Галактион Табидзе - Стихотворения

О, сколько в этой жизни яда,
Измен и лжи, ночей без сна!
Гостиниц тягостны громады,
Больниц ужасна белизна.

Страшней отрав — воспоминанья,
Жильцы с тревогою в душе…
О, граммофонов завыванье
Над чушью, тиснутой с клише!

Художник здесь малюет доски.
В снегу — изба, в окошке — свет.
Ты — зритель. Но когда подмостки
Дождутся, чтоб пришел Манфред?

Здесь учащенное дыханье
И яд в бокале — через край.
Как часто слышал я рыданья
Пришедших в сей жестокий рай!

Спи! Тебя с чинарой стройной
Я сравню. Засни спокойно.
Не тревожься. Мы живем
В дивный век с тобой вдвоем.
Спи. Над книгой ты склонилась,
Или радио приснилось,
Или снится, что вдали
Песнь моторы завели?
Отдаешь мотыгу дедам;
Водит плуг за плугом следом
Трактор твой по целине.
Город видишь ты во сне.
Говорящий с облаками
Дом, встающий пред глазами,
И соседние дома —
Ты построила сама.
Всходит солнце над тобою,
Над чинарой молодою.
Шум знамен. Рассветный час.
В этот час ты родилась!

Не думай, что голос певца
Судьбой осужден на забвенье,
Что он не согреет сердца,
Печали не даст исцеленья.

Нет, силою дивной полно
Тобою рожденное слово,
И в душах у многих оно
Таилось, проснуться готово.

Ты лире певучей своей
Бессонными внемлешь ночами,
И вьется сильней и сильней
Сердца молодящее пламя.

Под стук ротационки полуночный
Семнадцатый припомнился мне год,
Какой-то гимн, восторженный и мощный,
Какой-то отзвук давних непогод;

Какой-то отзвук маршей похоронных,
Каких-то зорь едва заметный след…
И в шелестящих пурпурных знаменах —
Сиянье окрыляющих побед!

Я знаю, громыханье
Сменяет тишину.
Иных времен дыханье
Оно несет в страну.

Грядет она — победа,
И горек, как дурман,
Мистического бреда
Растаявший туман.

Ты носишь имя человека
Зачем? — постигнуть не могу.
Ты замолчал в преддверье века.
Остался у него в долгу.

Когда б ты каялся, в подмоге
Не отказал бы мир опять,
Но ты уже свернул с дороги,
Тебе уж нечего желать.

О жизнь, нам этой жизни мало,
Мы жаждем тысяч в смене дней,
Чтоб сердце ярче Альп сверкало,
А солнце стало горячей.

Простор морской молчаньем скован,
Не поколеблен мрак густой,
И дальний берег обрисован
Едва сиреневой чертой.
Я вижу неподвижность крылий
У парусов, застывших тут.
Ох, быть ли им в покое или
Их бури яростные ждут?

Мы к бурям шли с раскрытой грудью,
И сердце не могло молчать.
Настанет час, мы снова будем
Грозу знакомую встречать.
Бедняжка-лодка! Силой страшной
Над гладью моря поднята,
Волна в стремленье к рукопашной
В твои ударилась борта,
Она почуяла — свобода!..
И, пену взбивши добела,
Гроза семнадцатого года
Тебя в пучине погребла…

Мой дух в той битве закалился.
И из луча в морской тиши
В клинок из стали превратился
Живой огонь моей души.
Но если старого накала
В нем до сих пор таится ток,
Его огонь разрушит скалы
И бросит в огненный поток.

Свежие гвозди — а не загвоздки!
Будут ладони к брусу пришиты,
Ибо не убраны эти подмостки,
Чернь не сыта, и Голгофа не срыта.

Гнева и язв не таи от народа.
Мы, слава богу, больше не дети.
Истина есть музыкальная кода:
Мне тридцать семь. Тридцать — столетью.

Перед народом ты — перед другом
И тишиною исповедальной.
Так не гремите ж, нищие духом,
Мелким железом и наковальней!

Нашим стремленьям — тянуться к вершинам —
Издавна путь преграждала природа.
Там, на горах, в этом крае пустынном,
Разве не чудо шаги пешехода?

Путник на горы глядел из Тбилиси,
Видел величье вершин в отдаленье:
Сквозь времена прорываются выси,
Не покрываясь туманом забвенья.

Вот ты поешь — и колеблются тучи,
Ты в одиночестве, путник счастливый;
Слева — утесы у рощи дремучей,
Справа — кустарник и сонные нивы.

Здравствуйте, горы, крутые отроги,
Дальние долы и дымы селений,
Дуб вековой на высокой дороге!
Здравствуйте, скалы — царство оленей!

Строгие горы к ночи накрылись
Вечером тихим, вечером древним.
Меркнут Казбека белые крылья.
Сонно притихли, смолкли деревни.

Солнце коснулось неба губами
В ласке прощальной. Небо пылает,
Льется на запад легкое пламя,
В тихой дремоте млеет и тает.

Ниже, потоком едким размыты,
Брови нахмурив, скалы нависли.
Тьма проникает в горы гранита.
Кряж погрузился в угрюмые мысли.

Девочка бродит, травы срезает —
В маленьких ручках ножик садовый;
Девочка строчки стихов распевает,
Вечер в стихах повторяется снова.

Круг ароматов прорвался. И, раня
Память, мне в сердце ринулись вы —
Пастбища, нив молодых обаянье,
Свет, и дыханье, и пламя листвы.

Вечера дымы над лесом нависли.
Под ветерком, колыхаясь, встают
Спелых хлебов сокровенные мысли
Там, где крестьяне «Надури» поют.

Там, где стремительны песня и голос,
Где под смоковницей с красной листвой
Каждую травку и вызревший колос
Осень пронзила тонкой стрелой.

Рощи тебе подплывают навстречу,
Песни дневные ты шепчешь лесам.
Вечер. Открой свою тайну мне, вечер!
Смолкло «Надури». Темнеет. Роса.

Все вы мне ветвью, плодами клонимой,
Кажетесь — юность с сиянием глаз,
Громкий, восторженный смех любимой,
Я не могу оторваться от вас.

Перебираю в памяти вновь я
Всё, что из прошлого бьет горячей:
Жизнь пронизавшие светлые копья,
Стрелы — ресницы спящих очей.