Николай Глазков - Избранное

Акмеист Николай Гумилев,
Вероятно, не наш идеолог.
Паладин экзотичных краев,
До сих пор редкий гость книжных полок.

Монархистом он был, говорят,
Да и конквистадором при этом,
Допускаю любой вариант —
Оставался прекрасным поэтом.

Не мешает сегодня издать
Все стихи, не лишенные смысла,
А приходится слышать опять:
Как бы где-то чего не вышло!

Испугался зимой комаров
Из немыслящей серии критик,
Но такой, как у нас Гумилев,
Был в Британской империи Киплинг!

Воин, рыцарь и конквистадор,
Он стихи сочинял в том же стиле,
Не вступая с поэзией в спор,
Англичане его сохранили!

За огромный талант и за труд,
Как романтика и романиста,
Любят Киплинга, ценят и чтут
На Британской земле коммунисты.

А вот люди Советской земли,
Уважая чеканное слово,
Опрометчиво не сберегли
Своего Гумилева родного!

Его следует переиздать
Тиражом тысяч в двести иль триста,
Чтобы мог царскосельски блистать,
Петергофски фонтанно искриться.

Не уйдет Глазков из плена
Им написанных стихов;
И себе не взрежет вены,
Потому что он Глазков.

Не уйдет Глазков из плена —
Я услышал разговор,
Но такого нет полена,
Чтобы я не расколол.

Был сто раз не прав пускай я.
За хорошие стихи
Сам себе я отпускаю
Все прошедшие грехи.

И еще свободу действий
Самому себе дарю,
Но того, что было в детстве,
Никогда не повторю.

Я очень много понимаю,
Ибо рожден небывалистом,
Только 13-го мая
Не кончу жизнь самоубийством.
Луна уставилась на лужу,
А города берутся с бою.

Я трижды договор нарушу,
Поскольку он с самим собою.
«Очень трудно верить в рай и áд страстей…»
Очень трудно верить в рай и ад страстей,
И совсем не выскочишь из прозы ведь.
В этом мире слишком мало радостей,
Чтоб оставшиеся не использовать.

Тебе не надо стихов читать
И водку не надо пить.
Ты дура и перестраховщица,
И глупо тебя любить.

С тобой про любовь говорить нечто вроде
Того, что говорить про дождь
И о всякой другой погоде,
Но ты все равно придешь ко мне, придешь,
И я тебе буду очень рад.

Ни на кого не похож,
Ибо родился поэтом.
Скажут глупцы: — Ну и что ж!
Где же гражданственность в этом?

Я, никого не дублируя,
Скучной не делаюсь тенью.
Слово поведаю миру я,
Равное изобретенью!

Азбука теней
Тоже не без А.
Тени простыней
Вхожи в небеса.

Тени по стене —
Вроде обезьян.
Азбука теней
Тоже не без Я.

В азбуке теней,
Как в миру вещей,
Плавает тюлень,
В частности, вообще ль?

Азбуки такой
Нет, как таковой!
Мне она на кой?
Заслоню рукой!

Но из-под руки,
Где еще темней,
Скачут старики
Азбуки теней!

Жил да был
Искатель клада —
Человек
Такого склада,
Что работал
Парень милый
До упаду,
Как умел.
Если б только
Рыл могилы,
Был бы он
Миллионер.

Обнаружили воровку,
Что похитила веревку,
Уголовный кодекс в силе,
На суде ее спросили:

«Отвечай ты нам, воровка,
Для чего тебе веревка?»
И ответила девица:
«Я хотела удавиться».

Один взлетел превыше облак,
Другой ушел на север жить…
Я думал, что придумать подвиг
Трудней, чем подвиг совершить.

Но всюду степь и всюду тундра,
И мне понятно что к чему:
Совет хороший дать не трудно,
Труднее следовать ему!

С растрепанными волосами
И с синяками под глазами,
В одежде в самой во дрянной,
Я, в самом деле, водяной.

В одеянья водяные
Сам собою облачен,
На деянья на иные
Я судьбою обречен.

Меня охают и оглупят
Игрушкой сплетни заводной,
И девочки меня не любят
За то, что есть я водяной.

А за что меня любить-то,
Если я люблю людей,
Если, кроме лабиринта,
Не сыскал иных путей?

А путь повторный — путь напрасный.
Ищу, как будто вот иной.
Я счастлив тем, что я несчастный
И сухопутный водяной.

Почему наступает весна
И просторы ручьями залиты?
Потому что весна, она
Не зависит от волокиты!

Ну, а если б ее приход
Мог зависеть от бюрократа?..
Полагаю, что в этот год
Людям стало бы страшновато.

— Снег, — изрек бы он, — не истек,
И устроим мы обсужденье,
Прежде чем установим срок
Снеготаянья и потепленья.

В силу вышестоящих причин
Пусть вода никакая не льется
До того, как мы в план включим
Все лучи исходящего солнца.

И бранили бы люди тогда
Затянувшийся холод проклятый…

Но бежит по канавкам вода,
Ибо таянье снега и льда
Не зависит от бюрократа!

Чья душа настолько измельчала,
Что отдаст меня за огурец?
Где оно, великое начало,
Положившее всему конец?

От всего немногое отведав,
Я смотрю на все издалека.
По путям вопросов и ответов
Очень быстрая езда легка.

По путям ответов без вопросов
Очень быстрая езда трудна —
И торчу, непризнанный философ,
В океане Истины, у дна.

У меня, должно быть, в душе нищета —
Не хочу ни старья, ни модерн.
Вижу книги — я книги еще не читал,
Книги я только смотрел.

Я и умный, и глупый, в то время как вы
Очень умные люди — и только.
Я от вас убежал на поля трын-травы.
Что толку?

Не ведая брода,
Не зная реки,
Не суйся в болото,
Как все дураки.

О многом не ведай,
Но праведным будь.
Победой, победой
Закончится путь!

Люблю все на свете
За то, что поэт —
И солнце, что светит,
И тучи, что нет.

Спасибо, планета,
За холод и зной.
Победа, победа,
Победа за мной!

Должны мы все свой пай нести,
Зовет на то Расея нас,
Но, кроме гениальности,
Присуща нам рассеянность.

Стихов слагаю томики,
И строчка в память врезана;
А между тем на домике
Торчит себе железина.

Неведомая даль ясна,
Иду, беды не ведая,
И в тот же миг ударился
Железину об эту я.

Виском хватился правыим,
Должно быть, оглушительно.
Хотя мы мелко плаваем,
Но действуем решительно.