Дмитрий Кленовский - Полное собрание стихотворений

Я знаю комнату, в которой
Ты будешь плакать обо мне.
Когда? Быть может, очень скоро,
Уже, быть может, по весне.

Мне будет все тогда возможно
И, знаешь, я к тебе приду,
Но бережно и осторожно,
И не во сне и не в бреду.

Приду, уйду - и не был будто...
Но если на другой же день
В окно ты улыбнешься утру
И тронешь, проходя, сирень,

И станешь меньше, нелюдима,
Одна по улицам бродить -
Знай, это я вчера незримо
Пришел помочь меня забыть.
1964

Ты камешек взяла с дороги,
Которой мы, целуясь, шли.
О, как обманчиво убоги
Порой сокровища земли!

Ведь для тебя, в твоей ладони,
Он потаенно расцветет
Закатным золотом на клене,
Дыханьем трав, журчаньем вод.

А если ты порой, тоскуя,
К нему прильнешь горячим ртом -
Еще и нашим поцелуем
В тот день, на том пути лесном.
1963

Прими мои простейшие стихи!
Для них поэтом даже быть не надо!
Ну разве только не совсем глухим
К цезурам, стопам и другим обрядам
Поэзии... И ты меня прости,
Что не цветущей я иду тропою!
Мне - не до развлечений на пути,
Мне хочется скорей тебя найти,
Найти в стихах и там побыть с тобою.
Найти такой, какою ты была
В апрельский этот день со мною рядом,
Ту, что себя как ветку отдала
Идущему завечеревшим садом:
Так ясно, просто подчинясь всему,
Затрепетав лишь от прикосновенья,
И надломившись мягко... То мгновенье
Хочу я встретить и спешу к нему -
И вот оно со мной в стихотвореньи.
1963

То, чем сердце было пьяно,
Что томило нашу плоть -
Мертвой бабочкой нельзя нам
На булавку наколоть.

И не плача, не жалея,
Словно было да прошло,
На досуге молча ею
Любоваться сквозь стекло.

Наше прошлое не вещью
В душном ящичке лежит -
В небе вьется и трепещет,
От цветка к цветку летит.

Если мы его с досады
Второпях в руке сомнем -
Навсегда погубим радость,
Что для нас сияла в нем.

Что ни примем, что ни тронем,
Как ни спрячем в них лицо -
Будут нас стыдить ладони
Золотой его пыльцой.

Ни слезами, ни касаньем
Новых рук - ее не смыть.
Так не лучше ль то сиянье
Неубитым сохранить?
1964

Пусть еще мы как слепые бродим
По пространствам и по временам -
Иногда мы все-таки находим
Губы, предназначенные нам.

Выдадут себя прикосновеньем
(Нет других настойчивых таких),
Тем еще, что в это же мгновенье
Самый шумный город станет тих.

Вкусом тоже: есть у них порою
Привкус соли - это оттого,
Что от нетерпенья быть с тобою
В кровь они искусаны давно.

Опознав их по приметам этим,
Бережно те губы сохрани,
Потому что нет других на свете,
Что к твоим прильнули б, как они.
1964

В тот день сияла вкруг меня весна
Неугасимым праздником сирени,
В тот день тебе (как ты была бледна!)
Сквозь платье я поцеловал колени.

А кто-то звал обедать, и легко
Звенели вальсы на соседней даче.
Все это словно и недалеко,
Но нынче как-то видится иначе.

Оно давно проверено судьбой
(Благоразумьем, скупостью, сомненьем),
И эта встреча с первою, с тобой,
Утратила не прелесть, но значенье.

То был всего лишь черновик любви,
Что мы закончить оба не сумели -
Перед грозой, чернеющей вдали,
По майской роще пробежавший шелест.
1963

Как тебя увидеть снова?
Не вернуться ли тайком
В мир далекого былого -
В царскосельский ветхий дом?

Вот уже сердцебиенье,
Тайный трепет, смутный страх...
Не твое ли отраженье
Заблудилось в зеркалах?

Не твои ль коснулись пальцы
Легкой клавишной строки?
Не твои ли в гулком зальце
Простучали каблучки?

На балконе обветшалом
Твой котенок, шаль твоя...
Ты все ближе, с каждым шагом,
И мне чудится, что я

Вновь сбегаю по ступеням
И сейчас тебя найду
В белом облаке сирени
В вечереющем саду.
1962

Два слова. Как будто мало,
Но ими мы все живем:
«Быть может, не все пропало!
Быть может, еще дойдем».

«Быть может, меня полюбит!
Быть может, меня простит!
Быть может, несчастным людям
Грядущее рай сулит!»

И бродят два хитрых слова,
Все тот же свершая путь,
Всегда и везде готовы
Утешить и обмануть.

И верим мы безрассудно
Созвучию слов пустых,
И было бы очень трудно
Свой век коротать без них.
1963

Когда в ребяческие годы
Я к ней тянулся в полусне,
Она звездою с небосвода
Слетала в комнату ко мне.

И превращалась в легкий шелест,
В сиянье обнаженных рук
И первой женщиной гляделась
В мой зачарованный испуг.

Теперь, конечно, все иное:
И мне уже не внове ты,
И я давно уже не стою
Твоей нездешней наготы.

Но то, что было, то, что было,
Что звездной тайной обожгло,
Что навсегда душе открыло
Ее второе естество -

Оно запало так глубоко,
Так слито целостно со мной,
Что нету ни конца, ни срока
Для нашей близости земной.

Земной ли только? Знаю, тленье
Стирает сроки и черты,
Но нет тому исчезновенья,
На чьем плече уснула ты!

Я унесу во все скитанья,
В иную жизнь в ином краю
Твое тепло, твое дыханье,
Твое томящее касанье
И тяжесть легкую твою!
1962

Шуршанье ящериц в камнях Равенны,
Писк ласточек над площадью Сиены,
Смех девушек на уличках Салерно,
Мальчишеские крики у таверны,
Весь этот говор италийской плоти -
Он старше Данте и Буонарроти
И, может быть, бессмертней их обоих.
Он крепче их земную вечность строит.
И, вслушиваясь в смех, и писк, и шорох,
Я думаю о мелочах, которых
Векам и безднам одолеть труднее,
Чем пышность человеческой затеи.
1963

Как рано жизнь окончена! Она
Лет десять может насчитать, не боле,
Когда отбросить все, что не весна,
Не губы, не стихи, не тишина,
Не звездный вечер, не тропинка в поле...

И спрашиваешь у нее: зачем
Она пришла, всего наобещала,
Сияла этим и томила тем
И вот уйдет, хотя дала так мало?

А главное: зачем она была
Такой желанной и родной при этом,
Таким прикосновеньем обожгла?
О, жизнь! Как хорошо ты солгала,
Как женщины лишь могут и поэты!
1963

Тот день был лучшим, как эпиграф
К неважному стихотворенью.
Он весь прошел в чудесных играх
Томительного приближенья.

А дальше все пошло по маслу
Неотвратимого шаблона,
И радость гасла, гасла, гасла -
Настойчиво и неуклонно.

И от ее самосожженья
У жизни ничего не выиграв,
Я зачеркнул стихотворенье
И сохранил один эпиграф.

Он дорог мне. В какой-то мере
Воспоминанье им согрето,
Хотя я не вполне уверен,
Что он из лучшего поэта.
1962