Галактион Табидзе - Стихотворения

На родине моей хоть ты одна
Не скажешь так, как говорят другие…
И будешь даже к Каину нежна,
Раз он поэт и баловень стихии.

И будут мной еще совращены
Те, что кадят передо мной кадилом,
Хотя не им, увы, посвящены
Тревоги предзакатного светила.

Прими мой дар. И строго не суди,
Как не судила ты мой первый выход.
И пусть твоя улыбка пощадит
Дарителя и дарственную прихоть.

Господи, куда б на свете
      ни направил я шаги —
Мчатся мне вдогонку ветры
      семилетней той пурги.

Где бы ни нашел я кровлю,
      всюду потчуют вином,
А тоски своей не скрою —
      виновато всё оно.

Милая моя! Я распят!
      И душа моя в огне!
Ты одна мне в жизни радость —
      но до радости ли мне?

Как в лесу смеркнется,
                                  луч кольнет — скроется,
Ветер нож вытащит —
                                берегись, рощица!
А река-реченька —
                           до того скромница! —
Вышивает-шьет
                      и не морщится.

То листву палую
                        заметет в горнице,
То плывет жиденько,
                               вся в сырой слякоти.
А потом — вздыбится,
                                а потом — вздернется,
Закипит, вспенится —
                               и спугнет всякого.

Как сады спелые,
                         как сады тучные
До земли клонятся
                            на сносях осени,
Так валы тронутся —
                             горбуны вьючные, —
Кладь нести велено
                             водоносам им…

Помнишь ты или нет
Каралетские дни,
С гор немеркнущий свет —
Мы в раю, мы одни!

Удалось ли сберечь
Тот ликующий дух,
Иль в чаду новых встреч
Прежний пламень затух?

Ведь изнанка времен
Такова, что раз ты
Счастьем обременен —
Так прощай и прости!

Шли мы тропкой одной,
Но в лихие года
Раскидало бедой
Нас кто знает куда.

Вот и гибну в беде,
Надвигается мгла…
Где ты, милая, где?
Где приют ты нашла?

Ледяное, вороное,
Сизое.
Дальнозоркое, видать,
Око.
Вот и свиделись с тобой
Сызнова.
Никого вокруг меня
Около…
Что уставился опять
Пристально?
Не пристало тебе так
Пялиться.
Да господь с тобой, разве ж
Мыслимо?!
Просто пальцем, говоришь,
Пальцем?
Будь ты проклят! Отойди!
Верую!
Вороненое.
Револьверное.

Ветер-лучник, ветер-воин
                    изогнул дугою тополь.
Тени, тени, двое, двое,
                    конский топот, конский топот…

Погадай по картам ночи,
                    где маяк пронижет морок?
Что за путь, слепящий очи,
                    предначертят метеоры?

Осиянную — да у́зрят!
                    Вечно Женственная — ты ли?
Это слиток, это сгусток
                    слезной соли, звездной пыли…

Снежным вихрем залетели.
                    Закружили в танце дивном.
Мимо, мимо, —
                    не за тем ли? —
                                            мимо, мимо —
                                                                 паладином?..

Свободен от забот
Четырнадцатый год.
В числе его щедрот —
Ах, песенная щедрость!..

Душа еще вольна.
Но вон ползет она,
Германская война,
Оскалясь и ощерясь…

Идет мой юный взгляд
Куда глаза глядят.
Я так скоробогат
И, ах, самонадеян!..

Потом сраженье, шквал.
Я плакал, я бежал.
И в грудь мою кинжал
Вонзали орхидеи…

Вот сказки первые слова:
Орлы уснули, как орлята,—
И у орлов в часы заката
Ко сну клонится голова.

Орлы, прошу вас, не теперь,
Нет, не теперь смежайте очи!
Но спите — и огонь средь ночи
Походкой женской входит в дверь.

В дверь ваших гор и облаков
Кулак оранжевый стучится,
И знает, что беда случится,
Семейство прозорливых сов.

Но спите вы, как детвора,
Там, в ваших сумерках неверных,
И трубы ваших снов военных
Молчат, не говорят: «Пора!»

О пламя, не обидь орла!
Спасутся маленькие птахи,
Меж тем как обгорят на плахе
Два величавые крыла.

Но поздно! Перья их на треть
Ожог губительный отметил.
Не дай мне бог, как птицам этим,
Проснуться, чтобы умереть.

С веселой алчностью орды
Плясал пожар, и птиц оравы
Взлетали, и у вод Арагвы
Поникли головой орлы.

«Я видел ворона. Дрожа
От низости, терзал он тело,
Что брезговать землей умело
И умерло», — сказал Важа.

Так пером блаженно водит
Ангел третьего завета,
Ибо женщина выходит
На дворцовый лед паркета.

Прочь отброшено введенье
Книги путаной и странной
Ради этого мгновенья
Красоты обетованной!

Дай блаженному грузину
Опрокинуть возле трона
Всю цветочную корзину
Золотого Трианона!

Это грезилось в картинных
Галереях сей столицы,
В глубине зеркал старинных
Собиралось по крупице…

Боже мой, какая мука,
Блажь какая и блаженство —
Изваять — увы — из звука
Вас, о Ваше Совершенство!

Неустанно, неустанно
Возношу хвалы Киприде.
Как версальские фонтаны
Подражают Вам — смотрите!

Довин-довли…
Дева, дева,
Поглядите-ка налево…

Над грядой дубов и пиний,
Над дорожкой райской, синей
Полуночный ветер горный,
Иссиня-седой и черный, —
Конь летит — по коже иней —
Гость незваный, призрак вздорный…

И к чему такая спешность?
О, зажмурьтесь, Ваша Нежность!

Это слезы? Не годится —
И давайте «Довин-довли»
Я спою Вам, — я ведь птица —
Не люблю я птицеловли!

Довин-довли, довин-довли!