Константин Уваров - Страсть к размножению
На стуле сижу и ругаюсь, наяриваю.
Она выводила из себя элегантно, как из "Кадиллака"
А я доставлял удовольствие и выходил доверчиво
Я любил, плевал, а она злилась и плакала
Злилась утром, разумеется, а плакала вечером.
Короче, звоню, раздеваюсь, прохожу в комнату
Она вносит поправки - торжественно, как гроб.
Изменилась за год: взгляд сильно погнутый
Да и я за год немало огреб.
- Давай, рассказывай, - а глаза такие добрые -
Почему еще жив... Разговариваем врукопашную
Сижу, как на иголках - влюбленный и собранный,
Строю из себя вавилонскую башню:
Ушлая природа пустоту не терпит
Сегодня яма здесь, завтра куча там -
По плану должна возвыситься до смерти.
Уже до смеха, приближается к поцелуйчикам.
Глаза в кучу - ни пройти, ни проехать
Взгляды вокруг смеха кружатся ведьмами,
По губам искажения пошли и помехи,
Будто червяка докуриваю последнего.
Ручейком гадости сейчас впаду в немилость:
Моя вера котлетками, и упреки - соусом:
Голод-то не тетка... А вот и зашевелилось,
У нее, кажется, нежность; у меня - волосы.
Уношусь с милой в рай на балконе,
В военизированный этот рай получаю мандат:
Присутствует муж, и она его гонит
В комнату к родителям, нарываясь на скандал.
Сидим в тишине - нежно и наконец-то -
Счастливый любовник и несчастная жена;
На диване для меня освобождается место.
Сейчас будет ясно - бардак или тишина.
Улавливают напряжение мои ушки на макушке,
И я всех примиряю, и никто не обижен,
Как Александр Матросов, падаю на раскладушку
Завтра она раскается, и еще год не увижу.
ПИСЬМО ОДИССЕЯ ТЕЛЕМАХУ.
И. Бродский:
Мой телемах, троянская война
Развязана. Не знаю, кто победит,
Но скорее греки с их хитрыми задницами:
Они и воевать уходят, если переберут в кредит,
Или если начнутся личные неурядицы...
Когда думаешь, что женщина до смерти, а оказывается, что лишь до пизды,
До пизды до женщин, и даже, мой мальчик до смерти.
По раскладу война проявление горячности, а не жажды мзды.
А горячность вмещается в трупе не хуже, чем в этом конверте.
Обязательно напиши, голодаете вы или нет:
Голод - атрибут войны не менее важный,
Чем причина нападения или, скажем, трофейный минет,
Исполненный не ахти, но зато, как минимум, дважды.
Напиши еще, как там твоя мать -
Здесь женщины есть, но их не видно из-за забора.
А за забором эта самая Троя, но воевать
Тянет меньше, чем, например, разбить бутылку-другую "Кагора"...
Когда идешь в атаку пугают не пиздюли,
А отсутствие собственной агрессивности. Горстка
Придурков отваживается на совесть и остальное навалить,
Но их слишком часто вешают за мародерство.
Тем для разговоров хватает, но это до поры:
Трупов уже достаточно. Двое - моя работа.
Постоянно их вижу - и из лагеря, и когда уходим в прорыв...
Стесняюсь на них смотреть, но все одно - ни в землю, ни в память не зарыть:
Второй убитый ближе к сердцу, чем сотый.
Не жалуйся, сынок, на муторный размер и слог -
Война - не ритмический текст с придыханием в жестах:
Радоваться каждый раз, что пронесло,
Постепенно становится не перед кем и неинтересно.
По ночам не сплю - вскакиваю, как заводной,
И шарюсь по лагерю - из-за тебя, к примеру:
Как ты там, что... Да и не простился толком с женой...
Обозвали шагомером, потом сократили до Гомера.
В армии вообще веселый народ: иной раз попросишь выпить -
пошлют так забавно,
Что хоть ты сдохни - все с улыбкой на лице, все вперед.
Юмор, шутка - вот, что для солдата главное.
И, когда умирают, - над умершими смеются, а не скорбят -
В меру сил, в меру голода. И в меру веса
Карточная система оправдывает себя -
Но лишь при игре в преферанс, и то - без интереса.
Приколись, Телемах. Вроде в полководцах нужда,
А твоего папочку здесь не уважают: никакого доверия -
Ни за правильность речи, ни за умение рассуждать -
...Так знай хоть ты - республика - это большая зажравшаяся империя.
Кругом пакость, пакость. Ненавижу!.. Да, постой.
Война впереди долгая, но уже сейчас видно,
Что я и с победой не скоро вернусь домой -
Не потому, что не вспомню куда, а потому, что будет стыдно.
ПРОЦЕСС ПРОТРЕЗВЛЕНИЯ,
КАК ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО
Иди ко мне, мой новый слушатель.
Садись на стул, дружище пьяное.
Ты не смотри, что я укушанный,
Ты слушай как секу поляну я.
Я сказку расскажу народную,
Как я бухал с двумя уродцами,
Как перекрою кислород я им,
Как всех их, пидоров, покоцаю.
Как жизнь несла меня картавая
Вокруг "Старухи", в "Буше" по двору -
Там все по два горячих хавали,
А я голодный был, как обморок.
Я был вчера, как злобный молодец -
В пол-литра смех, душа в пол-полночи.
Я был вчера в огромном городе,
Где нет людей - сплошные сволочи.
Короче, пьянка там пиздастая -
Там мышки, блядь, кругом, норушки там...
Там, блядь, такая хуета стоит,
Что и вступленье, как у Пушкина:
Прозрачно небо, звезды блещут, и
Прозрачна водка, водку хлещут, и
Луна проходит в белых тапочках,
И я был вкрученный, как лампочка.
Я видел злато, видел серебро.
Я видел, где говно насерено.
Я во дворцы входил облезлые,
И выл, как чудище подъездное.
Идешь налево - пусто, грустно, и
Идешь направо - на ночь впишешься,
Пиздуешь прямо - ну и хуй с тобой -
Ебало разобьют в яичницу.
Там телефоны расхуячены,
Там из подвалов синий свет дымит.
Бормочут заклинанья хачики,
Как джинны с фиксами несметными.
Там по-армянски все устроено:
Асфальт, похоже, там оранжевый.
Я хлеб с селедкой ел там поедом,
За семь морей за водкой хаживал.
И там, где вырыт город клетчатый,
Где начинается вокзал,
Проходит мальчик искалеченный,
Раскрыв зеленые глаза:
Смеется сумрачно по улицам,
Ехидно по дворам картавится;
Луна синявкою сутулится...
А мне воще ништяк там нравится.
Я водку там в себя закачивал,
Я там бесчинствовал, как маленький.
Антипатичные сарайчики
Одним ударом расхуяривал.
Да вот уже светает - мало ли
Возьмут менты - плати серебряник:
Мол гномиков топтал на Крауля,
Гонял их палкой по поребрику.
Молчат проспекты проводастые,
Стоит в глаза картина дикая
И воробьи носами красными
Как спички, об асфальт чирикают.
Звезда упала глазом выбитым -
Спросил ее - "Звезда, ну хули ты?"
А звезд-то нет, а звезды выбриты...
И вы с утра, как звезды, срулите...
...- Дай денег, друг...- А друг колеблется.
На счастье дай, как лапу потную...
И смотрит друг с лицом поленницы,
Все понимает, как животное.
За рубль хватаешься, как за сердце.
Что спирт - лосьона нет кондового...
И ведьмы по помойкам гасятся,
И замки рушатся на голову.
II
ПРОИЗВЕДЕНИЯ, НЕ ОБЛАЧЕННЫЕ
В ФОРМУ СТИХА
( Либо облаченные, но не полностью )
СДЕЛАНО НА ПОТЕХУ
1989 - 1993
ПОЛУОСТРОВ ХУЙ (РОССИЯ ВО МГЛЕ)
Брежнев
Красотка Брежнев (женщина)
Косыгин-ака, Леха
Мандельштам-1
Мандельштам-2
Хуй (предположительно Лимонова)
Я-отец
Я-сын
Я-герой
Альтернативная девушка
Симпатии автора: 10 благообразных животинок в виде ангелов
1.
Москва, Кремль, кабинет Л.И. Брежнева. Разруха. 1925 г. За столом Брежнев, Красотка Брежнев. В углу тихонько покачивается повешенный Мандельштам-1. На его груди табличка с фамилией. Брежнев с подругой пьяны.
Брежнев. - Душ-то, душ-то кто сломал, собака?
Красотка Брежнев. - Да паскудник какой-то душ сломал.
Брежнев. - Вот и ходи теперь, как свинья грязная, свинья ты и есть.
Красотка Брежнев. - Так починят же.
Брежнев. - С хуев починят? Ты что ли чинить будешь? Свинья ты и
есть.
Красотка Брежнев. - Так в Кремле же, починят.
Брежнев. - В Кремле... Елка в кремле !.. Кто тебя сюда приволок, сама пришла что ли?.. В Кремле... Снегурочка выискалась.
Свинья ты есть.
Пауза.
Открывается дверь. Просовывается голова.
Голова. - Косыгин не заходил? (исчезает, как будто получила ответ)
Пауза.
Брежнев. (тихо, на ухо Красотке Брежнев) - Слушай этот (на Мандельштама-1) откуда здесь взялся?
Красотка Брежнев. - Так он с того года здесь висит.
Брежнев. (к Мандельштаму-1) - Ты откуда такой нарисовался?
Мандельштам-1. - Понимаете, это родовая травма, я родился в виду...
