Александр Тиняков (Одинокий) - Стихотворения

Настиг меня смертельный взгляд
Среди руин, покрытых прахом, –
И вот теперь меня томят
И смех, и стон единым страхом.

И здесь не светлый гимн лучей,
Не звоны бранного булата,
А трепет меркнущих свечей
И грусть осеннего заката.

Здесь яд отчаянья горит,
Как пятна крови в бездне черной,
И каждый звук, дрожа, стоит
В хитоне горести покорной…

Я прижал свои цепи к губам,
Преклонившись пред волею строгой:
Они скованы вечностью нам
Высоко нам земною дорогой.

И хоть давят они тяжело
Неуклонною толщей железной,
Мне от мысли отрадной светло,
Что прикован я к сфере надзвездной.

И, не зная по воле тоски,
Я пою песнопенья оковам:
Мне их звоны понятны, близки
И звучат воскрешающим словом

В дымящихся свитках тумана
Я судьбы свои прочитал, –
И сердце – кровавая рана,
И думы – разбившийся вал.

Дыханье косматого зверя
Отчаяньем веет в лицо…
…Запру потаенные двери,
Привешу замок на кольцо.

Но – ах! – не осилю поднять я
Усталой рукою засов –
И реют безвластно заклятья,
И гаснет без отзвука зов.

Полные тихих томлений,
В миг нежеланной разлуки
Стали мы с ней на колени,
Сжали холодные руки.

Трепетный луч зазмеился,
Тучка заплакала щедро.
В хмурое небо вонзился
Верх многодумного кедра.

Слышишь? Бубенчик прозвякал…
Лязгнула глухо подкова…
Кто-то беззвучно заплакал.
Чье-то растаяло слово.

В пятнах холодного, синего света
Дремлет под инеем белый бульвар,
Смехи людские (веселье скелета!)
Рвут нити благостных чар.

Тянутся шумные, наглые маски,
Черные жала безобразных слов
Ранят молчание царственной сказки, –
Девственность белых снегов.

Свет будет из темной расселины,
Откуда его мы не ждем.
Уж верные стрелы нацелены, –
Готовы пролиться дождем.

И в день вакханалии мерзостной,
Когда осенит нас Порок,
Польется карающий, дерзостный
Расплавленный Гневом поток.

Он смоет теченьем стремительным
Созданья нечистой мечты, –
Но в вихре, для мертвых губительном,
Воскреснут живые цветы!

«Ты урод!» – гремящим криком
Было брошено мне вслед, –
И спокойно, с ясным ликом
Я сказал на крик в ответ:

«Да, урод я, но уродом
Тайна сделала меня:
Я искал под темным сводом
Пламя скрытого огня.

И, сходя раз вглубь пещеры
С высоты пустынных гор,
Уронил я факел веры
И – облек меня позор.

Я урод! Но помню ясно,
Как умел я встарь любить, –
Вы же дремлете бесстрастно
И не вам меня судить!»

Слышу зов лебединый
С отдаленных озер,
Но Рок – темные льдины
На пути распростер.

И полночное море
Не пускает меня,
И в заплаканном взоре
Нет былого огня.

Зовы льются слабее,
Непогоднее Твердь.
Мертвым холодом вея,
Приближается – Смерть.

Как много Дум в душе трепещет
И рвется в цепи новых слов!
Так море безнадежно плещет,
Стремясь из вечных берегов.
Но лишь обрывки бледной пены
Да трупы чуждых пришлецов
Оно бросает через стены
Гранитных, темных берегов.

И лишь в часы Тоски великой
Оно все силы соберет
И с бурным воем, с болью дикой
Ложбинку новую зальет.
Не так ли Дух? – Лишь редко-редко,
Когда Тоска к нему прильнет,
Расправит крылья, сломит ветку
И Слово новое найдет.

Бурей залпов орудийных мой костер хотят задуть
И холодными штыками ранить трепетную грудь.

Но, глупцы, они забыли, что слита я из огня:
Я их сталь в груди расплавлю, и не ранить им меня!

Я пришла, мои дороги никогда не шли назад,
Час возмездия ударил, час восстаний и расплат!

В громе пушек слышу только затаенную боязнь
И несу друзьям – победу, а врагам – позор и казнь!

Я люблю венцы из терний
На любимых надевать
И часы Тоски Вечерней
Алой кровью расцвечать.

Я люблю под гул набата
Про Молчанье ворожить, –
Море рдяного заката
Влагой ландышей кропить.

Я люблю из темной боли
Создавать огонь стихов
И впивать дыханье воли
Под бряцание оков.

Как нарцисс, в себя влюблен ты,
Как Весна, собою пьян, –
Пред тобой все горизонты
Скрыл пленительный туман.

Блеском Юности украшен,
Ты ветрам подставил грудь –
И к огням далеких башен
Неуклонно правишь путь.

И не видишь ты, что башни
Лживой чарой сплетены
И что жребий наш всегдашний –
Жить в кругу немой стены.

Но я знаю: час настанет,
И в бесстыдной маске ложь
На твоей дороге станет, –
И ты Юность проклянешь.

Разрушены дома снарядами орудий,
Поруган наш закон, лежит во прахе честь,
Насилие язвит и нагло давит груди, –
Но в них горит огонь и ярко рдеет месть!

…Раскинутся опять поникшие знамена,
Запенится опять бушующий поток,
И новых волн напор размечет все препоны,
И, разметав, помчит, как мчит река листок!

…Прощали долго мы, но не простим обмана,
Не отдадим того, что с бою взяли мы…
Мы ранены врагом, – но не смертельна рана!
Мы брошены в тюрьму, – но есть у нас ломы!

Пускай же льется кровь дымящейся струею,
Пускай дрожит земля и пламенеет твердь, –
Поднимем мы свой стяг бестрепетной рукою
И грозный вспыхнет крик: «Свобода или смерть!»

Над притихшею земною пустыней
Звездоокая ночь пролетает.
Снег повсюду лежит бледно-синий
От холодного света не тает.

Иней, в лунную сказку влюбленный,
На деревьях горит огоньками,
Мир молчит, в тишину погруженный
И закутанный в саван снегами.

Но Душа в этой мгле бледно-синей
Различает яснее дорогу
И смелее летит над пустыней
К позабытому за день чертогу…

Не люблю я светлых песен
О лазурных небесах,
И о том, что мир чудесен,
И о том, что автор благ…

Не пристали нам улыбки
И крылатые Мечты, –
Гнется мост под нами зыбкий
Над провалом пустоты.

Вихри буйные рыдают
Над безбрежностью снегов, –
Словно Солнце отпевают
Толпы белых мертвецов…

Ты создан из белого, лунного камня,
А лунная грусть безответная
Как ветру волненье, – робка и близка мне,
Как Полюсу тишь неприветная.

Мы вместе грустим, одинокие оба,
Нездешней Тоской опечалены, –
За толстою крышкою вечного гроба
Мы чувствуем в небо прогалины.

Прошумело весеннее платье.
Словно Ангел к Душе наклонился.
Обо всем ей хотел рассказать я,
Но под властью Святого Заклятья
Головою поник – и забылся.

Крылотрепетных слов вереницы
Утонули во мгле мутно-зыбкой,
Как в свинцовости неба зарницы, –
И желанье сомкнуло ресницы
Перед яркой, дневною улыбкой.

…Быстролетны нездешние тени,
Тихозвучны о счастьи намеки:
Миг – и скрылись во мраке ступени,
И растаял мираж достижений,
И поблекли небесные строки.