Вера Меркурьева - Тщета: Собрание стихотворений

Не вашей матери рука
Вас приласкать чуть шевельнется –
И в сердце тронутом проснется
Неусыпимая тоска.

Ах, будь нежнее ветерка,
Что рано утром улыбнется,
Не вашей матери рука
Вас приласкать чуть шевельнется.

И сердце рвется, сердце бьется,
Как моль при свете ночника,
Когда вам нехотя близка,
Как по ошибке вас коснется –
Не вашей матери рука.

Художник – служит красоте,
Но над прекрасным властен – гений
И режет крылья тот мечте,
Кто ставит грань для совершений.
Глухой для слабых сердца пеней,
Порви струну, аккорд беря,
Но будь – высоких вдохновений
Иерофант у алтаря.

И что за дело, если те,
Чьи кости – хрупких ряд ступеней
К недостижимой высоте,
Хрустят, как бедный лист осенний,
Когда для песнеприношений
По ним проходит – не смотря
Глазами, полными видений –
Иерофант у алтаря.

Он верен пагубной черте
Своих путей и дерзновений,
Он свят в жестокой правоте
Неумолимых искушений,
За жизнь — восторг самозабвений,
За душу – песню нам даря,
Хранитель смертных упоений,
Иерофант у алтаря.

Но если, в радужной тщете,
Изменит вещей немоте
И выдаст тайну откровений,
Земную персть благодаря,
То – обречен своей же тени
Иерофант у алтаря.

Она его любила – как любилось,
И как любилось – я ее любил.
А он – полюбовался и разбил,
И даже не заметил, что случилось.
И что бы кем о ней ни говорилось,
И кто его и как бы ни судил –
Она его любила – как любилось,
И как любилось, я ее любил.
Легко, как сон чужой, он позабыл
Ее, меня – и выбрал новый stilos.
Но всё, что нам так горестно приснилось,
Я, за нее и за себя, простил –
Она его любила, как любилось.

Смотри, я – воск в твоей руке,
Твоим послушный цепким пальцам.
Его сбирали едким жальцем
В твоем же пчелы цветнике.

Мне не отбиться – как доске,
С другою крепко сбитой фальцем.
Смотри, я – воск в твоей руке,
Твоим послушный цепким пальцам.

И прирожденным пусть скитальцам
Темно и тесно в теремке,
Пусть рыбам – душно на песке,
Пусть холод – гибель сенегальцам,
Смотри, я – воск в твоей руке.

Не измени своей высокой ноте.
Прощает Бог почти что всякий грех,
Прощают люди гнев и даже смех,
Но не простит искусство – позолоте
И вычуре искусственных утех.

И, будь вина мала – с лесной орех –
Но не тебе быть в суетной заботе.
Не измени своей высокой ноте –
Не терпит уклоненья строгий цех.

Неверного карая строже тех,
Кто отступил по лени иль в дремоте,
Твой Господин отнимет дар мелодий.
Не хочешь ты соблазном стать для всех? –
Не измени своей высокой ноте.

Так это всё, что нас вело
К подземной Реквиема келье,
Чем Песенки без слов звенели,
Что в Дон-Жуане сладко жгло,
А в Свадьбе Фигаро взбрело
На ум, как легкое охмелье,
Всё это – умное ль веселье,
Веселое ли ремесло?

Так значит – не добро, не зло,
Не страшный путь Страстной недели,
Не розы на святом Кармеле,
Не сфер прозрачное стекло,
И не Звериное Число,
Не лава смоляной купели,
А только – умное ль веселье,
Веселое ли ремесло?

Напрасный сон, неверный миф,
Ты изменил – я убиваю.
Не мудрый эллин – темный скиф,
Напрасный сон, неверный миф –
Ты выдал свой иероглиф,
Ты лебедей покинул стаю.
Напрасный сон, неверный миф,
Ты изменил – я убиваю.

Ко мне – глаза, и руки, и сердца.
Все те глаза, что – посмотрев, ослепли,
Сердца, что – отгорев – остыли в пепле,
Те руки, на которых нет кольца.

Мне – те, кто в рабстве волен до конца,
Не унижаясь выкупом из крепли,
Те, чья одежда – черный бархат, креп ли,
Но – траур в честь чужого мертвеца.

Все те, все те, кому равно безгласны
Вражда, любовь, святыни и соблазны,
Они – мои, у нас один закон:

Красивой лжи правдивые обманы.
Нам – только сон, чужой короткий сон —
Все лики, времена, пределы, страны.

Все лики, времена, пределы, страны,
Все темные и яркие поля –
Печаля смехом, грустью веселя
Враждебные и дружеские страны.

И те – державы, власти, славы, саны,
И та – раздавленная ими тля –
Вся жалкая и страшная земля,
Исчахнувшая в чаяньи Осанны,

Вся – в мертвой петле смеха и тоски,
Вся – в волчьей хватке благостной руки,
У стен глухих божественной охраны,

Из-под равно дробящей всех доски –
Немые взоры, что уже стеклянны,
Шлют на мои бескрайние поляны.

Шлют на мои бескрайние поляны
Земные дети – нити без узла,
Чужих теней пустые зеркала,
Ничьих богатств чужие караваны –

За взглядом взгляд, приявший все изъяны,
Простивший грех добра и святость зла –
Не два ли знака одного числа? –
Стих за стихом, опалы – диафаны.

И я для них цвету – не отцвету,
Небесный цвет, бесплотный и бесплодный.
И я в свои цветения вплету

Стих за стихом, красивый и холодный.
И я приму от каждого певца
За взглядом взгляд, как за гонцом гонца.

За взглядом взгляд, как за гонцом гонца,
Стремят ко мне те, чьи недвижны веки.
И капли слез, что высохли навеки,
И краски грез художника-слепца,

И перья стрел безрукого стрельца,
Обломки палок бегуна-калеки,
И слабый хруст, и тихий шорох некий –
Ткань моего над ними багреца.

Что быть могло, то с ними уже сталось.
Я – всё, я – всё, я – всё, что им осталось
По милости и щедрости Отца.

И я над ними – в славы ореоле.
И только я, без жалости и боли,
Ни от кого не утаю лица.

Ни от кого не утаю лица.
Мое лицо для всех равно прекрасно.
Оно светло, бездушно и бесстрастно –
Цветок без корня, светоч без светца.

И – нежное, как первый пух птенца,
И легкое – не ветру ли подвластно?
И страшное – не тайне ли причастно?
И крайнее, как узкий серп жнеца.

Отброшено, как свет, на все экраны,
Оно, как тень, приюта лишено.
Придите все, кому всегда темно,

Кому надежд не светят талисманы.
Взгляните все в закрытое окно.
Смотрите все сквозь ясные туманы.