Роберт Фрост - Неизбранная дорога

У очага твердим о холоде снаружи.
Не рухнет ли наш дом под ветром ледяным,
Под выдохом сквозным? Дом дни знавал и хуже.
А дерево? Сейчас стоит оно нагим
И, может быть, вот-вот умрет от здешней стужи.
Здесь Север, говорим, здесь персик не жилец.
А все же что-то в нас - душа иль даже разум -
Противится любым пределам и отказам
И к полюсу ведет (и это не конец)
Надежды и дела. Нас учат, раз за разом
(А все урок не впрок во глубине сердец),
Что меж добром и злом нет четкого раздела, -
Там строгая страна, уклад которой свят...
Вот дерево в окне - спасенье не приспело;
И все-таки обман мы чувствуем, разлад,
Когда на наш росток и вьюга налетела -
Вдобавок к холодам... Стоит он, еле жив.
Померзнет? Выстоит? Ответ придет весною,
И если - гибель, то единственно виною
Наш беспредельный к беспредельности порыв.

Кто-то из вас притерпелся к моим трудам,
А остальные казнить захотят едва ли, -
Ибо я делал не то, что возбранно вам,
Но и не то, чего вы от меня желали.

Да и за что меня было бы истязать -
Разве за то, что я вам предъявил улики -
Против человека, решившего убежать
Из городской и слывущей всевластной клики.

Смейтесь: я просрочил обещанный уход.
Связан я с вами, хотя не прибился к стаду.
Пониманию не обойтись без острот,
Но и мятежа мне приписывать не надо.

Всякий из вас властен вынести мне приговор -
Если природе поручит дела палачьи.
Я завещаю дыханье тебе, простор,
За все издержки плачу, потихоньку плача.

О золоте вам рассказать?
В темнице держали царя.
Он золотом всю тюрьму
Заполнил до самых стропил,
Но все это было зря:
Свободы он не купил
Испанцы сказали ему,
Чтоб требовал он от жрецов
Еще и еще собрать
Из храмов, домов, дворцов...
Когда же, в конце концов,
Больше нечего было дать -
Царя испанцы судили
За то, что посмел воевать,
И веревкою удавили.

Но не все и не половинку,
И не треть, а ничтожную долю
Из несметных сокровищ инков
Врагам удалось получить.
Но не знали о том палачи.
Корчился царь от боли,
Но язвительно хохотал он,
И в хохоте этом звучала
Вся злость, вся ненависть ада:
"Пришельцам все еще мало?
Еще им золота надо?
Так пусть в их душах гнездится
Единственная страсть:
Пусть ради каждой крупицы
Каждый из них пропасть
Готов будет хоть в огне!"

И вот уж по всей стране,
Забыв о царе, все люди
Занялись безумной игрой:

Пусть же отныне будет
Все золото вновь под землей:
Исчезнет, врагам назло.
Там, откуда пришло.
(Перуанцы же меж собой
Хвастают до сих пор:
Каждый сосуд золотой,
Любая вещь золотая,
Чей отсвет в земле угас
Вызывает толки и спор
Даже пуговиц не забывая,
О прошлом ведут разговор,
И обрывки доходят до нас...)

Странная месть: ведь вот -
Себя ограбил народ.
Такого никто не знал,
С тех пор как дикий Вестгот
Светильники Рима забрал.

Один из вождей врагам
Под пыткой сказал, чуть живой:
"То, что так нужно вам,
Здесь, в озере под водой!"
Стали испанцы искать,
А заводь была глубока.
Ныряли опять и опять...
"Ныряйте, - сказал он, - пока
Вы все не останетесь там!"
Так он сказал врагам.
И вся толпа палачей
Алчно, жестоко, упрямо
Искала в домах и храмах,
Охотилась на людей...
Высунув языки,
Добрались аж до Бразилии.
Но дети ли, старики,
Молчали, как ни грозили им.
Побежденные кроткими стали,
Тайно радовались потере.
В злобной радости умирали.
Лишь один человек в стране
Знал о главном: что в глубине
В одной родовой пещере
Под мусором и золой
Под расколотыми костями
Жертвенных людей и зверей
Лежит золотой змеей
Цепь многотонная в яме.
Да, каждое звено
Сотни унций весит одно!
Ее-то враги и искали:
Зная, что между столбами
Перед дворцом, рядами,
Натянута, как струна,
Дворцовыми воротами
Когда-то служила она.
Исчезла цепь золотая.
Куда? Разве кто-нибудь знает?
Одни говорили - в море,
Другие, что где-то в горах,
А кто-то доказывал, споря,
Что видел, как мерно шагая,
Жрец солнца вел воинов смелых,
Уносивших цепь на плечах,
И звенья, в пыли сверкая,
По следу отряда ползли...
Но что нам до сказок за дело?
Ведь золото и в пыли,
И в грязной зловонной яме
Сверкает, как чистое пламя!

"Грабители алчные, вам
Проклятье на все времена!
Ненависть та страшна,
Которой известно, что же
Безумно нужно врагам;
Ценность оно, или нет,
Но надо его уничтожить,
Чтобы исчез и след!
Пусть же их убивает
Алчность неутоленная,
Мечта неосуществленная
Дыхание их прервет,
Погоня за призраком темным
С реальностью их столкнет!"

Гонец, приносящий горе,
В дороге, на полпути,
Вдруг вспомнил о том, что горе
Гонцу не корысть нести.

Пред ним две тропы лежали:
Одна во дворец вела,
Другая - в глухие горы,
Где мир застилает мгла.

И выбрал он ту, что в горы,
И он миновал Кашмир,
И он устремился дальше,
И прибыл в страну Памир.

И здесь, на лугу над бездной,
Он девицу повстречал -
И та повела с собою
(Не то б до сих пор бежал).

Она ему рассказала
Преданье своей родни:
Как в Персию из Китая
Царевну везли они.

И та родила младенца,
Спеша в страну жениха,
И пусть был отцом Всевышний,
И не было в том греха,

А все же они решили,
Что в Персии их не ждут,
И вряд ли в Китае примут,
И обосновались тут.

Царем их стал сын царевны;
Династия началась,
Божественное начало
Ее укрепило власть.

Впоследствии в Гималаях
Царю был воздвигнут храм.
Гонец, приносящий горе,
Решил здесь остаться сам.

Ведь судьбы их были схожи:
У горцев и у гонца
Угасло в пути желанье
Проделать путь до конца.

А что касается горя,
Не стоит таких хлопот -
Докладывать Валтасару
О том, что уже грядет.

Средь леса, в настоящей глухомани,
Где, под прямым углом свернув к поляне,
Пунктир воображаемый прошел,
Над грудою камней игла стальная
Водружена, и бук, растущий с краю,
Глубокой раной, врезанною в ствол,
Отмечен тут, как Дерево-свидетель, -
Напоминать, докуда я владетель,
Где мне граница определена.
Так истина встает ориентиром
Над бездной хаоса, над целым миром
Сомнений, не исчерпанных до дна.

Она казалась шелковым шатром
В полдневный час, укоротивший тени.
Шелк шелестел под легким ветерком,
Раскинутый без связок и креплений;
Шатер слегка дрожал, - дрожал дыша,
И шест - его центральная опора,
К созвездьям устремленная душа -
Держался на основе, о которой
Мы скажем: нити мысли и любви,
Связующие все со всем на свете,
Что только ни представь, ни назови...
И, если напряглись бы нити эти,
То, кажется, невидимая связь
Воочию в глазах отозвалась.