Автор неизвестен Европейская старинная литература - Лузитанская лира

О, непорочная душа, так рано
Ушедшая от суеты мирской,
Тебе на небе вечный дан покой,
Мне на земле — мучительная рана.

Но если в горних сферах невозбранна
Живая память о любви былой,
Ты вспомнишь взгляд воспламененный мой,
В котором и поныне страсть сохранна.

И если ты услышишь боль мою.
И если ты поймешь, как безутешно
Я, по тебе тоскуя, слезы лью,

Молись, чтоб столь же скоро и поспешно
Соединил нас бог в святом раю,
Сколь рано мы расстались в жизни грешной.

Печали полный радостный рассвет,
Смешавший краски нежности и боли,
Пусть будет людям памятен, доколе
Есть в мире скорбь, а состраданья нет.

Чертившее на небе ясный след,
Лишь солнце соболезновало доле
Двух душ, разъединенных против воли,
Чтобы погибнуть от невзгод и бед.

Лишь солнце видело: обильной данью
Наполнилась могучая река,
Взяв у влюбленных слезы и рыданья.

И слышало: мольба их столь горька,
Что может и огонь смирить, страданья
Уменьшив осужденным на века.

Быть запертым в позорную тюрьму —
Итог моих пороков и гордыни.
Смерть разрубила цепи, но поныне
Прикован я к несчастью моему.

Амур не примет агнца — потому
Я в жертву жизнь принес его святыне.
Судил мне рок скитаться на чужбине
И нищенскую в руки дал суму.

С тех пор, не веря радости обманной,
Считая наслаждение зазорным,
Живу я, крохи малые ценя,

Наученный звездой моей туманной,
Безглазой Смертью, Случаем притворным
Страшиться счастья пуще, чем огня.

Печаль и страсть исчезнут без следа,
Желанья и мечты уйдут в былое,
Мир ни минуты не стоит в покое,
Меняя все, проносятся года.

Изменчива мгновений череда,
Ждешь одного — появится другое,
Но вспоминать о счастье горше вдвое,
Чем о беде, ушедшей навсегда.

Растаял снег, и распустились розы,
Вновь зелен луг, а я не в силах петь:
Не льется песня, льются только слезы.

Все перемены я готов стерпеть,
Но скоро жизнь — страшнее нет угрозы
Изменится, чтоб не меняться впредь.

Как только ночь, сменяя день превратный
Измученного погружает в сон,
Мне душу той показывает он,
Кто мне как сон явилась благодатный.

И я бегу пустыней необъятной
За нею вслед, виденьем ослеплен,
Но призрак, вставший из былых времен,
Уходит прочь дорогой невозвратной.

«Красавица, помедли!» — я кричу,
Но, улыбаясь нежно из тумана,
Она как будто молвит: невозможно.

Ей «Дина», — крикнуть, — «мене» я хочу
И просыпаюсь. Кровь стучит тревожно,
А я лишен и краткого обмана.

Когда брожу я по лугам зеленым,
Везде за мной летит пичужка вслед.
Она забыла счастье прежних лет
И наслажденье счастьем обретенным.

Я от людей бегу к речным затонам,
Она и здесь мой спутник, мой сосед.
Друг другу мы дарим забвенье бед,
Обоим легче в горе разделенном.

И все ж она счастливей! Пусть навек
Она былое благо утеряла,—
Ей не мешают в чаще плакать сиро.

Куда несчастней создан человек!
Чтобы дышать — и воздуха мне мало,
А чтобы жить — мне мало даже мира.

Дожди с небес, потоки с гор мутят
Речную глубь. В волнах не стало брода,
В лесах не стало лиственного свода,
Лишь ветры оголтелые свистят.

Сменил весну и лето зимний хлад,
Все унеслось в круговращенье года.
Сама на грани хаоса природа,
И умертвил гармонию разлад.

Лишь время точно свой блюдет порядок.
А мир… а в мире столько неполадок,
Как будто нас отверг всевышний сам.

Все ясное, обычное, простое,
Все спуталось, и рухнули устои.
А жизни нет. Жизнь только снится нам.

Исчезни, память о былом, дозволь
Забыть счастливый миг, что мною прожит
И нынешние муки только множит,
На раны сердца просыпая соль!

Но если наперед известно, сколь
Печален жребий мой, тогда, быть может,
Удача мне в последний раз поможет,
Чтоб умер я и прекратилась боль?

Пусть жизнь, затмившись, сгинет без возврата,
И вместе с ней воспоминанья сгинут —
Тогда и скорбь отхлынет от груди.

Какая может быть страшна утрата
Тому, кто счастьем навсегда покинут
И ждет одних несчастий впереди?

О светлый сон, сладчайший, своевольный,
Продли еще обман блаженный свой!
Он в забытьи владел моей душой,
И пробудиться было б слишком больно.

Тобой бы кончить путь мой в жизни дольной,
О ложь прекрасная, мираж благой!
Когда бы смерть в тот миг пришла за мной,
Я, насладившись, умер бы, довольный.

Я счастлив был, хоть разлучен с собой,
Обрел во сне все, чаянное в яви —
Судите же, сколь взыскан я судьбой.

Нет жребия печальней и лукавей:
Ведь явь ко мне всегда была скупой,
Я лишь от вымысла ждать счастья вправе.

Да сгинет день, в который я рожден!
Пусть не вернется в мир, а коль вернется,
Пусть даже Время в страхе содрогнется,
Пусть на небе потушит солнце он.

Пусть ночи тьма завесит небосклон,
Чудовищ сонм из ада изрыгнется,
Пусть кровь дождем из туч гремящих льется
И сын отца убьет, поправ закон.

Пусть люди плачут и вопят, не зная,
Крепка ль еще под ними грудь земная,
Не рушится ли мир в бездонной мгле.

Не плачьте, люди, мир не заблудился,
Но в этот день несчастнейший родился
Из всех, кто был несчастен на земле.

— Что, смерть, несешь? — Я солнце унесла.
— Когда оно затмилось? — В час рассвета.
— Из-за чего? — Мне не узнать секрета.
— Кто знает? — Тот, кто все вершит дела.

— Где тлеть ему? — В земле, где вечно мгла.
— А как же пламя? — Сникнет, тьмой одето
— Что скажет Лузитания? — Лишь это:
«Марии недостойна я была».

— Где тот, кто видел свет? — Скончался вскоре.
— Что говорит Амур? — Молчит в смятенье.
— Кто смог уста замкнуть ему? — Беда.

— А королевский двор? — Померк от горя.
Что там осталось? — Мрак, и запустенье,
И слезы по ушедшей навсегда.

О вы, кто честным изменил дорогам,
Чья цель одна: довольство и покой,
Вы блага жадной ловите рукой,
И Беспорядок — ваш кумир во многом.

А мир меж тем идет в Порядке строгом.
Вы жертвуете совестью, собой,
Но божий суд карает грех любой,
И даже Случай тоже создан богом.

Наказан будет тот, кто лишь в судьбу
Да в случай верит разумом кичливым,—
Есть в опыте опасности зерно.

Бог не простит упрямому рабу,
Но то, что он считает справедливым,
Для нас несправедливо и темно.