Илья Британ - Богу

Я смотрю на таинственный знак
Никому непонятных масонов:
Он сияет во тьме, как маяк,
Он — разгадка великих законов.

На себя, на других погляжу ль,
Взор мой скучен, устал и не светел:
Всё — в тумане, изломан мой руль,
Изорвал паруса чёрный ветер.

Где же пристань? Куда надо плыть?
Чем окончить дорогу земную?
А за нею Господь, может быть,
Загадает загадку другую?

Все, что будет, как сон надоест;
Каждый путь на земле одинаков.
Верю только в спасающий крест
И в победу таинственных знаков.

Сердце бедное убили
Милой ласковой рукой.
Схоронили… Схоронили…
Со Святыми упокой!

Ты устало от усилий,
Ты измучено тоской.
Схоронили… Схоронили…
Со Святыми упокой!

Из любви тебя убили,
Зла любовь, и нет другой.
Схоронили… Схоронили…
Со Святыми упокой!

Но горюет и в могиле
По любимой, дорогой.
Схоронили… Схоронили…
Со Святыми упокой!

Крест. Ограда. Много лилий.
И заботы — никакой…
Схоронили… Схоронили…
Со Святыми упокой!

Вдали в тумане мне видна
И днём, и ночью даже
Моя родимая страна
В лазоревом мираже.

Слежу я солнца светлый ход,
Скупое время меря,
Но знаю: край родимый ждёт
И мне откроет двери.

Везде, повсюду каждый миг
И днём, и ночью даже
Я чётко вижу милый лик
В лазоревом мираже.

Еще мгновенье, месяц, год
В тоске, в слезах, в потере,
Но знаю: он меня не ждет
И не откроет двери.

Вы слишком медленно решаете задачу, —
Судьба торопится и жертвовать велит;
Душа не требует прощения обид,
И я забыл про всё, и, кажется, не плачу.

Терпенье кончится, конечно, очень скоро,
Умчит безумие меня в водоворот,
Тоска безбрежная мне сердце обоймёт,
И рухнет вдребезги последняя опора.

Отдавши Господу всё, чем Ему обязан,
Замкнусь я холодно в искусственном саду
Печальных грёз моих, покой на миг найду,
Чтоб на земле уже ничем я не был связан.

Письмо получите вы в траурном конверте,
Пахнут забытые давно на вас духи,
Прочтёте с трепетом последние стихи
И в них известие об очень глупой смерти…

О, как люблю я Божью весть, —
Она всегда была благою
И помогала перенесть
Мое томление земное!

Я помню: путь мой был суров,
Пугал меня немою бездной,
Но вдруг от светлых Божьих слов
Сверкнула даль дорогой звездной.

Но как боюсь иных вестей, —
Земных тревог, земного звука,
В которых пламенем страстей
Горят безумие и мука!

Я помню: в жизненной борьбе
Сияли юностью ланиты,
Но вдруг узнал я о тебе, —
И все мечты мои убиты…

Тоска. Печаль. И в сердце — лёд.
Змеится мысль упрямая;
И всё томит, и всё зовёт
Куда-то вдаль мечта моя.

Хочу любить, почти люблю,
Но нет: всё — ложь невольная!
Тебя я только оскорблю,
Себя лишь раню больно я.

Замкнулся мой холодный круг.
Господь, тоску прими мою!
Оставь, оставь меня, мой друг:
Люби и будь любимою…

Любовь уже не суждена нам,
И как болотные огни,
В каком-то хороводе пьяном
Горят обманчивые дни.

По чёрным каменным уступам
Высокой призрачной горы
Иду непогребенным трупом
В иные жуткие миры…

Хоть наше счастие могло бы
Пьяней быть пьяного вина,
Но нам, испившим чашу злобы,
Любовь уже не суждена…

О, как противны мне судьбы капризной шутки,
И жизнь — обманщица давно мне далека:
Лицо монахини, а жесты — проститутки,
Богиня светлая, с душой ростовщика!

Готов я спрятаться от мира хоть сегодня
В конурку чёрную, в подполье, в самый ад,
Но жизнь назойлива, как уличная сводня,
И там навяжет мне кого-то напрокат!

О, мука Вечности без цели, без исхода!..
Будь я Спасителем, я б мир наверно сжёг.
Не внемлет узникам бесстрастная Природа,
Терпеть и веровать велит безумцам Бог!

Баю — бай… Баю — бай…
Тихо почивай!
В жизни — стон,
В счастьи — сон,
«Детям снится Рай»…

Баю — бай… Баю — бай…
Дня не замечай!
Нет невест,
Лучше — крест;
Мук любви не знай.

Баю — бай… Баю — бай…
Людям отвечай:
В счастьи — стон,
В смерти — сон;
Богу всё отдай.

Баю — бай… Баю — бай…
О, мой милый, знай:
Есть страна,
Нет там сна, —
«Детям снится Рай»…

О, не сердись, мой друг, я дал забвенья мало.
Для тихой радости во мне не стало сил…
Ты чувств без имени ещё не понимала,
Но утро детское мой призрак отравил.

О, не сердись, мой друг, ту песню оборву я,
Которой сердца два бессмысленно я сжёг…
Хоть губы бледные не знали поцелуя,
Но всё грядущее — расплата, видит Бог.

О, не сердись, мой друг, уйду я скоро-скоро,
Не дрогнет верная, упрямая рука…
Хоть тень далёкая не ранит больше взора,
Но память прошлого не будет вдруг легка.

Всё не сбылось, увы; легко мне жизнь оставить,
Но не тебя, пойми… О, не сердись мой друг:
Ты в мире призраков совсем, совсем одна ведь —
Для дней без радости, для Бедности средь мук.

Ты широкой дорогою шла,
И молилась, и грезила мало.
Равнодушна. Спокойна. Мила. —
Это значит, что ты не страдала.

Ты ласкала меня без стыда
И меня ни о чём не просила.
Молчалива. Капризна. Горда. —
Это значит, что ты не любила.

Хладен жизни чёрный вал;
Утро наше кратко. —
Кто тебя не вспоминал,
Детская кроватка!

Слышен ужас мировой
В первом нашем крике:
В нём бессмысленный прибой
Скорби многоликой.

Рок вертит веретено,
Нити вьёт устало:
То, что будет, — суждено,
Будет и бывало.

Скорбью ранен первый день,
В сказке — крик о чуде,
И мелькает Смерти тень
В лунном изумруде.

Что восход! — горит больней
Зарево заката;
Сердце в бурном токе дней
Грёзами распято.

В жутком сумраке долин
Верим первым встречам,
Но как скоро (миг один!)
Жить и верить нечем.

Зло, как ржавчина, живёт
В каждой новой ветке:
О, зачем сорвали плод
И любили предки!

Кто упрямо жизни длит
Без конца, без цели?
Смерть безглазая глядит
В наши колыбели.

Счастье сердца не спасло:
Что спасти могло бы?
Рви свой парус, кинь весло,
Если всё — для гроба!

Знает муку чёрных снов
Детская кроватка:
Там нас ранила без слов
Вечная загадка.

Где же детство? — Кто унёс?
Все мечты убиты.
Спи, ребенок мой, без грёз!
Правда! — уходи ты!..

Мне и матери прости, —
Мы тебя послали:
Нам приказано цвести
Розами печали…

Спи в оковах у Судьбы
И не жди ответа. —
Бог! не принял Ты мольбы: —
Слушай песню эту!