Владимир Сосюра - Стихотворения и поэмы

И солнце, и гудки, и ароматы хвои,
и шелесты берез, и птичьи голоса,
и паровоза крик над молодой листвою,
и синие мои, родные небеса…

Всё, что вокруг меня и что во мне — слилося
в прекрасный образ твой, видение мечты…
Дымится пыль дорог, целует даль колосья,
и облетает мак… Во всем и всюду — ты…

Страна в опасности. Полки готовы к бою…
Мосты, взрываясь, ввысь, под облака летят…
В походе и в бою — повсюду надо мною
сияет твой родной, задумчивый твой взгляд.

В подземной глубине, в морях, и под водою,
И на вершинах гор, и в хмурой тьме лесной,
днем, ночью, поутру, вечернею порою —
мне слышится твой смех и милый голос твой.

Зимой и в летний день, когда листву колышет
веселый ветерок над рябью светлых вод, —
я шелковой твоей походки шелест слышу
и стан твой молодой в глазах моих плывет.

В своих блужданиях и в творческом тумане,
когда коснется сон моих усталых век,
в работе, в отдыхе — любовью думы пьяны…
И где бы ни был я — со мною ты навек!

За Днепром исчезло солнце.
Пахнут яблони в саду.
Глянь, хорошая, в оконце —
с песней нежной подойду.

В золотой пыли дороги
чувству спать нельзя вдвойне!..
Я сыграю так, что ноги
приведут тебя ко мне.

Пароход уходит в дыме…
Ты придешь ко мне сама…
Трудоднями золотыми
я насыплю закрома.

В сердце — лунная пороша,
сердцу снится вешний сад.
Для тебя, моей хорошей,
лучший выберу наряд.

Ты возникнешь, будто солнце,
я воскликну: «Чудо, ах!»
В волосах горят червонцы,
пальцы — в светлых перстеньках.

Взор любовью полон, знаю,
ласков каждый взмах руки.
Что за юбка расписная,
красной кожи башмачки!

Я тобой не налюбуюсь,
как звезду не разлюблю,
блузку нежно-голубую
алой розой обновлю.

Спой, кленовая ты дудка,
как не пела нам давно,—
слыша милую погудку,
глянет девушка в окно.
 ……………………
…Заиграл он.
                       Золотая
звуков хлынула волна.
Очи синие, сверкая,
показались у окна.

Уловив мотив напевный,
будто радостный зарок,
для беседы задушевной
счастье вышло на порог.

Перед взором счастливого сына
западные проходят края…
Моя Западная Украина,
ты вольна, мать вторая моя.

То идут миллионы без счета,
села рады им и города,
мы — не два разобщенных народа,
мы в единой семье навсегда.

Не кручинься, плакучая ива,
лист зеленый, не вянь, не желтей.
Нет мне жизни без слов и мотива,
ярче зорь, алых роз горячей,

чтоб прославить народ наш могучий,
нашу землю и звезды над ней,
и того, кто несметные тучи
поборол ярким блеском мечей,

и всех тех, кто сражался бесстрашно,
чтоб не сгинул замученный брат,
кто за родину пал в рукопашной,
встретил пулю, попал под снаряд,

и всех тех, кто придет из похода,
кто обнимет подругу свою,
кто служил и кто служит народу,
не боится погибнуть в бою.

Вспоминаю, как шли мы в двадцатом
своих западных братьев спасать,
как товарищи падали рядом,
пенье пуль вспоминаю опять…

Ах, тот год, щедро залитый кровью,
всё в крови — и сердца, и штыки…
Аисты — на покинутых кровлях,
трупы, трупы, поля, ветряки…

Наши трупы… Ведь мы отступали…
Тяжко, тяжко идти нам назад…
И обломки металла стонали,
и рыданье неслось к нам из хат…

«На Гусятин!» В нем — белополяки…
Нам они перерезали путь.
И, казалось, устали во мраке
пушки хрипло надсаживать грудь..

Над Збручом, потускнев от печали,
плыло солнце. Сияли штыки,
и кольцо огневое прорвали
наших армий победных полки.

«Мы вернемся…» А годы летели…
И сдержали мы клятву свою.
Полны счастья и сил, одолели,
победили сегодня в бою.

Сердце, солнце, и шелест чудесный
трав, и зеркалом блещет река…
Я б хотел сочинять свои песни
для народа века и века…

Чтоб, как солнечный голос металла,
в той грядущей, счастливой дали
моя песня потомкам звучала,
как звучит в наши грозные дни.

Шумны улицы дальнего Львова,
Днестр — бурливая наша река…
Ты свободна, мы встретились снова,
голубая отчизна Франка.

Перед взором счастливого сына
западные проходят края…
Здравствуй, здравствуй, моя Украина,
мир тебе, мать вторая моя.

Отцветает мак в долинах,
веет духом тополиным
в дальние концы.
Что куют под гром небесный
там, за облачною бездной,
в небе кузнецы?

Веет духом тополиным,
отцветает мак в долинах,
расцветаю я.
Над хлебами — громы боя,
ты стоишь передо мною,
синеокая.

Синий ветер, тучи — стаей,
я с тобою расцветаю,
в сердце — соловьи.
Тени по полю — лавиной,
как по шее лебединой
волосы твои.

Отгремела гроза, и, прощально блеснув,
отцвело полыхание молний…
Я окно распахнул и, встречая весну,
свою комнату солнцем наполнил.

Ты вернулась, пришла из страны ледяной,—
может быть, из владений Валгаллы.
И в раскрывшемся сердце при встрече с тобой
тоже тихо и солнечно стало.

У ветра спрошу: «Она любит иль нет?»
Но ветер молчит… Эхо плачет в ответ.

У моря спрошу: «Долго ль будет со мной?»
Но море молчит… Только плещет волной.

У солнца спрошу: «Не разлюбит она?»
Но ветер и солнце молчат, и волна.

Сквозь туман, будто в звездах далеких,
через зимний наплыв темноты
ты идешь, по следам твоим легким
на снегу расцветают цветы.

Для меня ты — небесная вечность,
осветившая зимнюю тишь.
Воспевал бы тебя бесконечно,
но сама ты, как песня, звучишь.

Не похваляйся так беспечно
ни стройностью, ни красотой.
Ведь молодость не бесконечна
и схлынет вешнею водой,

той, что безбрежно наполняет
бурлящий Днепр из года в год.
Погаснет взгляд, и прядь седая
на лоб высокий упадет.

От слез ночных и непокоя
морщинки лягут на челе.
И старость жесткою рукою
твой легкий стан пригнет к земле.

Со мной так будет и с тобою.
Скажу я, правды не тая:
должна иною красотою
светиться молодость твоя.

И пусть тогда седеют брови,
кровь станет в жилах угасать.
Краса душевная с любовью —
на свете высшая краса.