Леонид Трефолев - Собрание сочинений
5 мая 1876
Немецкая поэзия
СТАРОЕ И МОЛОДОЕ
(Из Г. Гервега)
— Ты слишком, молод. Рассуждать
Тебе еще нельзя.
Умей, как мы, дней светлых ждать
Спокойно, не грозя.
Да поклонись пониже нам
И пыл в своей груди,
Подобный бешеным волнам,
Смири и остуди!
Ты слишком молод. Все дела
Твои ничтожны, верь!
Мы слышим: речь твоя смела,
И ты рычишь, как зверь.
Но, в тесной клетке разъярясь,
Не мучь страны родной
И прежде череп свой укрась
Священной сединой.
Учись почтительно к седым
Склоняться волосам.
Пусть _пламя_ обратится в _дым_!
Пусть закуешьея сам
В вериги _опыта_! Потом,
Разбив свои _мечты_,
Бог даст, в отечестве святом
Полезен будешь ты.
— Вы правы, деды в отцы,
Не смеем вас винить.
Но вам седые мудрецы,
Грешно и нас казнить.
Вы — стражи _прошлого_; оно ж
Содержит вас в плену.
Мы не поднимем меч и нож
На вашу седину.
Но вслушайтесь и в нашу речь,
Жрецы отживших каст:
Кто может _будущность_ сберечь,
И кто ее создаст?
Поверьте, люди древних лет,
Без нас наступит тьма!
Вы шли… И мы проложим след
Под знаменем ума.
Умом, наукой и трудом
Мы сбережем скорей,
Чем вы, наш милый старый дом
И наших матерей.
А ваши дочери… Без нас
Кто будет их любить?
За что же нас в тяжелый час
Вы вздумали губить?
Но старцы слушать не хотят,
Что любим мы добро.
Седины их во тьме блестят,
Блестят, _как _серебро.
А мы _вперед_ пойдем бодрей,
Не внемля их речам,
И _золотистый_ шелк кудрей
Раскинем по плечам.
О, не казните молодежь
За гордый, вольный крик!
В нем правду, может быть, найдешь
И ты, седой старик?
Мы ценим славу и добро
Твоих минувших дней;
Мы уважаем _серебро_,
Но _золото_… ценней!
Французская поэзия
КОНЬ
(Из Барбье)
О Франция! Во время мессидора,[19]
Как дикий конь, ты хороша была,
Не ведала, что значит бич и шпора,
Стальной узды носить ты не могла.
Ничья рука к тебе не прикасалась,
Чтоб оскорбить лихого скакуна;
Под всадником враждебным не сгибалась
Могучая широкая спина.
Как хорошо, как девственно-прекрасно
Блистала шерсть, не смятая никем!
Подняв главу, ты ржала громогласно,
И целый мир был от испуга нем.
Но овладел скакуньею игривой
Герой-центавр; пленился он тобой:
И корпусом, и поступью, и гривой.
Сел на тебя… И стала ты рабой!
Любила с ним ты разделять походы
При свисте пуль, в дыму пороховом,
И пред тобой склонилися народы,
Разбитые на поле боевом.
Ни день, ни ночь очей ты не смыкала,
Работала без отдыха с тех пор,
По мертвецам, как по песку, скакала.
В крови по грудь неслась во весь опор.
Пятнадцать лет, взметая поколенья,
Носилась ты на кровожадный пир;
Пятнадцать лет, в боях без сожаленья
Копытами давила целый мир.
Но наконец, без цели и предела
Устав скакать и прах в крови месить,
Изнемогла и больше не хотела
Топтать людей в всадника носить.
Под ним, дрожа, шатаясь, умирая,
Усталые колена преклоня,
Взмолилась ты; но бич родного края
Не пощадил несчастного коня.
На слабый стон он отвечал ударом,
Бока сдавил у лошади сильней,
И в бешенстве неукротимо-яром
Всю челюсть вдруг он сокрушил у ней.
Конь поскакал, но в роковом сраженья,
Невзнузданный, свой бег остановил,
Упал, как труп, и при своей паденьи
Он под собой центавра раздавил.
1867
ПЕСНЯ РАБОЧИХ
(Из П. Дюпона)
Мы все встаем поутру с петухами,
Когда, дымясь, мерцают ночники;
Мы, бедняки, питаемся крохами,
И свет дневной нас гонит в рудники.
Работают там плечи, ноги, руки,
С природою в убийственной борьбе;
Но, ничего за тяжкий труд и муки
Под старость мы не сбережем себе.
Дружно, братья, станем в ряд,
Выпьем все из братской кружка!
Пусть палят во весь заряд
Истребительницы-пушки,
Посылая смерть народу!
Мы встаем,
Дружно пьем:
"За всемирную свободу!"
В глуби морской мы перлы собираем,
Из недр земли сокровища берем.
Мы сделали родную землю раем,
Но под землей, в аду своем, умрем.
За вечный труд какая, нам награда?
Останемся мы сами ни при чем…
Ведь не для нас сок сладкий винограда,
Ведь не себя мы в бархат облечем.
Дружно, братья, станем в ряд,
Выпьем все из братской кружки!
Пусть палят во весь заряд
Истребительницы-пушки,
Посылая смерть народу!
Мы встаем,
Дружно пьем:
"За всемирную свободу!"
Безвременно, согнув в труде жестоком
Наш тощий стан, мы гибнем ни за грош.
Зачем наш пот бежит с чела потоком,
И нас зовут "машинами" за что ж?
Обязана земля нам чудесами;
Построили мы новый Вавилон.
Но пчеловод, насытившись сотами,
Рабочих пчел из ульев гонит вон.
Дружно, братья, станем в ряд,
Выпьем все из братской кружки!
Пусть палят во весь заряд
Истребительницы-пушки,
Посылая смерть народу!
Мы встаем,
Дружно пьем: —
"За всемирную свободу!"
Презренного ребенка-чужестранца
Питает грудь несчастных наших жен,
А он потом — дитя штыка и ранца —
Стоит, в крови кормилиц погружен,
Он мучит их, тиранит, угнетает,
Нет для него святого ничего!
Себе за честь и славу он считает
Разрушить грудь, кормившую его.
Дружно, братья, станем в ряд,
Выпьем все из братской кружки!
Пусть палят во весь заряд
Истребительницы-пушки,
Посылая смерть народу!
Мы встаем,
Дружно пьем:
"За всемирную свободу!"
И в рубищах, в подвалах наших бедных
Скрывался, под гнетом торгашей,
Мы жизнь влачим из-за копеек медных
В сообществе нетопырей-мышей.
Они, как мы, друзья угрюмой ночи,
Они, как мы, не насладятся днем,
Хоть и у нас горят, как звезды, очи,
И кровь кипит живительным огнем.
Дружно, братья, станем в ряд,
Выпьем всё из братской кружки!
Пусть палят во весь заряд
Истребительницы-пушки,
Посылая смерть народу!
Мы встаем,
Дружно пьем:
"За всемирную свободу!"
И каждый раз, когда из нас струится
Кровь честная и обагряет мир,
Свободой мы не можем насладиться
И создаем из деспота кумир.
Побережем свои поля для хлеба,
А не для битв: _Любовь сильней войны_!
Мы будем ждать, когда повеет с неба
На всех рабов дыхание весны.
Дружно, братья, станем в ряд,
Выпьем все из братской кружки!
Пусть палят во весь заряд
Истребительницы-пушки,
Посылая смерть народу!
Мы встаем,
Дружно пьем:
"За всемирную свободу!"
28 октября 1873
