Дмитрий Кленовский - Полное собрание стихотворений

Сквозь путаницу веток, сквозь
Тугие листья шелковицы
Тебя узреть мне довелось,
Но как с Тобой договориться?

Иль взгляд Тебя не тронул мой,
Иль в мой порыв Ты не поверил -
Ты не сказал: «Иди домой!
Я посетить тебя намерен!»

Но дома в каждый звук извне
Я вслушиваюсь с нетерпеньем.
Быть может, Ты придешь ко мне
Иначе, без предупрежденья?
1968

В полете есть не только устремленье,
Не только цель манящая вдали -
В полете есть еще и нетерпенье
Освободиться от своей земли,

Почувствовать щемящий миг отрыва
От всех застывших под тобой камней,
Почувствовать: в тебе пространство живо
Во всей огромной щедрости своей!

И, может быть, то радостное «что-то»,
Чем мы, взлетая, сердце обожгли -
Предчувствие последнего полета,
Последнего «куда-то» от земли!
1968

Поговорим еще немного
О вечной тайне бытия.

Конечно, до ее порога
Не добредем ни ты, ни я,
Конечно, всем известно это,
И примирились мы давно,
Что долгожданного ответа
Нам здесь услышать не дано,
Что мы напрасно сердцем жадным
О вечной тайне ловим весть -
Но как спокойно, как отрадно,
Как важно знать, что тайна - есть!
1968

Я, покидая родину, оставил
Десятка два испытанных друзей
И вот, в обход изгнаннических правил,
О них тоскую больше, чем о ней.

Нет, то не люди вовсе - книги были,
Стихи различных качеств, свойств и лет,
И те, которых все уже забыли,
И те, которым смерти в мире нет.

То были книги всех «моих» поэтов,
Порой совсем не из числа больших,
Но честно заслуживших близость эту
Двумя-тремя из всех страниц своих.

Я часто занят в мыслях их судьбою.
Что сталось с ними в дебрях той страны,
И не были ли просто в дни разбоя
Раскурены они иль сожжены?

Но думаю порой: что если все же
Из них в живых осталась хоть одна
И чье-то сердце сызнова тревожит,
Потрепана и в пятнах, но нужна!

И кто-то петербургской белой ночью,
В мечтах о необычном и большом,
Задумается над моею строчкой,
Подчеркнутой моим карандашом.
1967

Нет бедных рифм, докучливых, плохих,
Есть только нежеланье в них оправить
Настойчиво их требующий стих.
Как можно, дескать! Рифма так стара ведь!

А между тем, в стихах мгновенья есть,
Когда те рифмы им необходимы,
Когда их надо смело произнесть,
Не обходя их малодушно мимо.

Когда иная легкая строка
Стремится и пленительно и ново,
Но требует, как берегов река,
Спокойного, совсем простого слова.

Простейшее! Оно одно не лжет!
И «розы-слезы» так благоуханно,
Так трепетно рифмуют, так свежо
В строках к Бахчисарайскому фонтану!
1968

У русских есть не только «именины» -
«День ангела» еще у русских есть,
И в слове том сокрыта и поныне
Какая-то таинственная весть.

Конечно, ангел с детства нам привычен,
В нем нет для нас чужого ничего,
И запросто, не размышляя: «Нынче
День ангела (ты скажешь) моего».

Но что мы знаем о далеком друге,
О том, что навсегда неуловим,
С которым мы лишь в страхе и недуге
Мучительно и сладко говорим?

И есть ли он в действительности, или
Он только наша выдумка и сон?
Но вспомни пули, что тебя щадили,
И женщин, от которых был спасен!

А потому, как ожиданье встречи,
Как веру в то, что есть он, сохраним
«День ангела» в свободной русской речи,
Чтоб поздравлять не с именем, а с ним!
1968

Нет, вы созданы для трагедий,
Не для праздности, не для нег!
Пусть всегда в вас поет и бредит
Неуступчивый человек!

Вспомним всех, для души и плоти
Боль приявших, и стыд, и страх,
Умиравших на эшафоте,
На задворках и рудниках!

Сосчитать их по пальцам можно,
Тех, что умерли не спеша,
Тех, чья повесть была несложна,
Песня - все-таки хороша.

Вспомним Блока, Уайльда, Лорка,
Данте, Лермонтова, Шенье,
Всех, что здесь умирали горько,
А иные из них - вдвойне.

Вспомним тюрьмы, суды, дуэли,
Вспомним тех, наконец, что тут
С перерезанным горлом пели
И сейчас еще так поют!

Много, много еще их будет,
Потому что земля - плоха,
И ничто так сердца не будит,
Как настойчивый зов стиха!
1967

Есть вещи, о которых
Не надо говорить,
Порою даже шорох
Другим мешает жить.

Не говори о звездах,
О странах и морях,
О сожаленьях поздних
И отсиявших днях,

Не говори о птицах,
Летящих в дальний край,
О девичьих ресницах,
Взлетевших невзначай.

А главное, тоскуя
По тем, кто их дарил,
О первых поцелуях,
О них не говори!

Не говори? О чем же
Тогда нам говорить,
Чтоб ничего не вспомнить,
Ничем не огорчить?

Молчать? Но ведь в молчаньи
И шепот прежних дней,
И вздох воспоминанья
Еще, еще слышней!
1967

Юношей в Амальфи из Соренто
Ехал я в извозчичьей пролетке.
Утро словно медлило зачем-то,
Было и неярким и нечетким.

А потом ворвалось, ослепило,
Золотом блеснуло на просторе,
И дорога круче зазмеилась
Над вплотную подбежавшим морем.

Мелкий ослик с грустными глазами
Вез лимонов полную корзину,
И крестьянин мне, сверкнув зубами,
Самый золотой и крупный кинул.

Мой возница, спрыгивая с козел,
Рвал травинки, растирал в ладони.
Ни одной, сладчайшей в мире, розе
Не струить подобных благовоний!

Вечером, в монастыре, что тоже
Обречен был стать плохим отелем,
Амальфийка с золотистой кожей
Раздевалась у моей постели.

Сколько взял я золота с собою,
Сколько взял с собой благоуханий
За один уступленный судьбою
Щедрый день исполненных желаний!
1968

Что дали мне, задев мой путь,
Внезапные прикосновенья,
Все, что упало мне на грудь:
Подруги, мотыльки, цветенья?

Как понял я их тайный зов?
Чем стали мне в конечном счете
Касанья свежих лепестков,
Горячих губ, воздушной плоти?

Они исчезли в бездне дней,
Они как будто только были
И ничего в душе моей,
Казалось бы, не изменили.

Но я не верю, что они,
Пусть и мгновенны и неясны,
В те зачарованные дни
Меня задели понапрасну!

Нет! В чем-то отразился след
Их мимолетного явленья -
Ведь не бывает на земле
Бесследного прикосновенья!
1968

«Прощай!» и «Здравствуй!» - два привычных слова,
Таких совсем привычных, навсегда,
Что смысла сокровенного, былого
В них не осталось больше и следа.
А между тем в них тайное значенье,
Что придал им когда-то человек.
«Прощай!» - ведь это просьба о прощеньи
Перед разлукой, иногда навек;
А «Здравствуй!» - это, в сущности, забота,
К благополучью бережный призыв,
И от обоих остается что-то,
Когда уходишь, их проговорив.
Они звучат, почти как заклинанье,
Но так давно мы все привыкли к ним,
Что вот при встрече и при расставаньи
Их равнодушно слышим и твердим.
Кто в них заметит то, что их когда-то
Призвало к жизни, в чем их смысл и зов?
О, сколько их, столь некогда богатых,
А нынче нищих - вместе с нами! - слов!
1968