Галактион Табидзе - Стихотворения

Дождь или снег? Нам старости края
Приснятся, будто край пустынный, отчий:
Дорога жертв — и высочайшая
Звезда над нею в недрах полуночи.

Алмазно-черный мреет Люцифер,
И Вифлеема нет еще в помине,
Еще в потемках безначальных вер
Влачится дух… Горит звезда гордыни!

Отчизна Люцифера, ты песком
Затоплена, бескрайним и безмолвным.
Был Назареянин нам не знаком.
Он шел позднее. Поверху. По волнам…

Беда! И наше дело — сторона…
Как проклятые — меж пустынной солью
Блуждаем мы — и сладостью вина.
Меж сластью бытия — и крестной болью!

Снег, словно добрый кастелян,
Для празднества раскинул скатерть.
А вышло — буря, гром раскатов,
Опустошенье по столам…
Хрипя, воинствуя и скалясь,
Исчадье этой ночи — мгла
В ущелье всё превозмогла.
И демон корчился на скалах…

Тебе ли, ангел, здесь молиться,
Слетев с небесной высоты,
И траурному платью литься
На горельефы и кресты?

Спасла ли ты Буонарроти?
Прими блаженные слова…
Последняя во всей природе
Святыня теплится едва.

Черный дым, ночной туман
Застилает Дагестан.
Выше, выше стали башни
Небосвода и Нестан.

Помнишь, как луну качало
Бурной ночи опахало?
«Где же, где же ты сейчас,
И куда судьба умчала?..»

Под вуалью акварели —
Вечереющий Кварели.
Через лозы, сквозь маис
Вьется путь к знакомой цели.

Вечер вспышками всклокочен —
Мчатся тени вдоль обочин,
Воскрешая в тишине
Стоны павших на войне.

Черный дым, ночной туман
Застилает Дагестан.
Сумрак рушит, рушит башни
Небосвода и Нестан.

Да, это — ветер мой родимый,
Родная древняя прохлада.
Так отчего лозе и дыму,
Реке и дому сердце радо!

День — в одеянии тумана,
Иду — и ближе стали дали.
Вот — башня под крылом орлана,
И дальше будет Цинандали.

Лозою Цинандали красен,
В багровых яблоках Ахмета,
И в гроздьях длинный ряд балясин
И в связках золота и света.

И лес, что был луною выткан
Из грез искателей Грааля,
Лазоревым накрыли слитком
И серебром заколдовали.

Луч, как цветок, лелеем
Бегущей быстриной.
Стал ветерок бореем,
И травы — трын-травой.

И отдан снам на откуп
Ночных полей покой…
Волна колышет лодку
Легенды золотой.

И звук не шевелится
Под сенью навесной,
И парусов глазницы
Полны голубизной.

Но сновидений омут
Не тронут лот и линь.
В нем ловит лунный обод
Воспоминаний синь.

Я птицей был, мне разрешалось,
Как в небо, ринуться в силок.
Я ринулся — и всё смешалось:
Натэла, Цинандали, жадность
К тебе, о виноградный сок.

Зачем я вырвался, Натэла?
Зачем освободил крыла?
Когда я вышел, ночь светлела,
Была уже светлым-светла.

Уже рассветный ветер дунул,
И птиц возникли голоса,
И я о Тинатин подумал
И к небу обратил глаза.

А в небе было звезд так мало,
Там нежно было и светло,
Там всё качалось, уплывало
И повториться не могло…

Казалось — очень звездно…
Светился свод пологий.
Луна всплывала поздно
Из сумрачной берлоги.

Тропа в горах кружила,
Чинара волновалась,
И всё, что с нами было,
Невольно забывалось.

И новой стала тема,
Свежей стиха дыханье,
И новая поэма
Зажгла воспоминанья.

Как волны, чувства эти
Меняются, мелькая:
Одна луна во Мцхете,
В Кахетии — другая.

Взгляни — Кахетия! Укрытые ветвями,
Созрели персики. Подкрался август знойный.
И рощи тихие полны тетеревами,
И утки на пруду сегодня беспокойны.

В начале сентября ворвется в чащу стрепет,
И дрофы выпорхнут, и куропаток стая.
Придет пора надежд, и лес наполнит трепет,
На просеки падет тумана синь густая.

Услышим выстрелы и крики на поляне:
«Пиль, пиль, Анзор!» Стрелой умчится вдаль борзая,
И станет солнечной долина Алазани,
Ночная мгла ее покинет, уползая.

Прихлынул месяц май, разлил свои моря.
Дух снова ободрен, восторг неописуем.
Минувшего дары, грядущего посулы,
Я всё приму, равно за всё благодаря…

Сжимая свой штурвал бестрепетной рукой,
Всегда я штурман был опасных навигаций.
На сушу ли сойдя, мне шторма испугаться?
Душа моя блюдет восторженный покой.

Ночной туман ушел,
И алое светило
В снега одетый дол
Сияньем озарило.

Зеленых гор маяк
Над нивами рассвета!
Я выиграл! О как
Пьянит победа эта…

Что встретившим зарю
Ушедших бурь дороже?
За радость битвы, боже,
Тебя благодарю!

Все слова и все цветы
Отравило колдовство,
Но была спокойной ты:
Пустяки, мол… ничего…

Жизнь ушла в туман, во тьму,
В ней царил хаос слепой.
Но твердила ты ему:
«Успокойся… что с тобой?»

И средь лжи, бездушья, зла,
Средь мучительных тревог
Улыбаться ты могла,
Как никто другой не мог!

Чистый свет своей души
Благородной и простой
Раздавала ты в тиши
Тем, кто обделен судьбой.

…Как любила ты размах
Жизни в мире и в бою!
С Марсельезой на устах
Прожила ты жизнь свою.

Были в ней — и сколько раз! —
Зной и стужа, свет и мгла,
Но и в свой последний час
Ты самой собой была…

Подводит ветви к самому окну —
Ну как не впустишь молодую крону!
Он может в тучи вытолкнуть луну
И только солнца не посмеет тронуть.

Он — ветер новшеств, и его права
Простерлись там, где вымерли туманы.
И вся округа весело жива,
И все поля цветущи и духмяны.