Иван Бахтин - Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 1

Она при встрече людям говорила:
— Какие ж были у меня дела…
Я никогда в разведку не ходила
И самолеты в небо не вела.

Я в жизни подвигов не совершила,
Жила, как все, в большой семье своей,
Я только мыла, стряпала да шила,
Да вот еще растила сыновей…

А сыновья ее шептали имя,
Идя родную землю защищать.
И шла она незримо вместе с ними,
Совсем седая, ласковая мать.

В платке цветном встречала за оградой,
Рассматривала молча ордена…
И каждою сыновнею наградой
Она сама была награждена.

На дворе опять гудит буран
И деревья белые в снегу.
Закурите трубку, капитан,
Да подвиньтесь ближе к огоньку.

Я подброшу в печь смолистых дров,
На плечо вам положу ладонь…
Можно долго так сидеть без слов
И глядеть задумчиво в огонь.

Боевые вспомнить времена,
Песнями воспетые дела…
На груди за доблесть ордена,
Голова совсем уже бела.

На виске едва заметный шрам,
Говорите вы шутя: — Ушиб!
Скольким же равняются годам
Ваши три десятка с небольшим?!

Золотит огонь седой висок,
Золотистый отблеск на полу…
Посидите у огня часок
И опять уходите к столу.

Думать, волноваться, вычислять,
Каждою минутой дорожа,—
На всю ночь склоняетесь опять
Над заветной калькой чертежа.

Помолчим. Понятно все без слов.
На дворе сильней гудит буран.
Я подброшу в печь смолистых дров…
Закурите трубку, капитан!

Осень шагом таежным спускается с гор.
В хрусте лиственном, в звездном рассвете…
Посмотри, как пылает огромный костер
Золотых и багровых деревьев.
Пробежит по траве смоляной суховей,
По березам в сетях паутины,
И горят самоцветами в желтой листве
Ярко-красные гроздья рябины.
Скоро двинутся снова казарки в отлет,
Но поверим мы старым приметам,—
Что черемуха осенью нынче цветет
К счастью этого бабьего лета.
Насторожилась темная горная падь
В тишине малахитовых сосен.
На лесную поляну выходят опять
Хмелем осени пьяные лоси.
Будут звезды срываться и падать в тайгу.
У костра мы дождемся рассвета…
Унесу я рябиновый вкус твоих губ,
Словно памятку бабьего лета.

Не видно ни тропинок, ни дорог,
Кружится снег — веселый, мягкий,
                                                  нежный…
И, как пушистый шерстяной клубок,
В моей руке лежит комочек снежный.

…Когда на город опускался мрак
И освещались окна в машем доме,
У нас с тобою был условный знак:
Комочком снега ты бросал в окно мне.

Так было даже в тот последний раз.
Под ветром ставни жалобно скрипели…
Я вижу ясно, будто бы сейчас,
Как ты стоишь в заснеженной шипели.

Как смотришь вдаль на ветровом разбег,
На снегом занесенную аллею,
Как рукавицей стряхиваешь снег
И часто поправляешь портупею…

Морозы были и метелей вой,
Ветра и ливни, зной и непогода.
Желанных писем с почты полевой
Ждала три долгих, три недобрых года…

Тех снежных вечеров уж не вернешь,
Когда буран бросался вслед с разбега…
Я так ждала, что ты еще придешь
И бросишь мне в окно комочек снега!

…И пусть наш сын,
                        большим и сильным став,
Еще робея, может быть, немножко,
Комочек снега мягкого скатав,
Бросает в чье-то девичье окошко.

Пусть мой город зимою суров —
Я люблю его именно снежным…
Даже слёт непокорных ветров,
То колючих, то нежных.

Здесь черемухой пахнут снега,
Дня и ночи суров поединок.
И блестит у машин на боках
Оперенье нетающих льдинок.

Урал
Воспоминаньями богат.
На гребни скал
Взбирался Салават.
Над ними выгнут месяц, как подкова —
Не конь ли Емельяна Пугачева
Ее в горячей скачке обронил?
Урал свои приметы сохранил:
Дремучие леса
Не поредели
И пастбища его не оскудели.
Не обмелели
Русла бурных рек,
Что Салават когда-то пересек,
И небеса отражены в Идели.
Угрозы не таит грядущий день.
Никто не истощает сил природы,
Не разоряет
Мирных деревень.
Все общее —
Земля, леса и воды.
И счастье у народа
Не отнять.
Не устремиться вольным рекам вспять!
Не слышен больше
Лютый свист бичей,
Не льются больше
Слезы из очей,
И нет ни палачей,
Ни богачей.
Все ярче,
Все светлей и горячей
Горят над миром
Звезды в пять лучей.

Нет возврата к прошлому…
И в этом
каждого живущего удел.
Может быть, я слишком был поэтом
и себя в работе не жалел.
Жил не в меру.
Тратился впустую.
Без строки не мог дышать и дня.
Как иной малец на сабантуе,
гнал и гнал усталого коня.
Все теперь кружится каруселью:
за перо я взяться не могу,
позабыто прежнее веселье,
и болезни гнут меня в дугу.
Если б, скажем, обнищал я духом,
если б растерялся, как юнец,
всем моим страданиям и мукам
было б можно положить конец.
Но одно мне в этом мире ясно:
хоть судьбой уложен я в кровать,
рано, злая смерть, тебе смеяться,
рано над больным торжествовать.
И пускай победа за тобою,
пусть ты всех подстережешь во мгле,
тот, кто прожил век от боя к бою,
дольше трусов ходит по земле!

Любовь — это плод, что жизнь нам несет,
Раз в жизни тот плод вызревает.
И тот, кто однажды сорвал этот плод,
Вкушая его, прозревает.

А тот, кто вовек не изведал любви,
Тот вовсе не стал человеком,
И мир с небесами, с лесами, с людьми
Остался бедняге неведом.

Что ж, все,
             кто на этой земле родились,
В нее и сойдем — час неровен…
Но тот, кто любви не изведал за жизнь,
При жизни уже похоронен.