Тимур Шаов - Песни

Ты божественно прекрасен,
Ты искрящийся родник,
Ты и сложен, ты и ясен —
Щедрый русский наш язык.
Ты ушей моих услада,
И душа тобой жива.
Ты подскажешь, если надо,
Очень точные слова…

А вот твердит с экрана важно
Некий мутный господин:
Мол, за Россию, за наших граждан
Мы же жизнь отдадим.
И в глаза его, косые
От привычного вранья,
Прям от имени России
Так ему отвечу я:

«Идите в жопу, мой хороший,
Идите в жопу, дорогой!
Идите в жопу, мой хороший,
Идите в жопу, мой родной!»

Прости меня ты, мать-культура,
И вы простите, господа.
Молчи, моя самоцензура!
Нет, в жопу, в жопу, прям туда!

Может, здесь гордиться нечем,
Но се — язык родных осин,
И дубов родных наречье,
Лексикон родных дубин.

Вот бухой водопроводчик,
Удивляясь: «Где течет?»,
Мне всю ванну раскурочил
И потребовал расчет.

А что же я? Пригладив чубчик
И поправивши пенсне,
Мямлю: «Как же так, голубчик?
А где ж теперь помыться мне?»
Он глядит, не понимая,
Он и видит-то едва.
И скажу ему тогда я,
И скажу ему тогда я
Эти нужные слова:

«Идите в жопу, мой хороший,
Идите в жопу, дорогой!
Идите в жопу, мой хороший,
Идите в жопу, мой родной!»

Тут он откажется едва ли,
Он мои доводы поймет.
И он пойдет, куда послали,
И, я так думаю, дойдет.

Кто-то скажет: «Да… Сорвался
На арготический язык.
Так даже Блок не выражался,
Хоть и пьющий был мужик».

Губит нас интеллигентность —
Ахиллесова пята,
Гуманизм, политкорректность,
Мягкотелость, доброта.

Вот пока вы тут сидите,
Всех нас грабит шантрапа.
А мы что им: «Битте-дритте»,
«Миль пардон», «Пуркуа па»…
Всё гребет, не зная меры,
Группа жадных россиян.
Что сказал бы им, к примеру,
Мудрый Игорь Губерман?

«Идите… дорогие!
Идите… поскорей!
Идите… дорогие!
Идите… поскорей!»

Ну и привет! Желаю счастья!
Вот все, что я хотел сказать.
Теперь, я знаю, в вашей власти
Меня презреньем наказать.

Но если враг коварный снова
Придет к нам наши нивы жечь,
Ответим мы ему сурово
Словами, острыми, как меч:

«Идите в жопу, мой хороший,
Идите в жопу, дорогой!
Идите в жопу, мой хороший,
Идите в жопу, дорогой!»

В широких больших лимузинах
Большое начальство плывёт.
Плывёт с благосклонною миной
И любит свой добрый народ.
Солидно, небрежно, вальяжно
Харизма течет из ушей
На головы преданных граждан,
Их жён, стариков, малышей.

Большое начальство глобально,
Его грандиозны труды,
Оно как бы нематериально,
По типу далёкой звезды.
Большое начальство первично
И нам в ощущеньях дано,
Оно, как яйцо, гармонично,
Как крест, чудотворно оно.

А мелкий начальник карьеры в начале
Пока изучает, чего где урвать.
Он злой, осторожный, он смотрит тревожно:
К кому б присосаться, кого б ободрать?

Чем мельче начальник, тем дело печальней,
Тем больше доставит он всяческих мук.
Голодный и жадный, он не травоядный,
Он мелкий, но хищный, он — крыса Пасюк.

Амбиции, позы, разносы, угрозы…
«Аз есмь Иван Грозный, гляди, как я крут!»
Кусают, шакалы, за все, что попало,
Ударишь — посадят, убьёшь — не поймут.

В больших и красивых коттеджах
Большое начальство живет,
Большое семейство содержит,
Большого омара жуёт.
Бывает, в своих лимузинах
По родине вдруг зашуршит,
Следит за уборкой озимых,
За выплавкой стали следит.

В проблемы деревни вникает,
Курирует взлёты ракет,
Не справишься — обматюкает
И даст вместо денег совет.
Потом обращается к людям,
К людям, понимаешь, своим:
«Я думаю, что мы обсудим,
И я, понимаешь, решим».

У мелкого босса под шкурой — философ,
Мол, все преходяще: и кресло, и чин.
«Конечно, я — гений, но, вдруг, не оценят,
Сократа ж погнали пинком из Афин!»

Урвать, пока в силе, пока не побили,
А что, от природы, что ль, милостей ждать?
И в каждую шляпу на лапу, на лапу.
Почем нынче, кстати, родимая мать?

Глядит бесновато на нашего брата,
Как на новые врата бодливый баран.
Шумлив без причины, спесив не по чину,
Мол, вы — дурачины, а я — Талейран.

И в каждой шаражке, в любой заваляшке
Есть свой небольшой Карабас-Барабас.
И вся эта шобла, как чудище — обло,
Огромно, стозевно и лаяй на нас.

Различных калибров начальство
Растет, как Батыева рать.
Эх, матерь-заступница, сжалься!
Куды ж его столько девать?
Его ареалы — безбрежны,
Его аппетиты крупны,
Оно, как судьба, неизбежно…
И некуда бечь, пацаны,
И некуда бечь, пацаны,
И некуда бечь, пацаны.

Как-то было дело… Античною порою
Пьяные ахейцы штурмовали Трою.
Копьями махали — море по колено!
Сверху в них плевала пьяная Елена.

Пьяные троянцы защищали стену,
Если бы не принцип, пропили б Елену.
Лишь одна Кассандра, трезвая троянка,
Сразу им сказала: «Вас погубит пьянка».

Первым в эту Трою Одиссей ворвался,
А после залил бельма и двадцать лет скитался.
Те, кто выжил в битвах, долго пировали,
Но позже от цирроза все поумирали.

Видишь сам ты, старина,
Что все беды от вина.
Ой ты, печень, наша печень,
Жаль, одна ты нам дана.

Чёрт залез на потолок,
Ты не бойся, паренёк,
Это белая горячка
К нам зашла на огонёк.

Ты — маньячка, я — маньяк,
Ты пьёшь водку, я — коньяк,
Ты — портвейн, а я — сухое,
Мы не встретимся никак!

Вот тоже было дело… Будучи поддаты,
Штурмовали Зимний красные солдаты.
Красные матросы с красными носами
Пели «Варшавянку» злыми голосами.

В Зимнем тоже пьянка выдалась неслабо —
Трансвестит Керенский нарядился бабой.
Лишь один непьющий октябрист Родзянко
Говорил с трибуны: «Вас погубит пьянка».

Дальше покатилось всеобщее веселье —
До сих пор колбасит тяжкое похмелье.
Господа и дамы, прекращайте пьянку,
А не то ведь снова грянем «Варшавянку».

Пьют Париж и Ереван,
Пьют Нью-Йорк и Магадан.
Да когда ж они напьются,
Пролетарии всех стран!

Родила царица в ночь
То ли сына, то ли дочь —
Вот урок для гимназисток,
Алкашей гоните прочь.

А другая родила
Нам двуглавого орла,
Этот герб для нас годится —
Из горла и в два ствола.

Здравствуй, дедушка-цирроз,
Ты в подарок нам принёс
«Сирепар», «Эссенциале»,
Всякой дряни целый воз.

Боролись с пьянством сгоряча,
Много пили первача
За Егора Кузьмича
И Михаил Сергеича.

Айли-люли-ай-люли,
На последние рубли
Пью за мир, за гуманизм
И за трезвость всей Земли.