Александр Тиняков (Одинокий) - Стихотворения

Мои грезы осенняя ночь родила,
Их морская пучина крестила,
Им холодная Смерть красоту придала
И их Вечность сама окрылила.

Мне восторгов людских непонятен язык,
Бодрый смех мое сердце терзает:
Кто из бездны Мученья возник, –
Тот вершины Любви презирает.

Кто из бездны Страданья восстал,
Тот не хочет земных утешений
И кто радость Мученья познал,
Тот лишь жаждет все новых мучений.

Они говорят мне, что – в Жизни спасенье.
Что нужно людей полюбить,
Что только в борьбе я найду вдохновенье
И силу о боли забыть.

Но я отвергаю их грубые краски,
Ряды утомительных слов.
Я слышал когда-то крылатые сказки
Те сказки – иных, не рабов.

А те, кто за цепи хватается страстно,
Что скованы Жизнью для них,
Твердит о свободе и счастьи напрасно –
Свобода дана для иных.

Для тех, кто над Жизнью и Смертью смеется,
Кто счастье презренья познал,
Кто с сердцем спокойным волне отдается,
Бесцельно бросаясь со скал.

Кто бродит, безмолвный, по кручам высоким,
Кто в черную бездну глядит,
И всюду бывает всегда одиноким
И Тайну навеки хранит.

Незнакомы мне восторги перед Жизнью и Любовью,
Только холод Отрицанья жжет меня в моей тиши,
Только жалкие осколки, что залиты алой кровью,
Только лишь они способны разбудить покой души.

Страшной злобой Высшей власти суждено мне преступленье,
И не знаю я покоя мирных, радостных утех,
И всегда мне шепчет речи мрачный демон разрушенья,
И звенит в ответ на шепот мой надменный, дерзкий смех.

В сумрак бархатный, синий
Золотые ступени идут.
Красотою таинственных линий
За собой они властно зовут
В сумрак бархатный, ласковый, синий.

Но суровой звучит укоризной
Чей-то голос карающий, медный –
Он проклятьем грозит пред отчизной…
Не пора еще в путь мне победный!
И не время для праздничной тризны,

И не время для тихих молений –
Час упорной, решительной битвы.
И все дальше уходят ступени,
И все тише о счастьи молитвы…
Тают нежно-спокойные тени.

Вновь подвластен я грозному зову –
Взор прощальный бросаю с тоской
И опять надеваю оковы.
О, прости меня, мрак голубой!
Я иду в путь безвестный и новый…

Я много кумиров себе создавал
И жарко молился в ночной тишине,
И чуда я долго, мучительно ждал,
Сгорая в тревожном огне.

Но вдруг налетал грозовой ураган
И в пыль разбивал я кумиров-богов,
И снова я жаждал неведомых стран,
Неслыханных звуков, несказанных слов.

И долго б еще я по свету бродил
В безумном желаньи святое найти,
Быть может, не стало б ни воли, ни сил,
Быть может, я пал бы на мертвом пути.

Но время настало и – Вечность блеснула
С бесстрастным сияньем в бездонных глазах –
И все, чем болел я, – во мгле утонуло,
И все, что любил я, – распалось во прах.

Теперь мне не нужно молитв и страданий;
Не нужно кумиров, не нужно богов,
Не нужно мне вечных, бесплодных скитаний
И шумных восторгов, и радостных слов.

Я Вечности взглядом навек очарован,
Я жажду все больших и больших глубин,
В броню Безразличья я крепко закован –
Теперь я вне Жизни, теперь я один.

Раскрытыми жадно глазами
Я долго и жадно следил
За яркими Жизни огнями
За радостным трепетом сил,
За сменой людей и желаний,
За грохотом туч грозовых –
И полный пьянящих мечтаний
Пел смелый, стремительный стих.
Но яркие, сильные звуки
Затихли теперь для меня, –
Мне скучны восторги и муки
Крикливого, шумного дня.
И хочется мне беспредельно
Исчезнуть в таинственной мгле,
И жить безучастно, бесцельно,
Забыв о далекой земле.

Отдадимся беззаветно чувству тягостной Печали.
Слишком скоро волны Жизни нас до пристани домчали!
И, сводя расчеты с Жизнью, подведем, мой друг, итоги,
Вспомним думы молодые и пройденные дороги,
Вспомним, друг мой, как надежды нас с тобою окрыляли,
Как заманчивые дали улыбались нам и звали.
И в душе звучали гимны, и на зов лились ответы –
Мы торжественно давали обещанья и обеты!
Но нас дали обманули. Жизнь нам слова не сдержала –
И в потоке своенравном к бездне черной увлекала.
Мы боролись и томились, мы мучительно страдали,
Но в борьбе с могучей Ложью бесконечно мы устали.
Мы сдаемся. Скоро пристань. Ждет нас сумрак и покой…
Но прощаемся мы с прошлым с бесконечною тоской:
Все ж не хочется нам, Счастья не изведав, уходить,
Все ж безумно жаждет сердце снова верить и любить!

Где-то над жизнью, над миром, где-то далеко, давно
Видел я женщину в белом сквозь голубое окно.

Канули бледные годы… Видел я много могил.
Всех, кого я ненавидел, всех равнодушно простил.
Властно всегда опьяняет чувство меня лишь одно:
Женщину в белом увидеть сквозь голубое окно.

Странные речи в тумане звучат,
Плачет о счастьи далеком душа,
Синие очи во мраке блестят,
Гордым Презреньем дыша.

Белые розы в гирлянды сплелись.
С черной улыбкой вторгается ночь…
Шепчет Забытое тихо: «Вернись», –
Властно рождается: «Прочь!»

Мертвенно бледные крылья.
Шумы последних страданий…
Муки и радость усилья.
Тьма многозвонных рыданий…

В синей заброшенной Дали
Грустно мерцает свеча.
Облако вечной Печали –
Смерти бесстрастной Туча.

Все люди похожи один на другого
И вместе с тем души у всех одиноки,
Я долго искал человека родного,
Но все были чужды и страшно далеки.
И всем были чужды мотивы молитвы,
Которая слух мне томила, ласкала,
И всех чья-то сила манила на битву,
На варварский бой призывала.

Я себя одиноким назвал,
И теперь я с Судьбою своей
Примирился и ясно сознал,
Что мне нужно уйти от людей.
Я могу на пути их встречать
И в глаза им с восторгом глядеть,
Но сам должен навеки молчать
И, в молчаньи прожив, умереть.
Но тех звуков, что слух мой томят,
То, что душу терзает всегда,
Они взглядом своим оскорбят,
Не поняв ни за что, никогда.
Пусть их пляшут над трупом земным,
Безобразною шумной толпой,
Я к пределам уйду голубым
И сольюсь с бестелесной мечтой.

Ты чужда мне. Ты далеко. Так зачем же, почему
Каждый раз при новой встрече снова хочется отдаться,
Снова хочется тебя мне? Я не знаю, не пойму.
Будет. Чувство ведь изжито… Но так тягостно расстаться
Мне с любимою мечто<ю>; так и хочется, чтоб снова
Дня минувшего Восторги возвратилися ко мне.
Я хочу тебя! И снова вдохновляющее слово
Рваться с губ моих готово в безотрадной тишине?!

О, великая в том сила, велика в том власть,
Кто, про Жизнь и Смерть все зная, сможет Жизнь проклясть,
Кто, с подъятой головою проклянет <нрзб.> Судьбы
И отвергнет тех кумиров, коим молятся рабы.
Кто признает всю враждебность, что таится в этом мире,
Кто вплетет свой злобный хохот в крики Радости на пире.
И отвергнув утешенья, разогнав миражи Счастья,
Будет жить с душой, прикрытой тяжким камнем Безучастья.
С беспорывностью во взоре, в вечным холодом в крови
И с презреньем к Небу, к Солнцу, к человеку и к Любви.
Будут литься дни за днями в подземельях за стеной
И сознанье вечно будет говорить, что в мир иной
Невозможно нам проникнуть, даже властностью Мечты,
И бледнеть от боли будут истомленные черты.
Смерть настанет, но за нею снова Жизнь и тусклый свет,
Мы не можем полногласно произнесть святого «нет».

Довольно! Пора нам на Землю спуститься
Из светлых чертогов мечты.
Нельзя только призрачным теням молиться,
Нельзя созерцаньем вполне насладиться,
Одним ощущеньем одной красоты.
Влечет его страстно к святому страданью
С Олимпа Голгофу он видит всегда
И жребий его в беспредельном исканьи
И их не удержит злой звук: «Никогда!»
Пускай же над нами стена вековая
Стоит, разомкнув свою черную пасть,
На приступ ведет нас рука роковая
Идем мы, любя, и молясь, и рыдая
Идем и без веры, что может упасть
Твердыня, запершая дух наш в оковы,
Идем, проклиная себя на пути,
Мы падаем, чтобы подняться нам снова,
И вечным огнем озаренное слово
Сияет пред нами – нельзя не идти!

Мы живем… Мы не можем не жить,
Так уж лучше в минуту сгореть,
Чем годами тихонько чадить
И молчать, примиряться, терпеть!

Прочь же стонов болезненных гнет,
Порываний бессильных печаль!
Пусть неправда бежит и зовет
К солнцу, к счастью, к свободе, вперед,
В озаренную светлую даль.

Вижу вас я на нем. Вся порыв.
Беззаветная вера в глазах.
То проклятий тиранам призыв
И призывы любви на устах.

Баррикада… Знамена… рабочий идет!
Палачей исступленных напор…
Властный крик: «За свободу, вперед!» –
И ружейные дула в упор…

А затем?.. Все равно! Лучше жить
Один миг, озаренный огнем,
Чем годами тихонько чадить
И погаснуть во мраке сыром.