Юрий Терапиано - Собрание стихотворений

Чтоб все распалось — в прах и без следа,
Чтоб все рассыпалось, испепелилось,
Чтоб океана хлынула вода
И, бешеная, в бешенстве кружилась,

С лица земли смывая Вавилон,
Воздвигнутый безумством поколений,
Чтоб в атомы был глобус превращен,
В мельчайшие дробления дроблений, —

О, как хочу я, в ярости и зле,
Чтоб не было спасенья на земле!

Стыдно, Господи, и трудно мне
Всюду — на земле и под землей,
В воздухе, на горной вышине —
Настигаешь Ты, Владыка мой.

Всюду, неотступно, каждый день,
Всюду, где дышу и где живу,
Падает Твоя мне в сердце тень,
Словно тень от дерева в траву.

И когда увижу тень Твою,
Сердце бьется, и темно в глазах,
Спрашиваешь Ты, а я таю
Все мое смущение и страх.

Оттого, что я упрям и зол,
Оттого, что нерадив и глух,
Оттого, что враг в меня вошел,
Плоть растлил и расточил мой дух.

Оттого, что я не смел любить
И молиться в церкви не умел,
Оттого, что так хотел я жить,
Праздно, своевольно жить хотел,

Руку подающую отверг,
И боялся и не мог страдать, —
Страшно перейти из века в век,
Страшно на суде Твоем предстать.

В страхе поднимаю я глаза —
Темен мне и нестерпим Твой вид —
Раненая дикая коза
Так в лицо охотнику глядит.

Полевые птицы прилетали,
На лугах, среди цветущих нив,
Пели, хлеб сухой из рук клевали,
Тенью крыльев странника укрыв.

Шел он, странный, весь пронзенный слухом,
Весь пронизанный теплом лучей,
Самый светлый, самый нищий духом,
Самый вдохновенный из людей.

Молимся: «Святой Франциск, помилуй.
Слышишь ли? Придешь ли?» И в ответ
Дуновенье ветра, счастье, сила,
Радость, солнце, музыка и свет.

Спрашивает: «Ты ли это, милый,
Ангел, что тогда ко мне слетел,
Птица ль, что рука моя кормила,
Волк ли тот, что съесть меня хотел?»

Божий мастер написал святого
Ранним утром средь холмов и вод;
Сколько нужно цвета золотого,
Чтоб представить солнечный восход,

Сколько было нужно краски синей,
Чтобы глубь небес изобразить;
Кущи олеандров и глициний
Он был должен четко оттенить,

Сделать луг — зеленым, маки — красным,
Скалы тронуть розовым, и сметь
В этом мире, грешном и пристрастном,
Кротость и любовь запечатлеть.

Почему я не убит, как братья —
Я бы слышал грохот пред концом,
Я лежал бы в запыленном платье
С бледным и восторженным лицом.

Кровь ручьем бы на траву стекала
И, краснея на сухой траве,
Преломляла бы и отражала
Солнце в бесконечной синеве.

Я молчал бы, и в молчанье этом
Был бы смысл, значительней, важней
Неба, блещущего ясным светом,
Гор и океанов и морей.

Бог сказал бы: «Вот лежит, убитый,
В грудь принявший легкий лет свинца,
Сын мой младший, на земле забытый,
Преданный и верный до конца».

И лежал бы я среди бурьяна,
Звезды б разгорались в тишине,
Падала б роса, и средь тумана
Страшно было б и спокойно мне.

Латинский строй и плющ и виноград,
В уступах стен заржавленные звенья,
Развалины старинных колоннад,
Прямые островерхие строенья

Открыли мне не романтизм, о нет:
Тут с памятью воображенье слито —
Горит свеча — и на ладони свет,
И на ладони будущее скрыто.

Мне нет понять его, не прочитать!
Звонят к вечерне. Грустно без причины.
Лампада веры теплится опять
В притворе пресвятой Екатерины.

А колокол, весь в зелени, поет —
О чем — не знает, и звонарь не знает;
Никто в пустую церковь не войдет,
И над оградой голуби летают.

В городской парижской больнице
Ты в январский день умерла.
Опустила сиделка ресницы,
Постояла — и прочь пошла

Из палаты, чтоб доктор дежурный
Смерть отметил. А день за окном
Был сухой, холодный и бурный.
С заострившимся белым лицом

На кровати под одеялом
Ты лежала. И чудо вошло
В наше сердце. В лесу за вокзалом
Много снега за ночь намело.

Гроб сосновый с трудом сносили
По обмерзшим ступеням. И вот
Все как прежде. Похоронили.
День за днем, год за годом идет.

Нет больше ни сил, ни желанья,
Все прошлое стало чужим,
Темнеют вечерние зданья,
Над крышами стелется дым.

В душе так торжественно пусто,
Светло и просторно кругом;
Сегодня слова Златоуста
Мы в книге старинной прочтем.

Сегодня хочу усладиться
Печалью размеренных строк.
Осеннее солнце садится,
Летят журавли на восток.

Изольда, доносится зов приглушенный
Сквозь море, сквозь вечность и холод и тьму.
Нечаянно выпить пажом поднесенный
Любовный напиток — проклятье ему!

Средь горных провалов и водной пустыни,
Под грохот прибоя, под шелест дубов,
Бретонские барды прославят отныне
Несчастье твое до скончанья веков.

Изольда, ты слышишь: навеки, навеки
Печальная повесть о жизни земной:
Два имени будут, как горные реки,
Сливаться в один океан ледяной.

Лицо, что светило средь бури и мрака,
Кольцо, что тонуло в кипящей воде,
И грех и позор оскверненного брака
Сам Бог покрывает на Божьем суде.

Молись, но молитва не справится с горем,
Вино пролилось — колдовская струя —
И тяжестью черной темнеет над морем
Наш гроб, наш чертог — роковая ладья.

Другом был океан, стал навеки преградою он,
Бездной сделался он, стеной крепостной между нами.
Слышишь: колокол в церкви — похоронный звон,
Видишь — свечей восковых высокое пламя.

Это приснилось нам: шелковый брачный навес,
Дом короля, дерзость встреч беззаконных,
Волосы золотые, сиянье лица и лес,
Блужданье вдвоем в лесу в тех чащах зеленых.

Бретань! Камни, воздух, деревья, вода —
Вы пронизаны светом, а я умираю.
Раны снова открылись. Не уйти от суда…
Это — все, жизнь кончается. Нашему раю,

Снам и счастью, свободе и воле пришла
Роковая проверка. Навстречу туману
Вырастает со дна океана немая скала,
Что потом назовут «Скалою Тристана».

Нет, Изольда, напрасно ты спешишь океан переплыть!
Ветви розы в цвету оплетут две могилы в аббатстве,
И в веках перевьется преданья жемчужная нить
О любви, о разлуке, о горе, о браке, о братстве.

Как в пригороде под мостом река
Несет в своем замедленном теченье
Смесь городских отбросов и песка
И солнечного света отраженье, —

Так наше сердце гибнет — каждый час,
И ропщет плоть и просит подаянья,
Чтоб Ты сошла и облачила нас
В достойное бессмертных одеянье…

— Свершилось. Посетило. Снизошло.
Он слышит шум шагов твоих, Мария,
А за окном на мутное стекло
Блестя, ложатся капли дождевые.

И голова горит в огне, в жару
От музыки, от счастья, от похмелья.
На улицу, под ливень, поутру
Куда-нибудь, на свет из подземелья.

По лестнице спешит, шатаясь, он —
Как выдержать такое вдохновенье!
Светает. Над рекой несется звон
И в церкви слышатся орган и пенье.