Борис Веробьян - История зарождения воздухоплавания и авиации в России

Но и после «вынужденной посадки» Нестерова на гауптвахту, самой судьбой
Его мечта об офицерской авиационной школе могла остаться мечтой.
И только Кованько, за свободный полет 18 августа 1912 года на аэростате
Назвав Нестерова хорошим воздухоплавателем, учел его желание, кстати.

Кованько, которому был подведомственен и авиационный отдел,
Сказал Нестерову то, о чем он давно услышать хотел:
«Ну а теперь, поручик, Бог с вами, отправляйтесь в Гатчину». Как знают,
«К своим аэропланам… они ведь теперь и впрямь летают»…

Правда, Нестерову, как и Николаеву, переводившимся в авиационный отдел,
Предстояла медицинская комиссия. И здесь они могли остаться не у дел…
На медицинской комиссии оба были признаны непригодными
К службе в качестве летчиков и могли стать от авиации свободными…

У Нестерова по наследству были слабые легкие.
К тому же до Петербурга служил он во Владивостоке.
А там климат влажный – дыхание Тихого океана…
Но Нестеров «грезил летанием» и не отступал от своего плана.

И он, и его друг пошли на хитрость. Им кто-то подсказал
Подловить председателя комиссии по пути из школы на Гатчинский вокзал.
Так они и сделали. И, рассказав врачу о полетах, как полагается,
На аэростатах и планерах, заставили его под дружным натиском сдаться…

Так Нестеров, проявив настойчивость, находчивость и волю,
Поступил в сентябре 1912 года в Офицерскую военную авиационную школу.
И через несколько дней он к практическому обучению полетам приступил.
Его инструктором Стоякин, летчик старательный, но посредственный был.

И, садясь в учебный «Фарман» на место стажера-пилота,
Нестеров вспомнил Николая Яцука и первый полет в самолете.
Капитан-лейтенант Яцук с 1912 года – начальник школы авиационной
Всероссийского аэроклуба. Он был в авиацию фанатично влюбленный.

Именно Яцук новичка в летном деле Нестерова к авиации приобщал,
Когда Нестеров пассажиром с ним на самолете летал.
Яцук был образованным человеком. Успехов Отчизны ради
Он первым в мире создал прибор для управления самолетом по радио.

Яцук разработал и проект радиоуправляемой торпеды воздушной
Для сбрасывания с военных самолетов, когда это нужно.
Яцук поддержал и стремление Нестерова летчиком стать
И даже обещал Нестерова летному искусству обучать.

Но их обоюдному желанию не суждено было сбыться.
Нестеров, как офицер, должен был приказу министра подчиниться.
И, выполняя на своем уровне инструкторскую летную работу,
Летчик Стоякин готовил Нестерова к самостоятельному полету.

При достаточно простой системе обучения полетам в те годы
Некоторые сверстники Нестерова уже сами совершали полеты,
А он почему-то отказывался, и поручик, инструктор Стоякин недоумевал,
И Нестерова в трусости, из-за своего неумения понять его, подозревал…

Нестеров же просил инструктора Стоякина его еще и еще «вывозить»,
Чтобы до конца возникшие вопросы «по летному делу решить»…
Наконец, 12 сентября 1912 года на предложение полетать самостоятельно
Нестеров ответил согласием и стал готовиться к полету внимательно…

На концах крыльев «Фармана-IV» привязали красные флажки, чтобы знали:
В полете в первый раз ученик, и другие дорогу в воздухе ему уступали…
Стартуя на самолете, Нестеров «Гному» в 50 лошадиных сил полный газ дал
И аккуратно, выполнив по прямой разбег, плавно «Фарман-IV» в воздух поднял.

Самолет достиг границы аэродрома, и инструктора глаза бдительные
Увидели, что Нестеров на «Фармане-IV» выполняет что-то удивительное.
Вместо того чтобы сделать поворот без всякого крена «блинчиком»,
Он, сделав крен в 30 градусов, самолет развернул под прямым углом…

У следующего края аэродрома Нестеров на самолете маневр повторил,
Затем самолет стал приближаться к месту, откуда старт дан был,
На высоте 100 метров над местом старта, выключив мотор, накренил самолет
И, описав в воздухе со снижением круг, сел на место, с которого начал взлет.

Оторопевший инструктор Стоякин некоторое время в шоке пребывал.
И, несмотря на нарушение всех его наставлений, повторить полет приказал.
Нестеров точно так же еще раз сумел на «Фармане-IV» отлетать,
И с этого дня он стал летать один, чтобы экзамен на звание летчика сдать.

Стиль полетов Нестерова «крутые крены и плавность всех эволюций»
Позволяли «по почерку» его издали наблюдавшим узнать… И при случае
Крутые повороты – «виражами Нестерова» называть. И было чему учиться…
А он говорил: «при поворотах накреняются и природные летуны – птицы…»

Но многие летчики продолжали проповедовать «осторожность» полета…
Лишь Нестеров заявлял: «Если крен соответствует крутизне поворота,
То воздух всегда будет крыльям надежную опору создавать»…
Верил, что и «в вертикальной плоскости самолет может круг описать»…

Нестеров снова пытался обосновать свою мысль: «Да, есть пессимисты,
Но проделывают же в цирке «чертову петлю» велосипедисты…
Центробежная сила прижимает их к кольцеобразному треку, не впервой,
И в тот момент, когда едут они вверх колесами и вниз головой».

Нестеров своей энергией внес свежую струю в общество офицеров.
Так, на общем школьном офицерском собрании, к примеру,
Он предложил на журналы по авиации каждому члену коллектива
Отчислять по три рубля в месяц. И издание «Альманаха» – его инициатива.

И в спорах с летчиками он возвращался к «мертвой петле», как ее называл…
А в офицерском собрании появился «Альманах» – рукописный журнал,
Где отклик на высказывания Нестерова о «мертвой петле» был помещен.
И Нестеров узнал себя в стихах под заголовком «Кто он?»…

«Ненавидящий банальность
Полупризнанный герой,
Бьет он на оригинальность
Своею «мертвою петлей»…»

И задетый за живое Нестеров, обладая навыками в стихосложении,
Немедленно ответил на без подписи ироническое стихотворение.
Когда читаешь строчки, написанные нестеровской рукой,
То чувствуешь, как он одержим был своею дерзкою мечтой…

«Коль написано «петля»,
То, конечно, это – я.
Но ручаюсь вам, друзья,
На «петлю»… осмелюсь я.

Одного хочу лишь я,
Свою петлю осуществляя:
Чтобы эта «мертвая петля»
Была бы в воздухе живая.

Не мир хочу я удивить,
Не для забавы иль задора,
А вас хочу лишь убедить,
Что в воздухе – везде опора»…

И споры о «мертвой петле» продолжались. И хотя Нестеров был убежден,
Доказать же верность своей идеи личным примером не мог он.
Самолетный парк Гатчинской школы не был готов для подвигов совсем.
Там в небе «ползали» учебные, неуклюжие «Фарманы-IV» и «Фарманы-VII».

«Фарманы» не развивали достаточной скорости, не обладали прочностью той,
Которых от них требовал маневр, связанный с «мертвой петлей».
Самолеты развалились бы в воздухе, по всем данным они не те…
Поэтому Нестерову на время пришлось забыть о своей крылатой мечте.

28 сентября 1912 года, почти через две недели, как он сам самолет поднял,
Нестеров успешно на звание пилота-авиатора экзамен сдал.
И был он на более сложный быстроходный «Фарман-VII» переведен.
И стал готовиться активно по программе на «военного летчика» он.

Как и ранее, Нестеров продолжал, «не упуская» погоды, летать,
А нелетные дни работе над конструкцией своего самолета посвящать.
Он считал, что «стать летчиком прежде всего необходимо ему,
Чтобы в будущем испытывать самолеты своей конструкции самому».

Нестеров жил, весь без остатка занятиями летными поглощенный.
И незаметно подошло время окончания Гатчинской школы авиационной.
5 октября 1912 года он экзамен на звание военного летчика сдал…
Нестеров был аттестован своим командованием на самый высший балл.

В послужной список Нестерова было вписано как заслуга личная:
«Летчик выдающийся, технически подготовлен отлично…
Энергичный и дисциплинированный. Школу окончил по первому разряду.
Нравственные качества очень хорошие. Достоин быть начальником отряда».

А осенью 1912 года в Гатчине проходил второй конкурс самолетов.
Семь русских конструкций из двенадцати могли участвовать в полетах.
Нестеров, еще учась в авиационной школе, не мог себе отказать
В удовольствии за полетами новых машин инженера Гаккеля наблюдать.

Нестеров считал, что, как и в прошлом году, если объективно разобраться,
Первые призы должны будут талантливому инженеру Гаккелю достаться…
Его биплан «Гаккель-VIII» и моноплан «Гаккель-IX» за себя могли постоять,
Но конкуренты сделали все, чтобы успех русского конструктора сорвать…

Самолеты Гаккеля стояли в одном ангаре с машинами завода «Дукс»…
Завод принадлежал немцу Меллеру, и делом чьих-то рук
Стало то, что в моторы обоих самолетов Гаккеля и неспроста
Была «неисповедимым» образом залита серная кислота…