Леонид Трефолев - Собрание сочинений
2
За царскими братьями едут гонцы:
Они потешались охотой.
Сваливши медведя, пришли молодцы,
Смущённые тайной заботой:
Зачем их призвали? Быть может, теперь
И царь Вукашин разъярился, как зверь,
Недавно убитый с размаху?
Быть может, готовит им плаху?
Но царь очень весел, сидит за столом,
Не морщит суровые брови,
Не учит придворных бичом и жезлом,
Не требует крови да крови.
И братья смиренно к нему подошли,
Ударили оба челом до земли
И оба промолвили разом:
"Явились к тебе за приказом".
"Приказ мой, о братья, храните от жен,
Храните до самого гроба!
Вы знаете, братья, чем я раздражен,
Какая свирепая злоба
Терзает мне душу, сосет как змея:
Не строится горная крепость моя.
Казну золотую я трачу,
А вижу одну неудачу.
Известно мне средство исправить беду.
Но стоит великой утраты.
От вас послушания рабского жду, —
Нас трое, и все мы женаты,
И наши подруги цветут красотой:
Царица моя — словно месяц златой,
Княгини — как звезды… Но вскоре
Постигнет их лютое горе.
Из них кто пойдет на Баяну-реку,
Домой во дворец не вернется,
Ее на ужасную смерть обреку:
Живая в стене закладется.
И будет твердыня грозна и сильна.
Врагов в нашу землю не пустит она.
Нам дороги жены… Но, боже,
Прости нас! — отчизна дороже.
Ни слова об этой! Решит все судьба:
Кто завтра придет на Баяну,
Хотя бы царица, — она мне люба,
По ней сокрушаясь, завяну, —
Но первый, клянуся, возьму молоток
И буду безжалостен, буду жесток:
Царицу в стене замуравлю
И крепость над нею поставлю!"
Все трое клянутся молчанье хранить,
Целуют святое распятье:
"Да будет над тем, кто дерзнет изменить,
Во веки господне проклятье!"
И братья поспешно ушли из дворца;
У них трепетали от страха сердца,
А царь Вукашин усмехался,
И ночью царице признался:
"Жена, не ходи на Баяну-реку,
Домой во дворец не вернешься,
Тебя на ужасную смерть обреку:
Живая в стене закладешься!"
И хитрый Углеша поведал жене,
Кто будет на утро заложен в стене.
Лишь Гойко, поклявшись святыней,
Молчал пред своею княгиней.
3
Вот утро настало. Царица к жене
Углеши пришла и сказала:
"Невестушка, сильно неможется мне!"
И — пальчик больной показала.
"Сходи за меня на Баяну-реку,
Обед отнеси моему муженьку".
— "Охотно пошла бы, родная,
Да ноги не ходят: больна я".
И младшей невестке такие слова
Сказала лукаво царица:
"Сегодня болит у меня голова,
Сходи за меня, Гойковица,
Сходи поскорей на Баяну-реку,
Обед отнеси моему муженьку".
— "Царица, дитя не обмыто,
И платье мое не дошито".
— "Пустой отговоркой меня не серди,
Племянника-князя умою
И платье дошью я… Поди же, поди
К Баяне дорогой прямою!"
Смеясь Гойковица на жертву идет,
Дорогой веселые песни поет.
И Гойко воскликнул рыдая:
"Пропала жена молодая!"
"О чем же ты плачешь, скажи, не таясь?! —
Спросила княгиня. Рукою
Махнувши, ответил задумчиво князь:
"Сегодня я шел над рекою
И перстень алмазный в нее уронил,
А как этот перстень был дорог и мил!"
Смеется княгиня: "Так что же?
Мы купим другой, подороже".
Ни слова в ответ. Опустивши глаза,
Стоял он пред ней как убитый.
А к ним приближалась в то время гроза:
Царь ехал с вельможною свитой.
С коня соскочивши, бежит он вперед.
Княгиню за белые руки берет,
Приветствует грозно, сурово:
"Сноха молодая, здорово!
Работники, плотники! Живо, сюда!
Где зодчий придворный мой Рада?
Тащите княгиню… Не много труда,
А знатная будет награда:
По-царски я вас серебром награжу,
Когда молодицу в стене заложу…"
И царь молотком потрясает,
И гневные взоры бросает.
Княгине смешно показалось. Она
Бежит легконогою серной…
И думает: много хмельного вина
Хватил Вукашин благоверный!
Забавно княгиня играет, шалит,
Себя на закладку поставить велит, —
И вскрикнула весело, бойко:
"Простись же со мною, князь Гойко!"
4
И князь обнимает жену горячо,
Целует у бедной голубки,
Целует стократно, еще и еще,
И щечки, и глазки, и губки.
"Прощай навсегда, дорогая жена!"
— "Прощай, мой хороший!" — смеется она,
Не зная предсмертной печали…
Но вдруг молотки застучали.
И вот до колен заложили ее,
А все Гойковица смеется,
И верить не хочет в несчастье свое,
Стоит, как овечка, не бьется.
До пояса плотники бревна кладут,
Тяжелые камни княгиню гнетут.
Тогда поняла Гойковица,
Что сделала с нею царица.
Не стонет кукушка средь горных вершин,
Не крик раздается орлиный,
То плачет княгиня: "Спаси, Вукашин,
Мой царь, повелитель единый!
Здесь душно, здесь страшно в холодной стене…
Князь Гойко! Скорее на помощь к жене!"
Стена подымается выше,
А вопли все тише и тише.
И зодчему Раде она говорит:
"Оставь небольшое оконце,
Чтоб видеть могла я, как в небе горит
Прекрасное сербское солнце.
Я буду смотреть на поля и луга
И землю родную стеречь от врага,
Увижу, хотя на минутку,
И милого сына-малютку".
И слезно она умоляет людей:
— "Прошу вас, жестокие люди,
Оставить оконце для белых грудей
И вынуть две белые груди:
Пусть будет питаться от дяди тайком,
Сынок мой Иова родным молоком!"
И Рада, придя в умиленье,
Исполнил ее повеленье.
Неделю в стене Гойковица жила
И грудью младенца питала;
В восьмые же сутки она умерла
И грустно пред смертью шептала:
"Сынок мой Иова! Навеки прости,
За мать Вукашину-убийце не мсти!
Как сладко мне быть, умирая,
Защитницей сербского края!"
5 мая 1876
