Владимир Марков - Кенозёры

И что было, и что будет?
Чем больна душа? —
Рассказать могу я людям
По порядку, не спеша.
Одного никак не знаю,
Правду говоря,
Отчего себе гадаю
На бубнова короля?

Отчего вечерним часом
В полусне немом
Слышу скрипы тарантаса
Под своим окном?

Слышу милого Федюшки
Громкий говорок.
Давит голову к подушке
Белый потолок.

Что-то сладкое мне снится,
А проснусь — в слезах.
За окошком вьются птицы
В синих небесах.

За окошком важно ходит
Пара голубей…
В старой карточной колоде
Нет моих бубей.

Брови чёрны, очи чёрны,
Чёрной шалью стан обвит.
— Дай-ка ручку, благородный, —
Мне цыганка говорит.
— Я скажу тебе без лести,
Без обмана, милый мой.
Ты доверчив, добр и честен
И со светлой головой.
Ты обидами измучен,
Но не помнишь долго зла,
Ждёт тебя счастливый случай
Двадцать пятого числа.
Знай, что жизнь на белом свете —
Перепутанный клубок.
У неё ты на примете
От рождения, дружок.
…Чёрны очи ворожеи
Запечалены чуть-чуть.
Лишь цыганка так умеет
Пожалеть и обмануть.

— Ой, цыганка, старая цыганка,
Черноокая плутовка, погадай-ка.
Обмани, развей на сердце смуту,
Подари счастливую минуту.
Я люблю дорожные потешки,
Всё приму, что скажешь, без усмешки.

— Молодой, наивный человече,
Если просишь, так и быть, отвечу:
Обмануть, дружок, не обману я,
Той не верь, которая, целуя,
Провожала в путь-командировку.
Вот где проворонил ты плутовку!

Посмеялся… А теперь подумай,
Отчего ты стал такой угрюмый?

Мчится тройка. Дай дорогу!
Берегись! Посторонись!
Колокольчик бьёт тревогу:
На душе — хоть сам женись.

Ленты вьются, ветер свищет,
И кружится голова.
У гармони — голосище:
Уши выдержат едва.

От мороза добра шуба
Укрывает молодых.
И целует прямо в губы
Любушку свою жених.

Мчится тройка, снег вздымая,
Берегись! Посторонись!
Что со мною? Я не знаю.
На душе — хоть сам женись…

Ветер за окошком
Закрутился вихрем.
Куклы и матрёшки
В уголке притихли.

Мы печурку жарко
Разжигаем сами,
Очень-очень жалко,
Что нет мамы с нами.

Ты огнём согрета,
Слушать вновь готова
Маршака и Фета,
Пушкина, Крылова.

В гости к нам приходят
Рощи, речки, пашни,
Трусы и герои,
Звери и букашки.

Задаёшь ты сразу
Тысячу вопросов,
Добрый синеглазый
Маленький философ.

За окошком ветер,
Стелется позёмка.
Спать ложатся дети,
Спать пора, Алёнка.

Жил на свете паучок,
Паучок-моховичок.
Всех держал он на примете
И под ёлкой ставил сети.
Глупых мух и комаров
Он ловил в свой самолов.
Но однажды надоело
Пауку такое дело.
«Я имею восемь ног —
Я иначе жить бы мог.
Я имею восемь рук —
Я заслуженный паук!
Надоело комарьё,
Покрупнее есть зверьё!
Пролетал тут как-то шмель.
Мне б его сюда под ель
Заманить в свою ловушку».
…Размечтался и лягушку
Не заметил паучок.
А лягушка прыг да скок,
Язычком разок лизнула —
Паучка как ветром сдуло.
Так бесславно паучок
Сам попался на крючок.

За окошком каплет с крыши,
Солнца луч ползёт по стенке.
Васька-кот, проказник рыжий,
Расцарапал мне коленки.
Я его поставлю в угол,
Чтобы слушался хозяйку.
Я одна пойду к подругам,
А с котом оставлю зайку.
Он расскажет, как мой кот
Без меня себя ведёт.

Что ж ты, чайка, раскричалась,
Над рекою закружась?
Твой чаёнок — вон, качаясь,
На бревне сидит, как князь.
И под песню быстрых лодок,
Будто в люльке, на бревне,
Твой доверчивый ребёнок
Отражается в волне.
Любопытство — выше страха,
Неуклюжий и смешной,
Черноглазый потеряха
Шею вытянул струной.
Крики птицы звонко, яро
В невиновных нас летят.
Что ж ты, чайка, растеряла
Дорогих своих чаят?

Шла собака, тычась мордой в ноги
Всем прохожим на большой дороге
И хвостом опущенным виляя,
Мол, не бойтесь, я совсем не злая.

Шла собака. Люди сторонились,
По делам куда-то торопились.
А собаке горько и обидно,
Что хозяина нигде не видно.
Может, верного он бросил друга?
Может, помер? Вот какая штука.

Полнилось собачье сердце болью
И нечеловеческой любовью.

Коза щипала мирно травы,
Любила с козликом гулять.
Ж ила и не искала славы
Козлятам ласковая мать.

Но стаду вздумалось с чего-то
Козу назначить вожаком.
Иль не хотел никто работать,
Иль подшутили над быком.

Нам та причина неизвестна,
Но факт — коза руководит.
Быка поставила на место,
Козла на привязи томит.

С бараном снюхалась паршивым,
А в стаде склоки и скандал.
Животные все еле живы.
Колхозный план на нет упал.

С кого спросить за скотоводство?
Коза, в своём ли ты уме?
В делах таких, как руководство,
Не смыслишь ты ни бе ни ме!

Щурёнка увлекли науки.
Он учится в аспирантуре
И диссертацию «В стакане — буря»
Строчит под руководством Щуки.

С друзьями нынче Бобик стал непрост.
И говорить, и слушать не желает.
Зато исправно лает
И… занимает пост.

Когда ослица ковыряется в поэзии,
Усевшись за редакторским столом,
То спорить с нею — дело бесполезное,
Чтоб спорить с нею, надо быть ослом.

Всех зверей боится кролик,
Молчуном прослыл давно.
Львёнку быть в подобной роли
И позорно и смешно.

Любил похвастаться баран
Своей любовью к подчинённым,
Но был он истинно влюблённым
Лишь в государственный карман.

Паук плёл на соседа сети,
Сосед же плёл на паука.
Один другого вскоре встретил
В желудке страшного жука.

Лиса хитра — всяк это знает.
Она молчит, пока собака лает.
Но я слыхал такие чудеса:
С собакой вместе лает и лиса.

Я шёл по берегу реки,
По вырубкам, по мелколесью.
Качались мирно тростники.
И вдруг услышал чью-то песню.

За тёмный ивовым кустом,
На камне, в сумраке вечернем,
Русалка с призрачным хвостом
Поёт о чём-то очень древнем.

Я песнь её — печальный стон —
Спугнуть страшился ненароком.
Вот ночью так тяжёлый сон
Тебя пронзает, словно током.

Зари багряной меркнул свет,
По небу мчался реактивный,
И от него небесный след
Гудел протяжно и надрывно.

И звуку гулкому в ответ
Русалка песней захлебнулась.
Потом, как лебедь, встрепенулась,
И камень гол. Русалки нет.

А по воде пошли круги,
И сразу так уйти не мог я,
Качались грозно тростники.
Скорей похожие на копья…