Илья Британ - Богу

Как заглохшие звуки рояля,
У портрета цветы умирали;
Как немая звезда из тумана,
Ноет в сердце старинная рана;
Как мгновенная тень над рекою,
То, что было, мелькнуло с тоскою;
Точно в сумраке мертвом могила,
Всё, что сердце когда-то любило;
Точно пыль в охладевшей пустыне,
Я без Бога, один на чужбине.

Моя любовь? — печаль она:
Мудрец, в любви ты глуп!
Она — ничто, развалина,
В румянах чёрный труп.

Мое стремленье? — ложь оно:
Куда идти рабу!
Всё случаем низложено,
И всё — в гробу, в гробу…

Моя мольба? — о, бред она:
Молитвы к Смерти нет!
И жизнь заклятью предана,
И стих последний спет…

Тоска! Погасли все лучи;
Темно в безвыходном кругу.
Не надо больше слов, молчи:
Забыть меня я помогу.

Мечтою ранены сердца!
Печали тягостной не дли:
Любовь, которой нет конца,
Не для людей, не для земли…

Как в жизни всё размерено, всё взвешано, подсчитано
И жутко всё так спутано в лукавой пустоте,
А сердце гаснет, бедное, давно-давно молчит оно.
Истерзано, измучено, распято на кресте!

Вошли ко мне, в руках держа простой цветочек палевый,
Прочли стихи вчерашние, захлопнули тетрадь,
Потом меня покинули; ни слова не сказали вы…
О, Господи, как тягостно: иметь и потерять!

Как в жизни всё изломано, растоптано, расколото
Сомненьями, заботами на мелкие куски! —
Мой светлый день окончился. Померкло в небе золото…
О, камень одиночества! О, марево тоски!

Розы печальны: в слезах они,
В светлых росинках — опалах.
Горы стоят, как монахини,
В белых своих покрывалах.

Снова надежда! — зачем она
В душу вонзила мне жало?
Что мне до Бога, до Демона?
Разве измучен я мало!

Месяц тоскливый над ёлкою
Полог алмазный повесил.
Ладно! — с улыбкою колкою,
Сделаю вид, что я весел!..

Поляны — зеленые ясли;
Мурлычет под ивою ключ;
Далекие зори погасли;
Вечернее небо без туч.

Уснули седые руины
На тихих высоких горах;
Покрыты туманом долины. —
А в сердце — мучительный страх!

Опять я не знаю покоя,
И хочется младость вернуть,
И высказать что-то такое,
Чем сдавлена бедная грудь,

И слёзы на астры упали; —
Тебя я припомнил опять.
Молчи, моё сердце: в печали
Не надо, не надо желать!

Плывут над землей ароматы;
Покой безграничный разлит;
Все ласкою сонной объято. —
Но горе, лишь горе не спит…

О, смертный, ты — глупец!
Твое желанье — кратко!
Торжественный конец —
Вот жизни всей разгадка…

Венок с себя сорви, —
Цветы земные тленны,
А там, где нет любви,
Не может быть измены!..

В душей твоей распад
И сумрак ядовитый;
Печаль убила взгляд
И жаркие ланиты. —

Скорей с себя сорви
Костюм паяца пёстрый:
Хоть в сердце нет любви,
Но ревность жалит остро!

Так целуют монахини с чуть заметною дрожью
Лик суровой иконы, в тёмной церкви распятье…
Вспоминаю прощание на дороге прохожей,
Вспоминаю слова твои и лиловое платье.

Всё земное, грядущее становилось короче;
Подарил тебе ландыши, крестик с алой эмалью.
Вспоминаю безмолвие и сверкнувшие очи,
Вспоминаю лицо твое под холодной вуалью…

И ушла ты прекрасною, точно Божья невеста;
Все, что в сумраке светлого, мы с тобою убили
Вспоминаю, всё, милая, до единого жеста, —
Никогда не забудется, даже в чёрной могиле…

Отчего ты полна недоверья,
Будто сердце питает вражду! —
В душу настежь открыл тебе дверь я
И тебя дни и ночи я жду…

Отчего ты стоишь на пороге,
Будто в дом мой боишься войти! —
Всё простившие светлые боги
Не ревнуют к земному пути…

Отчего ты бокал расплескала,
Будто кровь — золотое вино! —
Бесконечного счастия мало,
А любить без конца не дано…

Отчего тебе снятся распятья,
Будто жизнь — вереница потерь! —
И не в силах, не в силах понять я:
Надо ждать иль захлопнуть мне дверь.

Страшен месяц белый-белый;
Кружевные облака;
Что-то главное сгорело,
Сказка жизни далека.

Млечный Путь — копна жемчужин;
Голубая груда скал;
Зимний лес весной разбужен.
Мама, Мама… я устал!

Как любить, подобно детям!
Чем в душе расплавить лёд!
Что мы там, за гробом встретим!
Кто нас тут до дна поймет!

Всё проходит без итога;
В бедном сердце — тьма, ни зги…
Я совсем не знаю Бога…
Мама, Мама… помоги!..

Горы мглою завуалены,
Снится сон им неземной;
Замка там стоят развалины,
Озаренные луной.

Век далекий стал руиною,
Отстрадал он и исчез.
Не о нём ли соловьиною
Звонкой песней плачет лес?

Одинокий, опечаленный
Провожу я день за днём;
В сердце — черные развалины,
Все сгорело, всё — в былом.

Что в душе моей? не пусто ли?
Рана старая свежа.
Не об этом ли без устали
Плачет песнями душа?..

Я знаю, ложь твоя правдива,
А в светлой правде много лжи;
Горит безумие порыва
В холодном мареве души.

Готово сердце к новым ранам,
Пьянит греховное вино;
Томиться правдой, как обманом,
Людскому сердцу суждено.

Душа, как скошенная нива,
Душа устала от забот;
Я знаю, ложь твоя правдива,
А правда сладко, сладко лжёт.

О, хищная змейка, с отравленным жалом,
С глазами колдуньи и с лаской во взоре,
Что ищешь, о, змейка, ты в сердце усталом? —
В нём яду довольно посеяло горе…

О, хитрая змейка, с чарующим телом,
С личиной русалки, утратившей душу,
Что ищешь, о, змейка, в разбитом, но смелом
Измученном сердце? — Я Смерти не трушу…

О, смуглая змейка, без злобы, без страсти,
То — вся, как ребёнок, то — вся, как блудница,
Что ищешь? — вот сердце: в твоей оно власти,
Но помни: твоя в нём погибель таится!..

Ты мне прислала два цветка
С родимой стороны:
Сорвала их твоя рука, —
Тобой они полны.

Один веселый: чист и бел,
И жив он был чуть-чуть,
И он безмолвно мне пропел:
«Твоя… когда-нибудь!»

Другой — печальный: синь и мал,
И рос в глухой степи,
И тихо мне без слов сказал:
«Терпи… пока — терпи!»

Я буду ждать! но если ты
Убьёшь мою зарю,
Сожгу я лживые цветы
И с ними сам сгорю.

Пока ещё ты далека,
Мечты мои грустны;
Но верит сердце в два цветка
С родимой стороны!