Юрий Верховский - Струны: Собрание сочинений

Куда же светлый лик сокрыла,
Очаровательница, ты?
Душа забвенная уныла
В тиши холодной пустоты.

Она недвижна, застывая…
Но ты, богиня молодая,
Ты ей вернешь и пыл, и свет:
Явись, как истина, – нагая,
Мечта, – толпой пренебрегая
И колким инеем клевет!

Могу ль внимать напев волшебный
Развороженною душой?
Падет ли он струей целебной,
Лиющей трепет и покой?
Иль, как полуночное море
Под многозвучный шум людской,
Замрет в знакомом мне укоре
Холодной северной тоской?

Я дремал на утомленный, я лежал на постели
В тихой горнице темной, заполночной порой;
В полосе полусвета только руки блестели,
Только руки белели под лунной игрой.
И сложил их спокойно, и лежал я недвижно,
И дышал я без мысли, и смотрел пред собой.
Вдруг мелькнуло: свершится, что теперь непостижно;
Белы мертвые руки – с последней судьбой.

Не раз, раскрыв широко вежды,
Один глядишь ты в темноту;
Но зреть ли жизнь иную, – ту, –
Очам земным, очам невежды?

И всё же часто ты дрожишь,
Предтишьем неким околдован;
И мир ночной преобразован,
И чуется иная тишь.

Ты властен ни о чем не думать;
Но благодатна ли свобода
В уничтожающих объятьях
Одной безбрежной пустоты?

Ты очи перед ней зажмуришь;
Но всею полнотой душевной
Ее как тяжкий гнет пустыни
Ты, изнывая, ощутишь.

А пращур твой дышал когда-то
Благоуханьями живыми:
Цвело безмыслие златое
Исчезнувших златых времен.

Когда впервые чуешь ты движенье
И веянье нездешних крыл, –
Ты только в судорожном напряженье,
Недвижен, взор и слух раскрыл.
И времена сменятся временами,
Вернув видений хоровод
Не раз, – пока, тебя лаская сами,
Они прольют елей щедрот.
И тут, в зачарованье милой муки,
Следить ты будешь их рои.
Но тщетна жажда в образ, в цвет, в строй, в звуки
Облечь сны вещие твои.
Быть может, в неугаданный, нежданный
Миг тишины и забытья,
Проста, в неведенье, красою богоданной,
Тебе предстанет песнь твоя.

За ночью умопомраченья,
И униженья, и тоски, –
Так просветленны, так легки
Души высокие мгновенья
Творящего самозабвенья.
За что ж они? И для чего?
Бесцельно звуки звукам рады,
И незаслуженной награды
Отрадно духу торжество.

Когда останется лишь злоба и усталость
В душе твоей
И ты почувствуешь свою земную малость
Всего больней, –
Пленен бессилием, пытайся же склониться
К безмолвным снам:
В самозабвении на миг тебе приснится
Благое там –
И успокоенный, проснешься ты – покорный
Иной судьбе;
И ноша прежняя уж не ярем позорный,
А дар тебе.

Какой я видел странный сон!
Я – пробужденный – немощен и сир.
А с ним я был перенесен
В такой прекрасный и далекий мир,
Что закружилась голова,
И стало как-то сладко страшно мне,
Когда в обычные слова
Влагаю робко то, что там, во сне.
Нет, мне не вспомнить наяву
Той невозможно явной красоты.
Я ничего не назову;
Но ты постигнешь этот сон – лишь ты.

Я, может быть, и позабыл его –
Тот странный сон, тот непонятный бред;
Я, кажется, не помню ничего,
А может быть – ведь ничего и нет.

Но даже всё, что было, позабыв,
Я не могу глядеть на мир земной,
Как я глядел. Один звучит призыв,
И то, что здесь, – не властно надо мной.

Воспоминанье иногда
Меня нежданно посетит,
Как та далекая звезда,
Которой свет во мне разлит.

И одинокий – я пою,
Как о неведомой звезде,
И узнают звезду мою,
И вместе с ней грустят везде.

Но взор таинственной звезды
Не согревает никого.
Никем не найдены следы
Воспоминанья моего.

Быть может, правда – нужно лишь одно
Для всей судьбы людской:
Чтоб раз приснилось то, что суждено,
В чем буря – и покой.

И сновиденье – утлое, как дым –
Взовьет свои клубы
То кисеей, то саваном седым –
Прообразом судьбы.

И будет жить печаль по странном сне –
Всё ближе и светлей, –
Вся – как тоска по дальней стороне,
Как дух родных полей.

Не могут оттого
Понять мечты моей,
Что проще ничего
Не знаю – ни странней;
Что если расскажу, –
В себе сольет она
Невидную межу
Вседневности и сна.
Видения земли –
Сияньем залиты;
А небо облекли
Покровы простоты.

Заветный миг отдохновенья
К тебе слетал иногда, –
Чтоб вдруг распались жизни звенья
И отзвучали без следа?
Погасли дел и слов узоры,
И мысль – укрощена – молчит;
Не слышит слух, не видят взоры
И время в жилах не стучит.
Но, вдруг услышав жизни шорох,
Ты не пытайся сохранить
И пустоту в незрячих взорах,
И в мыслях – порванную нить.

Бывает много томных дней,
Когда звучать душа не в силах.
А так зазывна перед ней,
Как бы любовней и родней
Толпа теней родных и милых;
С былым текущий миг поет;
Но впереди – тумана волны, –
Нет мощи в крыльях на полет,
И на отзыв уста безмолвны.

Когда печальное прости
Пределу милому скажу я –
И обречен один брести,
Не правда ль: до полупути
О том я думаю, тоскуя –

Что там, за мной – и без меня
Живет у пристани знакомой;
Что, вновь и вновь к себе маня,
Как свет вечернего огня,
Мне веет мирною истомой?

Вперед! – счастливцы говорят. –
Смотри: ты минул полдороги;
Вот светлых гор воздушный ряд –
И облачных унылых гряд
Ряды не близки и не строги.

О да, гляжу невольно я
В простор судьбы моей грядущей;
На перевале бытия
Меняется и мысль моя
Под переменчивою кущей.

И вот уж я – у новых врат;
Вступаю в чуждое жилище,
Быть может – полное отрад…
Но я грустить и плакать рад
По милом старом пепелище!

И новые песни у сердца,
У сердца влюбленного есть:
Напевов его многогласных
И струн многозвучных не счесть.

Но с каждою новой любовью
Затихшему сердцу близка
И прежде безвестная дума,
И чуждая прежде тоска.

Певучие горькие волны
Качают на пенном гребне
И в бездну из бездны бросают
Всё к новой, всё к властной волне –

Бросают безвольное сердце,
И полное звуков – оно
То с брызгами к небу взметется,
То с плесками канет на дно.

Теснятся нестройные звуки —
И глохнут, и гаснут они;
Но теплятся тихо над ними
Былые, согласные дни.

И ведает сердце, что песня
Тогда взвеселится, вольна,
Когда со стихией былого
Родимой сольется она.