Роберт Фрост - Неизбранная дорога

В ту пору я был совсем молодым,
Наш дом обветшалый стоял у болота,
И бледной фатой вечереющий дым
Стелился во тьме по кочкам седым,
А топи все звали кого-то.

Какие растут на болотах цветы! -
У разных соцветий - разные лица,
И легко голоса различаешь ты,
Когда в твою комнату из темноты
Белесый туман струится.

Они проникают сквозь камыши,
Голоса туманные эти,
И шепчут в полночной гулкой тиши
О тысячах тайн одинокой души,
Пока наконец, на рассвете,

Последний цветок не остудит роса,
И они ускользают в тот мир непохожий,
Где птичьи рождаются голоса,
Где цветок нерожденный скрывают леса,
Где цветы и птицы - одно и то же.

С тех пор догадался я, почему
У цветка есть запах, у птицы - трели,
Нет, не зря в сыром, туманном дыму
Я подолгу вглядывался во тьму,
Где на певчем болоте огни горели.

Я удалился к темным деревам,
Чтобы молчать и петь, как их листы.
Однажды к лесу подошла и ты
(Таков был сон), но задержалась там,
У края, не решаясь по следам
Моим за мною в эту глушь войти,
Подумав про себя: "Меня найти
Он должен сам, как и оставил сам".

Я рядом был и пристально глядел
Из-за ветвей, что разделяли нас,
И тосковал, а все ж не захотел
Позвать тебя с собой и в этот раз,
Хоть вечно буду мучиться разлукой.
А твой приход стал вновь тому порукой.

Уставший от деревьев и лесов,
Уйду к стадам в предгорье луговое,
Где свежий запах можжевельной хвои
Витает в дымке утренних часов.
Смотрю с крутого склона на дома,
Невидимый, лежу в траве пахучей,
А взгляд скользит по молчаливой круче
Кладбищенского дальнего холма.

В конце концов наскучат мне живые
И мертвые, - я отвернусь, и зной
Обдаст меня удушливой волной,
Дыханьем жгу соцветья полевые,
Приглядываюсь тихо к муравью
И запахи земные узнаю.

Колодец во дворе иссяк,
И мы с ведром и котелком
Через поля пошли к ручью
Давно не хоженным путем.

Ноябрьский вечер был погож,
И скучным не казался путь -
Пройтись знакомою тропой
И в нашу рощу заглянуть.

Луна вставала впереди,
И мы помчались прямо к ней,
Туда, где осень нас ждала
Меж оголившихся ветвей.

Но, в лес вбежав, притихли вдруг
И спрятались в тени резной,
Как двое гномов озорных,
Затеявших игру с луной.

И руку задержав в руке,
Дыханье разом затая,
Мы замерли - и в тишине
Услышали напев ручья.

Прерывистый прозрачный звук:
Там, у лесного бочажка -
То плеск рассыпавшихся бус,
То серебристый звон клинка.

Мы любим скрытничать, хотя
Душе и боязно скрываться.
Так неотысканным дитя
Боится, спрятавшись, остаться.

Уж не от этого ль подчас
Почти что детского испуга
Неудержима тяга в нас
Секреты поверять друг другу?

И что-то грустное есть в том,
Что человек ли, бог ли, демон,
Укрывшись ото всех, потом
Сам и открыться должен - где он.

Однотонно темнел вечереющий лес,
Я по следу бежал за неведомым духом,
Не был подлинным богом лесной этот бес,
Только вдруг уловил я внимательным слухом
То, чего так искал в вековой тишине:
Странный звук, он надолго запомнился мне.

Он раздался в кустах у меня за спиной,
Этот клекот глухой, этот хохот свистящий,
Равнодушный, ленивый, как будто сквозь сон, -
Злобный призрак, смеясь, показался
из чащи,
Комья грязи отряхивая на ходу,
И я понял, что демон имеет в виду.

Так попасться! Каким же я был дураком!
Он запутал меня в этих тропках паучьих!
И тогда я нарочно замедлил шаги,
Словно что-то высматривал в сумрачных
сучьях,
Но он скрылся в лесу, не взглянув на меня...
До утра просидел я у старого пня.

Окна закрой, пусть затихнут деревья,
Пусть беззвучно мечутся голые прутья.
Птицы умолкли, а если и свистнут, -
Перебьюсь как-нибудь я.

Теперь нескоро очнутся болота,
Нескоро явится первая птица.
Окна закрой - и не слушай ветер,
Лишь смотри, как ярится.

Опять у рощи листопад!
Ложатся листья без порядка,
И бурым слоем все подряд
Приемлет их земли перчатка.

И прежде чем подняться им
И кроною спасать от зноя,
Им должно стать ковром гнилым,
Им должно пасть до перегноя.

Им должно дать себя потом
Пронзить цветам в лесу раздетом.
Не знаю, как там в мире том,
Но так уж это в мире этом.

По топкому бездорожью
Я пробирался с трудом,
Я лез на холмы, чьи вершины
Тонули в тумане седом,

Я к дому пришел у дороги:
Был пуст и печален дом.
На ветках продрогшего дуба
Почти не осталось листвы,

Последние желтые листья
И те безвозвратно мертвы,
А вскоре по мерзлому снегу
Во тьме зашуршите и вы.

Сырой, полусгнившей листвою
Усыпан берег пруда,
Орешник в саду увядает,
И астры умрут в холода.

А сердце на поиски рвется,
Да только не знает куда.
Но разве плыть по теченью
Отважится человек?

Расчет отступивших без боя
Для нас малодушный побег, -
С любовью и солнцем последним
Кто смеет проститься навек?

Есть что-то, что не любит ограждений,
Что осыпью под ними землю пучит
И сверху сбрасывает валуны,
Лазейки пробивает для двоих.
А тут еще охотники вдобавок:
Ходи за ними следом и чини,
Они на камне камня не оставят,
Чтоб кролика несчастного спугнуть,
Поживу для собак. Лазейки, бреши,
Никто как будто их не пробивает,
Но мы всегда находим их весной.
Я известил соседа за холмом,
И, встретившись, пошли мы вдоль границы,
Чтоб каменной стеной замкнуться вновь,
И каждый шел по своему участку
И собственные камни подбирал -
То каравай, а то такой кругляш,
Что мы его заклятьем прикрепляли:
"Лежи вот здесь, пока мы не ушли".
Так обдирали мы о камни пальцы,
И каждый словно тешился игрой
На стороне своей. И вдруг мы вышли
Туда, где и ограда ни к чему:
Там - сосны, у меня же - сад плодовый,
Ведь яблони мои не станут лазить
К нему за шишками. А он в ответ:
"Сосед хорош, когда забор хороший".
Весна меня подбила заронить
Ему в мозги понятие другое:
"Но почему забор? Быть может, там,
Где есть коровы? Здесь же нет коров.
Ведь нужно знать, пред тем как ограждаться,
Что ограждается и почему,
Кому мы причиняем неприятность.
Есть что-то, что не любит ограждений
И рушит их". Чуть не сказал я "эльфы",
Хоть ни при чем они, - я ожидал,
Что скажет он. Но каждою рукою
По камню ухватив, вооружился
Он, как дикарь из каменного века,
И в сумрак двинулся, и мне казалось -
Мрак исходил не только от теней.
Пословицы отцов он не нарушит
И так привязан к ней, что повторил:
"Сосед хорош, когда забор хороший".