Владимир Маяковский - Стихотворения (1928)

Расклокотался в колокол Герцен,
чуть
        языком
                    не отбил бочок…
И дозвонился!
                       Скрипнули дверцы,
все повалили
                      в его кабачок.

Обыватель любопытен —
все узнать бы о пиите!
Увидать
              в питье,
                           в едении
автора произведения.
Не удержишь на веревке!
Люди лезут…
                      Валят валом.
Здесь
          свои командировки
пропивать провинциалам.
С «шимми»,
                   с «фоксами» знакомясь,
мечут искры из очков
на чудовищную помесь —
помесь вальса
                        с казачком.
За ножками котлет свиных
компания ответственных.
На искусительнице-змие
глазами
             чуть не женятся,
но буркают —
                       «Буржуазия…
богемцы…
                 разложеньице…»

Не девицы —
                      а растраты.
Раз
      взглянув
                    на этих дев,
каждый
             должен
                         стать кастратом,
навсегда охолодев.
Вертят глазом
                       так и этак,
улыбаются уста
тем,
       кто вписан в финанкете
скромным именем —
                                  «кустарь».

Ус обвис намокшей веткой,
желтое,
            как йод,
пиво
        на шальвары в клетку
сонный русский льет…
Шепчет дева,
                     губки крася,
юбок выставя ажур:
«Ну, поедем…
                       что ты, Вася!
Вот те крест —
                        не заражу…»
Уехал в брюках клетчатых.
«Где вы те-пе-рь…»
                                Кто лечит их?

Богемою
              себя не пачкая,
сидит холеная нэпачка;
два иностранца
ее,
     за духи,
выловят в танцах
из этой ухи.

В конце
             унылый начинающий —
не укупить ему вина еще.
В реках пива,
                     в ливнях водок,
соблюдая юный стыд,
он сидит
               и ждет кого-то,
кто придет
                 и угостит.

Сидят они,
                 сижу и я,
во славу Герцена жуя.

Герцен, Герцен,
                          загробным вечером,
скажите пожалуйста,
                                 вам не снится ли
как вас
            удивительно увековечили
пивом,
           фокстротом
                              и венским шницелем?

Прав
        один рифмач упорный,
в трезвом будучи уме,
на дверях
                мужской уборной
бодро
          вывел резюме:
«Хрен цена
вашему дому Герцена».
Обычно
             заборные надписи плоски,
но с этой — согласен!
                                    В. Маяковский.

Десятком кораблей
                               меж льдами
                                                   северными
                                                                     по́были
и возвращаются
                          с потерей самолетов
                                                        и людей…
                                                                         и ног…
Всемирному
                    «перпетуум-Нобиле»
пора
       попробовать
                           подвесть итог.

Фашистский генерал
                                 на полюс
                                                яро лез.
На Нобиле —
                      благословенье папское.
Не карты полюсов
                             он вез с собой,
                                                     а крест,
громаднейший крестище…
                                           и шампанское!
Аэростат погиб.
                         Спаситель —
                                               самолет.
Отдавши честь
                         рукой
                                  в пуховых варежках,
предав
            товарищей,
                               вонзивших ногти в лед,
бежал
          фашистский генералишко.
Со скользкой толщи
                                 льдистый
                                                  лез
вопль о помощи:
                           «Эс-о-Эс!»
Не сговорившись,
                             в спорах покидая порт,
вразброд
               выходят
                             иностранные суда.
Одних
           ведет
                     веселый
                                   снежный спорт,
других —
                самореклама государств.

Европа
            гибель
                        предвещала нам по карте,
мешала,
              врала,
                        подхихикивала недоверчиво,
когда
         в неведомые
                              океаны Арктики
железный «Красин»
                                лез,
                                      винты заверчивая.
Советских
                 летчиков
                                впиваются глаза.
Нашли!
            Разысканы —
                                  в туманной яме.
И «Красин»
                   итальянцев
                                      подбирает, показав,
что мы
           хозяйничаем
                                льдистыми краями.
Теперь
           скажите вы,
                              которые летали,
что нахалтурили
                           начальники «Италии»?
Не от креста ль
                        с шампанским
                                               дирижабля крен?
Мы ждем
               от Нобиле
                                живое слово:
Чего сбежали?
                        Где Мальмгрен?
Он умер?
               Или бросили живого?
Дивите
            подвигом
                           фашистский мир,
а мы,
в пространство
                        врезываясь, в белое,
работу
           делали
                       и делаем.
Снова
          «Красин»
                         в айсберги вросся.
За Амундсеном!
                          Днями воспользуйся!
Мы
      отыщем
                   простого матроса,
победившего
                     два полюса!

Несся
          крик
                  из мира старого:
«Гражданин
                   советский —
                                        варвар.
Героизма
                ждать
                          не с Востока нам,
не с Востока
                    ждать ума нам.
На свете
              только
                         Европа умна.
Она
       и сердечна
                         и гуманна».
И Нобиле
                в Ленинграде
не взглянул
                   на советские карты.
Но скоро
              о помощи радио
с айсбергов
                   слал
                           с покатых.
Оказалось —
                     в полюсной теми
разбирались
                     у нас в Академии.
От «Италии»
                     столб дыма.
«SOS»
           рассылает в отчаянии.
Подымят сигарой
                            и мимо
проходят
               богачи англичане.
Мы ж
         во льдах
                        пробивались тараном…
Не правда ли —
                          очень странно?
Еще
       не разобрали
                             дела черного,
но похоже
                по тому,
                             как себя ведут,—
что бросили
                    итальянцы
                                      шведа ученого
кстати,
           у раненого
                            отняв еду.
Не знаю,
              душа у нас добра ли —
но мы
          и этих фашистов подобрали.
Обгоняя
              гуманные страны,
итальянцев
                   спасаем уверенно.
Это —
           «очень странно».
Но…
        совершенно верно.