Юрий Терапиано - Собрание стихотворений

Хороши все звуки земли;
Но лучший звук —
Верблюжий колокольчик
Во время ночного пути
В пустыне.

Раскачиваясь, идут верблюды.
Впереди вожак — нэр.
В его колоколе
Вместо языка
Подвешена человечья берцовая кость.

Туман.

Как будто мы идем по горной тропе
Над селеньями, лежащими далеко в долине.

Глухо бьет берцовая кость.
Наверху тучи укрыли небо.

Я припоминаю все звуки, которыми цветет жизнь.

Темнота.

В живую медь колокольчика
Бьет мертвая берцовая кость.

Не просить у Бога,
Не благодарить Бога,
Но с покаянием
Путешествовать.

Звезды
Вытканы ночью,
Как мысли человека.
При свете луны
Белеют чьи то кости,
Разбросанные по сторонам дороги.

Как самую тончайшую ткань,
Увешанную серебряными подвесками,
Бог сотворил Мир.
И когда
В первый раз
Он встряхнул ризу —
Зазвучала вселенная
Великой музыкой Мира.

Ветер зашелестел по полю:
Заколыхались белые кости.

Хорошо
Ночью идти
Но пути в Мекку:

Не просить у Бога,
Не благодарить Бога,
Но с покаянием
Путешествовать…

Какое кофе вкуснее:
В этой кофейне,
Или то, что готовят на нашей родине?..

Персия славится коврами;
А пятна солнца
На мостовой около кофейни,
Разве не лучше?

Музыка:
Играет на чашках захожий фокусник.
В другом углу
Сколько разговоров
По поводу султана, его политики,
Как много слов
Об успехе сегодняшнего базара!

Милые!
Люди не лучше, чем пыль на солнце.

Но отчего
Сегодня
Вспомнил я
Голоса близкие сердцу:
Матери, друзей, возлюбленных…
И последний вздох
Умирающего отца…

Вечер.
Воздух прозрачен.
Лежу на крыше
И смотрю в небо.

Господи,
Откуда Ты
Взял такой океан?
Каким чудом
Опрокинул на землю,
Не пролив ни одной капли?..

Девушки,
Идите со мною
Мимо мечетей,
В тень,
В темноту дорожек
Султанского сада.

Слушаю:
За стеной
Шаги неизвестного прохожего.
Если бы
Зашел он посетить меня:

Стук в калитку,
Шорох затвора;
И вдруг
Фонарь осветит
И лицо,
И бороду,
И ближнюю яблоню.

Поздний гость
Приходит от Бога,
Как воспоминанье,
Как думы в полночь.

Тихо.
Шаги замолкли.
Между деревьев
Крупные светящиеся точки,
Движущиеся в темноте.

Милый!
Губы твои — цвет роз:
Они красны…
Глаза — для меня — река,
Голос — молния,
Которая падает
На крышу дома.

О, калам!
Рука не хочет писать;
Текут чернила;
Пятна чернил — кровь…

О, калам!
Сад сияет;
Солнце всходить;
Нежданный ветер
Срывает с веток
Розовый цвет…

Что писать?..
Разве не страшно
Вымолвить:
Ты — мой!

Благословен сей день печали,
День скорби на моем лице:
Клянитесь пятницей в начале,
И в середине, и в конце!

Сошел и положил верблюда,
Пред Богом длани распростер,
Снял вьюки и достал оттуда
Простой молитвенный ковер.

Я плакал, внук Эльмоталеба,
Слезами гнева и тоски,
И строгий свет струился с неба
На камни, воду и пески…

Колодец с желобом из глины
Полынью чахлой окаймлен…
Песчаник и песок старинный,
А сверху — небо без времен.

Мы шли сыпучими песками,
Минуя редкие ключи,
От зноя черными руками
Сжимая копья и мечи.

И по тропам, во прах сожженным,
За нами двигалась беда,
Младенцы, матери и жены,
Шатры, повозки и стада.

Львы — по ночам на перепутьях;
Днем — зной и клекоты орла;
Рвал ветер жалкие лоскутья,
Едва скрывавшие тела.

А шейхи, ударяя в бубны,
Храня от зноя и дождя,
Несли под клич и грохот трубный
Носилки нашего вождя.

Изнеможенные, с досадой
Мы думали, что он велик,
Спокойный за тройной оградой
Коней и воинов и пик.

А в воздухе — и пыль и пламя,
У ног тяжелые пески,
И над усталыми рядами
Колеблемые бунчуки,

Бой бубнов, скрип колес и ржанье.
Орда выстраивалась, шла.
И вот, за отдаленной гранью
Мы увидали: купола,

Поля, покрытый пшеницей,
Каналы, пальмы и дворцы…
Рыдали схваченный жницы,
Бежали по полю жнецы.

Мы стали сыты и богаты, —
Быкам добыча не легка;
Рвал ветер пестрые халаты,
Парчу и бархат и шелка.

А шейхи, ударяя в бубны,
Храня от зноя и дождя,
Под крик и плачь и грохот трубный
Несли убитого вождя:

Он шел, еще непогребенный,
Куда уходят без следа
Мужчины, матери и жены,
Шатры, повозки и стада.

Левант, Левант! Под небом золотым
Плющи по скалам, запах олеандра,
И башня Геро и Леандра
Над Геллеспонтом, берегом крутым.

Испил и я от сладких вод Востока;
Что ж в сердце вдаль, на север, унесу:
Жужжанье пчел и камни у потока,
Чужой ли голос, русую ль косу?..

На освещенном солнечном экране
Воспоминанье… Два больших крыла,
Два долгих года, дым горящих зданий,
И та любовь, которая была.

Мемфис, Ермополь, Фивы, Абидос!
Умолк певец в дому осиротелом.
В лазури, в золоте, в гирляндах роз
Не выйдет барка за Великим Телом.

Померк Амон в моей родной стране.
В стране развалин реет мрак вечерний.
Но книгу Гермия — я сохранил. На мне
Огонь веков и месть безумной черни.

Толпа, толпа! Мы ведали восход,
Амона-Агнца ведали и ждали,
Когда в Египет сына понесет
Мария-Мирзам в грубом покрывале.

О, солнце-свет! О Горус-Назорей!
Мир почернел, от света отлученный…
Чей смертный вопль, в тоске неизреченной,
Смутил в гробах почиющих царей.