Роберт Фрост - Неизбранная дорога

Чей это лес - я угадал
Тотчас, лишь только увидал
Над озером заросший склон,
Где снег на ветви оседал.

Мой конь, задержкой удивлен,
Как будто стряхивая сон,
Глядит - ни дыма, ни огня,
Тьма и метель со всех сторон.

В дорогу он зовет меня.
Торопит, бубенцом звеня.
В ответ - лишь ветра шепоток
Да мягких хлопьев толкотня.

Лес чуден, темен и глубок.
Но должен я вернуться в срок.
И до ночлега путь далек,
И до ночлега путь далек.

Я вроде знаю, чьи владенья
Сей лес. Но дом его в селенье,
Он не увидит, как, немой,
Стою и медлю я в сомненье.

И конь в недоуменье мой:
Зачем стоим, объяты тьмой?
Зачем хозяин непутевый
Домой не правит по прямой?

Трясет бубенчик, бьет подковой,
Немедля двинуться готовый.
Не нарушая тишину,
На землю валит снег пуховый.

Красив и темен, в глубину
Лес манит, но я не сверну -
И много миль, пока усну,
И много миль, пока усну.

Я угадал, чей это лес,
Да ведь лесник живет не здесь,
Он вряд ли выйдет на меня,
Пока метель метет с небес.

Мой коник, видно, в толк не взял,
Что означает наш привал,
Когда кругом ни огонька,
Лишь мерзлый пруд и стылый шквал.

Бубенчиками он трясет,
Не время, дескать ли, вперед.
Единственный ответный звук
Морозный ветер издает.

Лес темен, ладен и глубок,
Но мне распутывать клубок,
И дом, где ждут, еще далек,
И дом, где ждут, еще далек.

Чей это лес и эти дали?
Хозяин этих мест едва ли
Поймет, к чему мы здесь, у кромки
Заснеженного поля, стали.

И непонятно лошаденке,
Зачем мы здесь в ночной поземке
Стоим, где пасмурные ели
Глядятся в белые потемки.

Звеня уздечкой еле-еле,
Мол, что такое, в самом деле,
Она все ждет, пока ездок
Прислушивается к метели.

Прекрасен лес, дремуч, глубок.
Но должен я вернуться в срок,
И путь до дома еще далек,
И путь до дома еще далек.

Я бы хотел, чтоб лиственная мгла
Не просто мраком для меня была,
Но чтобы мне лесное бытие
Явило в чащах таинство свое.

И если я уйду когда-нибудь,
То неприметной тропкой будет путь -
Не большаком, где тащится возок,
Пересыпая спицами песок.

А если бы пойти за мной решил
Однажды тот, кто дорог мне и мил,
Он увидал бы, отыскав мой след,
Что перемен во мне особых нет.

Лишь веровать еще сильнее стал
В то, что и раньше правдою считал.

В дому на отшибе живу много лет,
Хоть знаю, что дома давно уже нет, -
Лишь погреба стены печальной руиной
Зияют, заросшие дикой малиной,
И льется в провал его солнечный свет.

Минуя ограды запущенных лоз,
Надвинулся лес на бесхозный покос,
И яблони выросли в рощу густую,
Где дятел залетный бьет дробь холостую,
И старый колодец травою зарос.

Не странно ли жить мне вот так, одному,
В пропавшем, исчезнувшем этом дому,
Что встал у проселка средь этой пустыни,
Где жабе и лужи не сыщется ныне?
Взмывают летучие мыши во тьму;

Протяжно вопит козодой в тишине:
Я слышал, как он начинал в стороне,
Как будто творя над собою усилье,
Он хныкал, смолкал и отряхивал крылья,
Покуда решился все выплакать мне.

Звезда еле светит в потемках ночных.
Я вовсе не знаю соседей своих,
Давно уж со мной бессловесно живущих,
Чьи камни замшелые в никнущих кущах
Едва ли хоть строчкой напомнят о них.

Они исповедуют труд и печаль,
Хоть пара вон та молода, и так жаль,
Что песен они не поют даже летом,
Но коль разобраться как следует в этом,
Компанию лучше отыщешь едва ль.

Вслед за печалью я иду,
Она всему как будто рада,
Встречая долгий дождь в саду,
И выцветшую лебеду,
И легкий шелест листопада.

Она расскажет терпеливо,
Полоской берега ведя,
Как величаво-молчаливы
Осенне-серые заливы
Под серой дымкою дождя.

Все проще: выцвели кусты,
Земля поблекла, тучи злобны,
И ветер рвется с высоты, -
А доводы ее пусты
И лишь тоску нагнать способны.

Я знал осеннюю тревогу,
Люблю закат ноябрьских дней
И первый иней у порога -
Но красота ее, ей-богу,
Беднее, чем слова о ней.

Простерлась по стерне роса
Белесой пеленой,
Из-под нее едва видна
Тропинка предо мной.

Я в сад войду и содрогнусь,
Настолько шелест крыл
Взлетевших надо мною птиц
В нем гулок и уныл.

И кажется - нельзя вздохнуть
В наставшей тишине,
Чтоб с ветки одинокий лист
Не пал под ноги мне.

Вновь для тебя в осенний сад
Зашел я по пути,
Чтобы букет последних астр
Отсюда принести.

Неисчислимые огни,
Вы свет струите странный,
Когда во весь огромный рост
Идут на нас бураны.

Столетьями следите вы
За чередой людскою,
Что в снежной белизне бредет
К безбрежному покою.

Ни ненависти, ни любви
В пустых глазницах ночи,
Минервы мраморной укор:
Невидящие очи.

Счастливой будет пусть любовь,
Но о любви иной
Моя баллада про герань
И вихрь ледяной.

Он в поддень увидал ее
В оттаявшем окне,
Где весело ручной щегол
Насвистывал над ней.

Однако, увидав герань,
Буран метнулся прочь
И снова прилетел к окну,
Когда настала ночь.

Он ведал все про снег и лед,
Студеный день и тьму,
А вот любовь была совсем
Неведома ему.

Буран кружил перед окном
И тяжело вздыхал,
Что дружно подтверждают все,
Кто в эту ночь не спал.

Он так томился, что герань
Почти уже была
Готова с ветром улететь
От света и тепла.

Но так и не смогла ему
Сказать ни "да" ни "нет"...
За сотни миль от тех окон
Буран встречал рассвет.

Юго-эападный, грянь над нами
Птичьим пением и дождями,
Пробуди мечту у семян,
Преврати сугробы в туман,
Бурое отыщи под белым,
Но, что бы ночью ты ни делал,

Прогони с окна ледок,
Преврати окно в поток,
Вымой, выплави стекло ты
Из распятья переплета,
Полыхни в моей щели,
Пол стихами устели,
Раскачай картины сон,
Из страниц устрой трезвон,
А поэта - выстави вон!