Евгений Плужник - Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

Скорбь моя к улицам города
Припала — к мощеным, исхоженным,
Сердце сжалось, будто от холода…
Ну, с чего ж оно?
С того ль, что соцветьями красными,
Мечтами моими бессонными
Путь кричит, звенит властными
Перезвонами?!

На земле для любви не найдется
Сладких слов, что нашли бы дорогу
Ту, где сердце вдруг с сердцем сольется
Тихо.

Ночь. Замолкла последняя птица.
Ходит ветер в саду, бормоча:
— Сладко хмурою ночью забыться
И коснуться плечом плеча…

Если крик мой бежит под звон ассонанса,
Если тяжки шаги моих стихов —
Знайте: не высь Парнаса
Разнежит меня теплицею снов.
Я меж вас — молодых и потасканных,
В душном кругу изломанных фраз —
Самый молодой и самый прекрасный
И самый бесстрашный из всех вас.

На окнах ледяным покровом
Узоры звездные белеют.
Пожара отсветом багровым
Неконченный рисунок рдеет.

В каждом новом блокноте — иной мотив.
(Птицы-страницы — снега белей.)
Глухо стучится дождь — сиротлив —
В стены бессонных тупых ночей.
Первые люди, праотцы, предки
Встарь высекали огонь из камней,—
И докатились к нам волны огней,
В жилах бушуют, горят.
Крылья орлиные (дважды старо)
Нас поднимают взмахами дум
В небо нирваны, в звезд серебро.
(Слышишь пропеллера шум?)
Кровью, что в жилах все горячей,
Прочно скреплен радужный мост
Меж дикарями и бурей твоей.
            Крылья, огни звезд…
                       Трюизм на трюизм.
Новый блокнот, и, как вечность, в нем прост
Отблеск первичных огней.

Я пришел с тобою попрощаться…
— Что ж, прощай. Забудь напевы ветра
И задумчивые голоса
В зарослях, в тени, в прохладной глуби
Милого тебе когда-то парка.
         Позабудь и спутника смешного —
         Так упрямо он шагает рядом,
         Словно тень твоя (иль тень его сама ты?),
         По одним путям; на перекрестках
         Так упрямо ловит взглядом взгляды,
         Жадно, словно книгу тайн, читает.
         А прервавши — вновь идет отдельно,
         Влившись ожиданьями, мечтами
         В бурное движенье коллектива.
Только знаю: не забудешь ты,—
Будешь, будешь жить прошедшим милым!
Не скрывайся: знаю, понимаю,
Как гнетет покорность и печаль немая.
Знаю, знаю, вижу — замечаю
Тягу к свету, к радостному маю,
Жизнь-то, погляди, бушует, кличет
         И не только в тишь томов тяжелых,
         В светлые просторы — мир науки,
         Но и в гущу, на завод, в районы,
         К людям — то родным, то ненавистным.
         Что ж, иди, мужай, расти и действуй.
         Будет все, как нужно, должно.
         Будет хорошо, отлично будет…
Жизнь-то как клокочет, бьет, искрится —
В ней я буду — спутник твой незваный —
Жить не менее тысячелетья.
И тебя зову с собою.
Ну, прощай…
А может, снова: здравствуй?..

Ты прости меня, дитя, прости обидчика.
Я с тобою и неровный и встревоженный
Оттого, что жить борьбою мне положено,
Оттого, что я иду тропой нехоженой
И так нервно, и так нежно твое личико.

Когда текут людские волны
С призывами: «Война — войне»,
Под окнами дворцов безмолвных —
Что там, в дворцовой глубине?
Молчите, сытые бандиты,
Довольно вам желтеть от желчи.
Проходят те, что не убиты,
Те, что не зашагают молча
Под музыку и барабаны,
Под вой попов и под команду
На бойню братьев, смерть и раны,
Чтоб радовать тупую банду.
Проходят мимо. И в палатах
Зеркальных стекол дребезжанье.
Клич — выбить окна обещанье.
Страх сводит челюсти богатых…
Прошли. Фельдмаршалы, банкиры
Вновь о войне мечтают дружно,—
Им ренегат, предатель мира,
Сказал: — Они ведь безоружны…
— Ах, так! Отлично. На войну! —
Притопнул генерал ногою
И… смолкнул. Вспомнил он одну
Страну, стоящую стеною,
Ту, где «они» готовы к бою…
Когда текут людские волны
С призывами: «Война — войне»,
Под окнами дворцов безмолвных —
Что там, в дворцовой глубине?

Шьет девушка и так рыдает —
            то ли шитье?
И красным, черным вышивает
            мое житье.

Колокола шлют переливы,
            и плачет звон.
Идут. То мальвой, то крапивой
            путь окаймлен.

Туманы кверху, кверху хлынут,
            а тучи с гор.
Не буду я, тоской покинут,
            любить простор.

Я розу вечером целую —
            грусть без причин…
Зачем, зачем жить не могу я
            без дум, один?

Поет дорожка
на огород.
Арбуз под зонтиком
о солнце думает.

За частоколом —
зеленый гимн.
Оставайтесь, люди,
со своими божками.

Подсолнухи горят…
— струне подобны —
И мотыльков дуэты…
— а на лапках мед —

Ромашка? — здравствуй!
И она тихо: здравствуй!
И звучит земля,
как орган.

Укройте меня, укройте:
я — ночь, стара,
недужная.
Велит уснуть
мой черный путь.
Положите тут мяты,
и пусть тополя шелестят.
Укройте меня, укройте:
я — ночь, стара,
недужная.

На высоких скалах,
где орлы да тучи,
над могучим морем,
в радостной лазури —
эй,
там
расцветали грозы!
Расцветали грозы!

Из долин до неба
протянулись руки:
о, пошлите, грозы,
ливни из лазури!—
Вдруг
вниз
пали капли крови!
Пали капли крови…

На полях, на травах,
серебро-зеленых,
в хлебе золотистом,
стройно-колосистом —
эй,
там,
там шумели шумы!
Там шумели шумы…
Кто-то вдохновенно
преклонил колена:
дай, земля, нам шума —
шума и безумий.
Ночь.
Плач.
Смерть шумит косою!
Смерть шумит косою…

Вдоль по степи голубой
вороной ветер!
Вот прильнул — назад отпрянул —
вороной ветер…

Вышла в поле жать я хлеб.
Гром гремит, туча!
Ой, не все с войны вернулись —
вороной ветер…

Глянет солнце, как дитя,
а в селе голод!
Ходят матери, как тени —
вороной ветер…

На чужбине, где-то там,
без креста, ворон…
Будьте прокляты с войною! —
вороной ветер…

По нивам проходила
не пашнями — межами.
Печаль пронзала сердце
колючими ножами.
Взглянула — всюду тихо.
Лишь чей-то труп средь хлеба…
Колосья ей спросонья:
возрадуйся, о Дева!

Колосья ей спросонья:
побудь, побудь Ты с нами!
Склонилась Матерь Божья,
заплакала слезами.

Не лунно и не звездно,
и словно не светало.
Как страшно! Наше сердце
до бездны обнищало.

По нивам проходила —
побеги молодые…
Ученики навстречу:
возрадуйся, Мария!

Возрадуйся, Мария:
мы ищем Иисуса.
Ты укажи ближайший
нам путь до Эммауса.

Она подъемлет руки,
бескровные лилеи:
не в Иудею путь ваш,
не в землю Галилеи.

Туда, на Украину,
и там вам в каждой хате,
быть может, и покажут
хоть тень Его — распятье.

По нивам проходила.
Могилы все далече,—
а ветер ей навстречу —
воскрес Сын Человечий!

Христос воскрес? — Ужели?
Не ведаю, не знаю.
Вовек не будет рая
для нив кровавых края.

Христос воскрес, Мария!
Цветами зверобоя
из крови мы гурьбою
взошли на поле боя.

Вдали молчали села.
Земля в могилах млела.
И лишь былинка пела:
хоть Ты б нас пожалела!

По ниве проходила…
— И как погибнуть краю? —
Где он родился снова,
Где он любил без краю?

Взглянула — всюду тихо,
Лишь злаки трепетали:
— За что Тебя убили,
За что Тебя распяли?

Не выдержала скорби,
не выдержала муки,—
упала на тропинку,
крестом распявши руки!..

Колосья все над Нею
«Ой, радуйся» — шептали.
А ангелы на небе —
не слышали, не знали.