мистиком:
На женщин то не тянет, то не стоит.
3.
Константину сорок, и неудивительно. С ним
Здороваются бессмертные и по улице идут.
Константин совершенно не соответствует действительности,
Хотя действительность пытается соответствовать ему.
С другой стороны, между приступами лени,
Он способен пить месяцы напролет.
Бывало, напишет несколько стихотворений,
Потом, бывало, приятно удивлен...
Ведь Константину достаточно посмотреть в зеркало,
И с Семи Печатей спадает сургуч...
Даже Боги затыкаются - если вдруг заперхали.
Воистину, Константин велик и могуч.
В остальном жизнь протекает в борьбе с похмельем,
Внешне непримечательная, как кот в мешке:
Константин по обыкновению что-то мелет,
Или намазывает на булку печеночный паштет.
А за Константином - охота или неохота,
Его то премируют, то менты пасут,
Его принимают то в халате, то за идиота,
Но никто не может осознать его суть.
И от этого Константин одинок и бледен,
Ранимый, если угодно, и трогательный такой:
Он взмахнет рукой ,и планета сбрендит,
Но он никогда не взмахнет рукой.
Конечно, иногда он машет руками,
Но с целью, понятной лишь ему одному:
Его убеждения тверды, как камень,
И хуй чего хорошего он сделает кому.
Он лучше будет ползать в разрушающейся квартире,
Где его шкафов и стульев вторая родина,
Будет считать, что он непонятый лирик,
Болеть душой и переживать расстроено...
Все пройдет - и печали, и истины,
Все умрут кругом, и над мертвым миром
Будет ходить Константин и насвистывать,
Грустно, как раньше ходил по квартире.
ПОСЛЕДНИЙ КОНСТАНТИН
Медленнее нейтрона и элементарнее, чем Ватсон,
Только сильнее их обоих опух
Константин идет на кладбище сдаваться
Мысленно перебирая рисовую крупу.
Восприятие давно выставляет за порог,
Задом повернулась головы избушка
И останавливаются, открыв в изумлении рот,
Биологические часы с поехавшей кукушкой.
Выражение лица меняется отчаянно:
То слезы из глаз, то улыбка из губ,
Будто на улице Малышева печали и
Радости попадаются на каждом шагу.
Больше и не хочется скакать себе по полю
И в глаза красивые убежденно врать,
Глаз и нету, вроде бы, и часы-то пропили,
Счастье - дело прошлое, и сапог порвал.
Кому продал техпаспорт от лунохода?
Какие такие кассеты одноразовые?
Собачки кругом кушают бутерброды -
Где это видано, о чем ты рассказывал?
И Константин проходит как бесхозный по Земле,
Вспоминая с особой нравственной силою,
Как какую-то женщину сорока с лишним лет
Умудрялся весь вечер называть своей милою.
Не пахала мимика на пьяном лице,
А грузишь разум в голову обуженную -
Так будто запускаешь "Doom" или "Hexen",
И видишь в руках стакан, а не оружие.
В судьбе, гармоничной и тяжелой, как фортепьяно,
Выпивка необходима, а концерты - неизбежны:
Любовь объединяет алкоголиков пьяных,
Трезвых алкоголиков объединяет надежда:
Дома, поди, и нет никого,
Или есть - еще того не лучше -
Эдакая в подвесках королева Марго,
Или пустые бутылки и мусора кучи.
Но прошлого Константин уже не боится
Он знает о том, что будет потом,
Возвращаясь домой методом Маленького Принца,
Которого удав заглатывает целиком.
Рожденный, как план в голове у Фикса,
Вскормленный матерью картошкой с котлетами,
Константин спокоен, как воскресная горбольница,
И звучит энергично его песенка спетая:
"Разворачивайте в марше белка моего сверток,
Особенно, если найдете через пару недель.
Живые люди - личинки мертвых
И легко окукливаются в любой среде".
А на кладбище холодно и бабушек россыпи,
спит в цветах искусственных несколько скотин.
Константин похоронен - слава тебе, господи
Стоя над могилой, думает Константин.
МОНОЛОГ ТРОЯНСКОГО КОНЯ :
(СОВЕСТЬ НАПАДАЮЩЕГО ПОСЛЕ ОДИННАДЦАТИМЕТРОВОГО УДАРА)
Под грудью его волосатой сердце рвалося на части.
Гомер - Вересаев.
Майн Шлиманн! Ты ищешь за Трою? Пустое, поверь мне.
Не скоро найдешь, коль закладывать начал за галстук.
Спроси у меня. Я-то знаю... Тут греки намедни
Просили ответить, и очень, но я отказался.
В историю кружки не выльешь историю пива.
История Трои по горло наелась, и, кстати,
Удержит любую осаду. По личным мотивам
Елена мертва, а с истории этого хватит.
Нашелся же лекарь - застенчивый был, бородатый...
Все гладил меня и учил вычислению суммы...
А я ему - на про Елену - мол, жили когда-то,
Потом разбежались... Сплошное вранье, ты не думай.
А тут уж народу нашло - все цари или принцы
Пьянющие - то им дыра, то им пагубный климат...
Елену увидели. Звали гулять и жениться.
Сначала дрались, а потом воевали, мой Шлиманн!
Он сам перегрелся - мол, все перетрет, только где там -
Как начал втирать им - а там же сплошные герои...
Сперва извинялся, потом оказался поэтом.
Поэтом, Майн Шлиманн, Гомером. Ты в курсе за Трою?
Стояла осада. Елена! Я бил ей на жалость.
Античное дело, я думал - бывало, любили,
Так долго, что вплоть до кентавров... Она отказалась -
Мол, лошадь, и лошадь. Елена - тяжелое имя.
Шли годы. Сюжет развивался. Осада держалась.
Гомер - занимался со мной культуризмом порою;
И как-то с утра, сознавая, что делает гадость,
Сказал мне смущенно: "Братишка, давай это... Трою...".
Елена смотрела в упор. Я стоял на асфальте.
Елена ждала - мол, любила когда-то - да что там...
Гомер суетился и плакал. Все ждали пенальти.
