Автор неизвестен Европейская старинная литература - Лузитанская лира

Прощай! Навсегда прощай!
Казни меня этой мукой!
Безжалостно покарай
Заслуженною разлукой.
Всю жизнь, о тебе скорбя,
Пускай проживу бескрыло.
Ведь я не любил тебя,
А ты меня так любила!
Столь мало теряешь ты
От будущего разрыва.
Секирою пустоты
Казни меня справедливо!

Уйди же и казнь ускорь!
Мы будем с тобою квиты.
Еще ты не знаешь, сколь
Моя душа ядовита.
Прощай! Этот черный яд
Пусть в буйстве своем и раже
Теперь с головы до пят,
Как пламя, сожжет меня же.
Одним лишь моя вина
Страданием искупима:
Увидеть, что влюблена
В другого ты и — любима.

Уйди и захлопни дверь!
Хлынь в душу мне, тьма ночная!
Наверно, я лишь теперь
Тебя любить начинаю.
Не медли! Обрушь удар
Без всякого снисхожденья.
Пусть вспыхнет во мне пожар
Свирепей огня в геенне,
Которого не задуть,
Пока вздымается грудь.
Как? Ты не ушла и снова
Все зло мне простить готова?
Пойми, своими руками
Ты губишь судьбу свою.
Да, сердце мое — не камень:
В груди я ношу змею!

Наказана слепотою
Недаром душа моя.
Ни грусти твоей не стою,
Ни малой слезинки я.
Пойми, что не стоит вздоха
Души моей мертвый лед.
На поле чертополоха
Лилия не взойдет.
В груди твоей — между нами —
Ведь тоже былое пламя
Угасло, оставив дым.
И все же, поверь мне, снова
Полюбишь ты, но — другого,
И счастлива будешь с ним.

Ведь в этом миру жестоком
Я проклят навеки роком,
И если вдруг ненароком
Я сам окажусь в огне,
И если вдруг — бог помилуй! —
Вдруг вспыхнет с такой же силой
Пожар любви и во мне,
Сгоришь ты рядом со мною,
Как бабочка над свечою.

Прощай! Уходи! Уйди же!
Не сделалась ты мне ближе,
Хоть были мы и близки.
Презренный! Тебя лобзая,
Душой не любил тебя я!
Признаниям вопреки,
Был сердцем я равнодушен.
Союз наш мне был не нужен,
И клятвы я все нарушил,
Бесчестный! Но ты не плачь.
Наказан и я жестоко.
Конечно, ты жертва. Только
Я тоже себе — палач!

Не плачь! Я с тобою вместе
Себе самому — судья.
Не ты обесчещена. Чести
Лишился навеки я.
Но только прощать не вздумай
Отныне меня. Я — враг.
Не сможет наш мир угрюмый
Одобрить подобный шаг.
Ни милости, ни прощенья
Не знает наша среда,
Прощая любое мщенье,
Прощенье же — никогда.

Прощай навсегда!
В обиде Не будь на меня. Иду
Во тьме я, слепец, не видя
Сверкающую звезду.
Иду я во мгле устало,
И лучшее из светил
Увидеть мне не достало
Ни сердца, ни глаз, ни сил.
Светящая с небоската,
Над миром вознесена,
Наверно, столь высока ты,
Что смертному не видна.
Ты в небе. Ты — в ореоле
Божественного огня.
Прощай же. Земной юдоли
Оставь навсегда меня.
Оставь меня миру мрака,
Где жил я до этих пор.
Гляжу на тебя — однако
Не видит тебя мой взор.
Не вижу света. Не вижу,
Как мрак мой ни освещай.
Не станем с тобой мы ближе.
Уйди же. Прости. Прощай.

Этот ангел, с неба павший,
С нами жил в юдоли нашей,
Ибо некогда он злою
В небе ранен был стрелою
И летать уже не мог.
Горний свет сменился мглою,
И забыл о падшем бог.

Отвернулся бог, не внемля
Стонам павшего на землю.
Пыль и прах уже покрыли
Опустившиеся крылья:
Он летать уже не мог.
Все об ангеле забыли,
В том числе и злой стрелок.

Этот ангел, с неба павший,
С нами жил в юдоли нашей.
То, что мы зовем весельем,
Было мрачным подземельем
Для него… Среди зеркал
Пил он чашу с нашим зельем
И от этого страдал.

Обреченным был он, ибо
Лишь любовь могла спасти бы
Ангела в миру греховном,
Столь в беде его виновном,
Но ведь в этом мире злом
Я лишь зрением духовным
Ангела и видел в нем.

Я ж, с остывшей кровью в жилах,
Был уже любить не в силах…
Но манили синевою
Небеса над головою
Херувима во плоти.
Полюбить решил его я
Всей душою и — спасти!

«От мирской тщеты и злобы
Мы в любви спасемся оба,—
Так я думал в упоенье…—
Я, подняв его с коленей,
Снова небу возвращу
И себя в его спасенье
Тоже, может, отыщу».

И душа моя воспряла
И его душою стала.
Но — проклятье! — было мало
На двоих души одной.
Встрепенулась и погасла,
Как в лампаде — капля масла…
Оказалось все напрасно:
Умер я — и он со мной.

Эта мука любви — если это любовь,—
Это счастье страданиям наперекор,
Это празднество жизни, повергнувшей смерть,
Этот жизнь пожирающий жадно костер,
Эта вспышка, затмившая светом зарю,
Это пламя, в котором дотла я сгорю,—

Где истоки твои, где начало твое?
Где я, как и когда был тобой полонен?
Я до этой поры просто, видимо, спал.
Да, не жил, а вкушал безмятежный я сон.
Ах, как сладко я спал! Я был счастлив во сне!
Кто, когда разбудил это пламя во мне?

Помню только, что был очень солнечный день.
Больше не было в жизни столь солнечных дней!
Шел по улице я. Шла навстречу она.
И глазами случайно мы встретились с ней.
Я не помню, сказал ли ей что-нибудь я.
Знаю только, что жив я лишь с этого дня.

Опусти свой парус белый!
Слышишь? Глупостей не делай!
Слишком смелый
Ты, рыбак!

Возвращайся! Тучей грозной
Вдруг покрылся купол звездный!
Будет поздно,
Эй, рыбак!

Там, вдали, поет сирена!
Распростишься с жизнью бренной
Ты мгновенно
Там, рыбак!

Ты утонешь, словно в море,
В голосе ее и взоре,
Вот ведь горе-
То, рыбак!

Парус не доверь борею!
Прочь плыви и поскорее!
Будь мудрее,
О рыбак!

Земля достигла там предела;
Там взор напрасно бы искал
Отдохновенья: вкруг чернела
Гряда бесплодных диких скал,
И лишь печальная, одна,
Росла там жалкая сосна.

В ее ветвях ветра гуляли,
Сосны сгибая тонкий стан,
Над нею тучи нависали,
Под ней ярился океан…
Там явен был — суров и дик —
Природы первозданный лик.

В ущелье сумрачном шуршали
Сухие стебли тростника,
И родники там не журчали,
И пересохла там река…
Но был суровый этот край
Для нас — благословенный рай.

О, как мы счастливы там были
Наш каждый день, наш каждый час,
Весь мир мы с нею там забыли,
Весь мир друг в друге был для нас!
И тихо наша жизнь текла
Вдали от суеты и зла.

Глаз не сводили мы друг с друга,
Страсть набегала, как волна:
Лишь мной жила моя подруга,
Всем для меня была она.
И пела счастье бытия
В ее душе душа моя.

И, нас узрев из райских кущей,
Поведал ангел небесам:
Часы любви быстротекущей
Равны векам, равны векам…
В тысячелетье каждый час
Господь преображал для нас.

Я пил любовь — и в упоенье
Длил сладость каждого глотка;
Но скоро чашу наслажденья
Я выпил… И была горька
На дне ее печаль моя.
Но кто еще любил, как я!

Никто! И кто был столь любимым?
Любимой кто дарил себя
В блаженстве столь невыразимом?
И чьи сливались так, любя,
В одно и души и сердца,
Не ведая любви конца?..

Кто знал, что горестные годы
Нас неотвратно стерегут
И что сердечные невзгоды
Разрушат мирный наш приют?..
Ах, рай наш на краю земли,
Увы, сберечь мы не смогли.

Но я не тщусь, в пустой надежде,
Вновь зреть те милые места:
Ведь я уже не тот, что прежде,
И та, кого любил, не та…
И мне чужие те края,
Где был когда-то счастлив я.

Земля достигла там предела,
И рая нет на той земле;
Под ветром чудом уцелела
Сосна на вздыбленной скале…
И ныне сумрачен и дик
Покинутой природы лик.