Анна Брэдстрит - Поэзия США

Тень разодрана лучом,
Не укрыться нипочем
На брегу твоем крутом,
          Шенандоа.
Бушевала здесь война.
(Эх, Джон Браун[21], старина)
Не зазеленеют ветви снова.

Эти раны, там и тут,
Никогда не зарастут,
Иль напрасен бранный труд,
          Шенандоа?
Рана каждая страшна.
(Эх, Джон Браун, старина)
Метеор сраженья рокового.

          Когда ураганы свои океан
                       Во глубь континента нагонит, —
          Смятенье и ужас на лицах крестьян
                       И город измученный стонет, —
          Тогда не открытых, а внутренних ран
          Боюсь я твоих, государство.
Боюсь твоих величайших надежд, отравленных ядом коварства.

          Природу сумеем, пожалуй, сдержать,
                       А может быть, даже сдержали;
          Сумеют и дети — и с пользой — читать
                       Ее роковые скрижали.
          Но бури есть тайные — их не унять,
          Нам и не понять их, а все же —
Боюсь, что прогнили стропила домов и киль корабля покорежен.

Мирно ласточки летят,
             Словно из былого,
Над могилами солдат
             Во поле в Шилоу.
Ночью здесь с небес лило,
День и день творилось зло,
За два дня в апреле
Нивы заалели
             Вкруг села Шилоу.
Церкви тамошней стена
Чуть не рухнула: она
Приняла молитвы
Жертв кровавой битвы.
Грозно встала рать на рать —
И стоят, ни шагу вспять,
Не желая изменять
             Доблести былого…
Вот и ласточки опять
             Во поле в Шилоу.

Здесь вязы старые стоят
             И листьями шуршат.
Вы помните, как был отряд
             Мак-Клеллана зажат?
В лесу лежали трупы тех,
             Кто не ушел назад, —
Упавшие с рукой на Юг
Простертой в миг последних мук…
И кипарисов скорбный круг
             Оплакивает всех.

Манили Ричмонда огни —
             Недалеко они:
Вдоль окровавленной стерни
             Хоть руку протяни.
Семь Дней мы бились, семь Ночей —
             И это были дни
Отваги, страсти и тщеты,
Как призрак, стали я и ты, —
И зрели вязы с высоты
             И жертв, и палачей.

Весь в потускневших звездах стяг, —
             Вокруг огонь и мрак, —
Не мог сорвать, не мог никак
             Победоносный враг.
Мы набирались новых сил
             Бог знает где и как,
Мы ждали: будет перелом
И в контратаку мы пойдем, —
Но знает здешний бурелом,
             Что он не наступил…

— Мы старые вязы.
Мы смерти упорней.
Стань мир еще вздорней —
Не высохнут корни
             И листья весною распустятся сразу.

Серебром был подкован
             Генеральский конь.
Был скакун первоклассный —
             Заводила погонь.
Гром донесся ужасный:
             Конь! скорее в огонь!
                        Живо — или пропали!
                        Там на наших напали!
                        Наши лучшие пали!
И помчал — только тронь!

Попона из горностая —
             Больно битва грязна.
Белый — в красное пламя.
             Больно жаль скакуна.
Разглядели в бинокли:
             Вот он мчит, сатана!
                        В панике побежали.
                        Наши на них нажали.
                        Из-под копыт сверкали
Искры — в бой, старина!

На загнанную лошадь
             Пули не пожалей.
Из-за ее проворства
             Местность еще алей.
Филип Шеридан — наездник
             Почище иных королей.
                        Раз — и победа наша.
                        И — кровавая каша.
                        Выпил полную чашу
Враг среди тополей.

В саване соболином
             Лошадь похорони.
Видишь: вокруг лавиной
             Трупов лежат они.
Рубка! какая рубка!
             Ведомо искони:
                        Победителя славим,
                        Побежденного травим,
                        А погибших избавим
От мышиной возни.

Блаженством будет озарен
          Кто к миру через войны шел
Бесстрашно. В награду смельчакам венец,
За стойкость доблестных сердец,
          И ратной славы ореол.

Хвала героям воздана,
          Пусть жизнь их безмятежно потечет;
Но незабвенны павших имена,
          Друзей и братьев; вечный им почет.

И все ж прекрасен горестный удел —
          Сраженья беспощадного исход
Померкнувшим очам уже незрим.
О воле, что не сломлена борьбой,
О долге, пережившем смертный бой,
          Навеки нашу память сохраним.

Акула — пьяница морей —
          Апатией больна,
А рыба-лоцман рядом с ней
          Целеустремлена.
Ей не страшна акулья пасть
          И голова Горгоны,
Она в сторонке шасть да шасть —
          Но целеустремленно.
Она порою проскользнет
          Меж самых челюстей,
Но створ чудовищных ворот
          Не сходится на ней.
Что ест она? Не знаю сам.
          У них с акулой дружба.
Добыча ей не по зубам,
          Зато по нраву служба.

На смену Северной звезде
К нам Южный Крест уже в пути;
Исчезла ты — и быть беде,
И света не сыскать нигде,
И утешенья не найти.

Любовь, любовь — твердят ветра,
Разлуки горькой мастера.

Ни волн сребристая гряда,
Ни вод полуденных покой,
Да Гамы добрая звезда —
Не для меня, к тебе всегда,
Как он к земле, стремлюсь с тоской.

Назад, назад к тебе одной,
Влачится сердце за кормой.
Пока нас снег колючий сек
И перевертыш-год томил,
Увили розы твой порог,
Но не увял любви цветок,
Что столько радостей сулил.

Любовь, любовь — безбрежный океан:
Любовь, что смерть, не знает легких ран!

Сквозь бури к ним пришли, и штиль кругом.
Но мрачен вид их был издалека,
А ближе — зелень, затихает гром
И радуга возносится, легка.

Там в глубине, где сонные холмы,
Объяты сладкой дремой, видят сны,
На гребнях, в нежной дымке облаков,
Качаясь, пальмы шлют поклоны вдаль,
В долины, где журчанье ручейков
Баюкает и радость и печаль.

Здесь зеленеет папортник со мхом,
Несметны краски заливных лугов,
Завороженных непробудным сном,
И волны замирают у брегов.

Изорван стяг и прорван мрак —
          Идет отряд солдат.
Не может медь не пламенеть
          Мечей и тяжких лат.

Идет в молчанье легион,
          А вождь их — где же он?
Но как в бою, идут в строю,
          Порядок сохранен.

Их вождь (история гласит)
          В сражении убит,
Но дух его ведет войска,
          Не унывать велит!