Юрий Терапиано - Собрание стихотворений

Как в пригороде под мостом река
Несет в своем замедленном теченье
Смесь городских отбросов и песка
И солнечного света отраженье, —

Так наше сердце гибнет — каждый час,
И ропщет плоть и просит подаянья,
Чтоб Ты сошла и облачила нас
В достойное бессмертных одеянье…

— Свершилось. Посетило. Снизошло.
Он слышит шум шагов твоих, Мария,
А за окном на мутное стекло
Блестя, ложатся капли дождевые.

И голова горит в огне, в жару
От музыки, от счастья, от похмелья.
На улицу, под ливень, поутру
Куда-нибудь, на свет из подземелья.

По лестнице спешит, шатаясь, он —
Как выдержать такое вдохновенье!
Светает. Над рекой несется звон
И в церкви слышатся орган и пенье.

Неукротимый пасынок Вийона —
Испачканный костюм, пух в волосах…
Он гений и безумец — вне закона,
Но ангелам сродни на небесах.

Под звон тарелок в кабаке убогом
Убогий ужин с другом, а потом
Стихи — пред вечно пьяным полубогом,
Закутанным в дырявое пальто.

И ширится сквозь переулок грязный
Простор, и вот, среди хрустальных вод,
Качается, в такт музыке бессвязной,
На «Захмелевшем бриге» мореход.

Но, заблудившись в лондонском тумане,
В своем кромешном творческом аду,
Он был внезапно в сердце тайно ранен,
Видением, явившемся ему.

Ослеп, оглох — и с гордостью, с презреньем
Сам свой полет небесный оборвал,
Простился с музыкой и вдохновеньем
И навсегда купцом безвестным стал.

«Чахотка ныне гения удел!
В окно больницы, льется свет потоком,
День, может быть, последний, догорел,
Но ангел пел нам голосом высоким.

Блуждали звезды в стройной тишине,
Часы в палате медленно стучали.
Лежать я буду: солнце на стене,
На белой койке и на одеяле.

Я в этом пыльном городе умру,
Вдруг крылья опущу и вдруг устану,
Раскинусь черным лебедем в жару,
Пусть смерть в дверях, но я с постели встану:

Я двигаюсь, я счастлив, я люблю,
Я вижу ангела, я умираю,
Я мысли, как корабль вслед кораблю,
В пространство без надежды отправляю.

Вот солнцем освещенный влажный луг,
Вот шелест веток, паруса движенье…
Поэт очнулся. Он глядит — вокруг
Коляски, шум. Сегодня воскресенье.

Цветут каштаны — о, живой поток!
Цветут акации — о, цвет любимый!
Он шел, он торопился на урок,
Озлобленный, усталый, нелюдимый,

Остановился где-то сам не свой —
Дух дышит там, где хочет и где знает —
Какая тема странная: больной
В общественной больнице умирает.

Мир — стройная система, а разлив
Неукрощенных чувств доступен многим.
Поэт лишь тот, кто чувства покорив,
Умеет быть взыскательным, строгим…

Перчатки, отвороты сюртука
И властный профиль — мне таким он снится.
Был сдержанным: спокойствие песка,
В котором бешеный самум таится.

Торжественный, надменный и прямой —
Прямые линии присущи силе, —
Был одинок, везде и всем чужой,
Склонялись перед ним, но не любили.

Он говорил: «Сверхличным стань, поэт,
Будь верным зеркалом и тьмы и света,
Будь тверд как сталь, когда опоры нет,
Ищи в других не отзвука — ответа.

И мир для подвигов откроется, он твой,
Твоими станут, звери, люди, боги.
Вот мой завет: пойми верховный строй —
Геометрично-стройный, четкий, строгий».

Хороши все звуки земли
Но лучший звук —
Верблюжий колокольчик
Во время ночного пути
В пустыне.

Раскачиваясь, идут верблюды.
Впереди вожак — нэр.
В его колоколе
Вместо языка
Подвешена человечья берцовая кость.

Туман.

Как будто мы идем по горной тропе
Над селеньями, лежащими далеко в долине.

Глухо бьет берцовая кость.
Наверху тучи укрыли небо.

Я припоминаю все звуки, которыми цветет жизнь.

Темнота.

В живую медь колокольчика
Бьет мертвая берцовая кость.

Не просить у Бога,
Не благодарить Бога,
Но с покаянием
Путешествовать.

Звезды
Вытканы ночью,
Как мысли человека.
При свете луны
Белеют чьи-то кости,
Разбросанные по сторонам дороги.

Как самую тончайшую ткань,
Увешанную серебряными подвесками,
Бог сотворил Мир.
И когда
В первый раз
Он встряхнул ризу —
Зазвучала вселенная
Великой музыкой Мира.

Ветер зашелестел по полю;
Заколыхались белые кости.

Хорошо
Ночью идти
Но пути в Мекку;

Не просить у Бога,
Не благодарить Бога,
Но с покаянием
Путешествовать.

Какое кофе вкуснее:
В этой кофейне,
Или то, что готовят на нашей родине?

Персия славится коврами,
А пятна солнца
На мостовой около кофейни,
Разве не лучше?

Музыка:
Играет на чашках захожий фокусник.
В другом углу
Сколько разговоров
О султане, о его политики,
Как много слов
Об успехе сегодняшнего базара!

Милые!
Люди не лучше, чем пыль на солнце;

Но отчего
Сегодня
Вспомнил я
Голоса близкие сердцу:
Матери, друзей, возлюбленных…
И последний вздох
Умирающего отца…

Мне в юности казалось, что стихи
Дар легкий и прекрасный. В сменах года,
Весны и лета, в звездах, в силе ветра,
В прибое волн морских — везде, во всём
Создателя пречистое дыханье,
Высокий строй Его, — и счастлив тот
И праведен, кому дано от Бога
Быть на земле поэтом…
— Горький дар,
Скажу теперь. Я ничего не знаю —
Ни ближнего, ни Бога, ни себя,
Не знаю цели, а призванье это
Безумие, быть может.
О, когда б
Нашел я силу до конца поверить,
О, если б мог я, если бы сумел
Отвергнуть суету, уйти в пустыню,
Туда, где в первозданной простоте
Сомненью наше чувство неподвластно,
Где наша мысль осквернена не будет
Тщеславием бесплодным, где любовь,
Как высота нагорная, от века
Для чистых сердцем, для любимых Богом,
Для верных навсегда утверждена.
И вот, опустошен, в который раз
Смотрю на небо летнее ночное
Над улицей. Пустынно и темно.
Прозрачен воздух. Сыростью и тленьем
Из парка веет. Спят мои враги,
Спят и друзья. Сияют ярко звезды.

Вдруг темнота — приходит ненастье,
Вдруг восходит луна в сентябрьскую ночь,
Бессмысленно так же, как бессмысленно счастье,
Ничего нельзя, ничем не помочь!

Любовь! Срываются вдруг народы
Вслед за Еленой, Троя в огне,
Меч бьет о меч, кровью красятся воды,
Голуби летят в вышине.

Сквозь тысячи лет, сквозь стены преданий
Как мне пробиться, чтоб только свое
Узнать, проверить? — Любовь и страданье,
Смерть и любовь — одно острие.

Смерти и тленья в гробу страшнее
Встреча вновь, через несколько лет.
«Эта?» — Что ей сказать, не краснея,
Когда сердцем сразу найден ответ?

«Эта?»… Иль все — только бред бессвязный,
Привычка и поза, обман, расчет,
И Гамлет наступит на безобразный
Пожелтевший череп. Время течет.

«Любовь — это миг упоительный. Розы
Цветут на морозе, румянец горит,
Сияют огни, туманятся грезы»,
Снег сверкающий стелется на гранит.

Наталья Гончарова, с вашими чарами!..
Лопухина, в ваш блистательный круг!..
Эльбрус дымится. Северными Стожарами
Весь горизонт освещается вдруг.

Разве не удивительно, разве не человечно? —
И он, и такой, был слаб и слеп,
Был, как мы… Так делалось вечно, вечно.
Это — гроб Абеляра, это — Джульетты склеп,

Это — Сократ на «Пире», что с Диотимой решали
И ничего не решили, и спор их начнем мы вновь
О том, что выше счастья, добра, печали —
Любовь.