Владимир Марков - Кенозёры

Жил мужик, печник и плотник,
Гармонист и острослов.
Самолучший был работник
Из поморских мастеров.
Срубит дом, сошьёт и лодку,
Сладит снасти рыбаку…
Но беда любил как водку,
Жить бы долго мужику.
В сорок лет он век отмерил,
В сорок лет и сорок зим.
Умирал и сам не верил
В то, что смерть пришла за ним.
Угасал мужик как свечка,
Есть и пить уже не мог.
Целый день лежал на печке,
Глядя в белый потолок.
Сколько изб, сетей и лодок
Не сработал для сельчан
Деревенский самородок
Из поморских россиян!
Сколько их в стране великой,
Рукодельников таких?!
На Христа похож их ликом,
Пьющих водку за троих…

Край далёкий, глухой
Комариных болот.
Высоко над землёй
Пролетит самолёт.
Прошумит ветерок,
Заплутав в сосняке,
Стрекотаньем сорок
Отзовётся в борке.
По зелёным по мхам —
След лосиных копыт.
И сова по ночам
Будто плачет навзрыд.
В тот далёкий сузём
Раз пришёл человек
И построил он дом,
Чтоб стоял целый век.
И на вырубках сам
Посадил деревца,
Позаботясь, чтоб там
Жизнь текла без конца.
Он природу берёг,
Как невесту-красу,
И в назначенный срок
Тихо умер в лесу.
Вот и снова — весна,
Лесника нет давно,
А к нему там сосна
Всё стучится в окно…

Солнце золотое поднялось,
Мир наполнив птичьей трескотнёю.
В эту рань спешил красавец-лось
По тропе таёжной к водопою.
Он ступал уверенно, легко,
С молодою, удалою силой.
И, казалось, на рогах его
Полыхало летнее светило.
И, казалось, он хозяин тут,
Никакому зверю не подвластный,
Злые волки стороной пройдут,
Им же это будет безопасней.
…Грохнул выстрел, а за ним — второй,
Лося ошарашив на мгновенье.
Он рванулся, полетел стрелой,
Ноги разбивая о каменья.
Сучьями, как остриями пик,
Разрывая с треском шкуру в клочья,
Мчался ошалело напрямик,
Будто вслед гналася стая волчья.
Била кровь фонтаном из груди,
Обагряя молодую зелень.
С пулею под сердцем не уйти,
Дрогнули звериные колени.
Лось лежал на ивовых кустах,
Жизнь из тела с кровью уходила,
И в его расширенных глазах
Умирало летнее светило…

Любовь твоя мне снится по ночам,
Греховная, зовущая, святая.
И ты, подобно солнечным лучам,
Идёшь ко мне, всю землю освещая.
Перед тобою клонятся цветы,
Вокруг тебя колышутся, как тени,
И в белом платье, как в тумане, ты
Садишься тихо на мои колени.
Я обнимаю плеч твоих тепло,
Горячих губ я влагу пью хмельную.
И на душе, как в майский день, светло.
Весь мир вместился в жарком поцелуе.

Ты, укутавшись жёстким плащом,
Отдыхала на хвойной постели.
Наш костёр догорал. Под дождём
Головёшки, как змеи, шипели.
Говорила, что я постарел,
Стал угрюмым, как пинежский филин.
И костёр наш горел, но не грел,
И над озером лебеди плыли.
Улетали в далёкую синь,
Уносили на крылышках лето.
Моросило с дрожащих осин,
И стреляли охотники где-то.

Потаённые думы мои,
Словно зёрна тяжёлые, зрели.
Да, отпели своё соловьи,
Впереди — холода и метели.

Я помню: в детстве это было,
Цыган, себя разгоряча,
Хлестал жену — как бьют кобылу —
Кнутом по худеньким плечам.
Она лежала, подвывая,
Терпя жестокий мужа нрав.
Цыганка старая, зевая,
Сказала громко: «Федька прав!»
Вокруг сородичи сидели,
Степенно нюхали табак
И с равнодушием глядели
На это всё, как на спектакль.
Мерилом и судьёй проступка
Для них с рождения был кнут.
И я мальчишеским рассудком
Не мог понять цыганский суд.
Глядел со страхом и слезами
На самовластье и на кровь…
А у костра уже плясали
И пели песни про любовь.

Капель звенела, как струна гитары.
Семнадцать лет. Свобода и весна.
Счастливый человек в хмельном угаре,
Я с девушкой прощался у окна.
Я говорил ей о разлуке дальней,
Я с нею по-мальчишески был глуп.
Она смотрела на меня печально
И улыбалась уголками губ.
Красивая и гордая немножко,
И я её, наверное, любил.
Прошли года, но вижу то окошко,
К которому когда-то подходил.

Звёзды вспыхнули над нами
Золотыми огоньками.
Говорю с тобой стихами,
Кареглазая моя.
Песня вольная, как птица,
До звезды Полярной мчится,
Как же можно не влюбиться,
Поля-Полюшка, в тебя.

Я тебе стихи читаю
И романсы напеваю,
Одного никак не знаю,
Почему ты так грустна?
Брось печалиться, родная,
Обойдёт беда по краю,
И наполнит сердце маем
Долгожданная весна.

Свет мой Солнышко — Полина,
Не разжечь огня без дыма,
Ты любима, ты любима,
В сердце ты живёшь моём.
За окошком ночь пропала,
Солнце где-то поплутало
И опять весь мир объяло
Голубым своим огнём.

Как пчёлка,
трудится сосед
на огороде.
Его жена
варит обед
на сковороде.
Летят по небу
журавли.
Засентябрило.
Тяну я репу
из земли,
чтоб год кормила.
Зима морозная
придёт,
всё пригодится.
Умеет
русский наш народ,
как конь, трудиться.
Когда
засыплем урожай
в мешки и сетки,
то можно
будет полежать
и на кушетке.

Зима. Старик лежит на печке.
Старуха блинчики печёт.
В хлеву накормлены овечки.
И крыша в доме не течёт.
Петух с наседками в достатке
Клюют отборное зерно.
Под снегом — вскопанные грядки.
Картошка в погребе давно.

Всё хорош о на старой даче:
Покой, согласие, уют.
Но плачет дед, и баба плачет:
Когда же пенсию дадут?

Дуют ветры в сосновые горны,
Песня леса уходит в зенит.
Старый крест, скособоченный, чёрный,
Как маяк, у дороги стоит.
И печальная песня поётся
Про того, кто лежит под крестом,
Кто в земле полуночного солнца
Спит глубоким и праведным сном.
…О тепле человечьих ладоней
Стосковались лесные цветы.
Облака, будто белые кони,
Разметали в полёте хвосты.
Я, прохожий на этой дороге,
Поклонюсь незнакомой душе
И подумаю тихо о Боге,
И о смертном своём рубеже.

Дождь проливной тополиные листья тревожит,
И по ним ручейки водопадами катятся вниз.
И под крышу спешит одинокий прохожий,
Как воробей, что присел на оконный карниз.
Да, хорош о в это время на улице нашей,
Дождь освежает открытую грудь и лицо,

И душа молодеет. Почему ж ты, родная Любаша,
Даже выйти боишься теперь на крыльцо?
А ведь помнишь, когда-то дожди ты любила,
Мы, промокнув до нитки, у печки сидели вдвоём.
Неужели так время нас с тобой изменило,
Что сегодня друг друга, любимая, не узнаём?

Мне грустно в этом мире стало,
Душа любить и жить устала.
Один в пустынях я брожу
И в небо синее гляжу.
Друзья уходят друг за другом,
Года летят, как кони лугом.
Бегут года всё по наклонной,
Как по дорожке похоронной.
Звенят в ушах былые песни,
А новые не интересны.
Я напеваю то, что знаю.
Один на облаке летаю.
Я вспоминаю всё былое,
Когда нас в мире было двое.
Один в пустынях я брожу
И в небо синее гляжу.