Евгений Плужник - Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

Старой цыганкою ночь
Сонным степям ворожила,
Им просыпаться невмочь,
Ведь прибавлялася сила.

Вольный покой ковыля,
Спящие звезды и воды.
Вечно живая земля,
Нынче встречала кого ты?

Ветер пропал, и уже
Рожь не шептала сердито,
Что на усобной меже
Двое нездешних убиты.

О, мать-земля, разве ты —
Только сырая землица?
Спит еще твой богатырь,
Голос трубы ему снится.

Ночь не уснула уже,
Где же найти нынче силы
Видеть опять на меже
Свежие эти могилы.

Я — лишь работник мастерской. Согрев
Свои слова, я всем их раздаю.
Я строю души, вызываю гнев
И, в каждый дом входя, любовь пою.

Я вдохновенье чувствую, когда
У древних мастеров ищу свое,
Но молодость беспечна и горда
И лишь в грядущем помыслы ее.

Из старой бронзы я оружье слов
Кую на том огне, что ей сродни.
Под неумолчный перепев ветров
Труд бесконечен и победны дни!

На свод небесный черного быка
Загнали змеи молний, — нет им сладу.
Лежит он и ревет издалека
Пасущемуся на поляне стаду.

То вспыхнут змеи, то наступит тьма,
А бык ревет от боли и тревоги.
Не дышит ветер, а земли — нема,
Ждет буйных слез и светлой ждет подмоги.

Смотри: зигзаги молний бьют в отроги
Зловещих туч, и слушай, как они
Приносят ветер с голосом тревоги,—
Безумен ветер, и кровавы дни.

Не первый год, как отвернулись боги,
Остались люди с мертвыми — одни,
Живут и плачут: дайте же подмоги,
Чтоб лечь спокойно в гроб под плач родни.

И я скорблю. Меня гнетут раздоры.
В днях нынешних ищу теперь опоры
И прошлым, нет, не обольщаюсь я,

Не расстаюсь я со своей мечтою:
Встал человек над черной пахотою,
Как небо, гордый, сильный, как земля.

Клубились, плыли тучи-горы,
Сверкала яростная мгла.
О небо ласточки-планеры
Тупили острые крыла.

Багровый отблеск филлофоры
С морским прибоем вознесли
В голубоокие просторы
Серебряные корабли.

Мне ли славить отвагу белых,
Удаль пьяную наглых бандитов?!
            Просто выпало трудное дело —
            Грызть зубами проход в граните.

Сколько дней и ночей в дороге?
Сколько ранено? Сколько убито?
            Подкосились у пеших ноги,
            Кони до́ крови сбили копыта.

Доползали до Перекопа
По-пластунски по смертному полю,
            Врукопашную брали окопы,
            Вырывая ногтями волю.

Панихиду по ним не отслужат
Ни в земном, ни в небесном храме,—
            Но в работе и в час досужий
            Будут вечно герои с нами.

В сердце нашем бойцы Перекопа,
Что, сражаясь за лучшую долю,
            Врукопашную брали окопы,
            Добывая свободушку-волю.

У судьбы фигляром подвизаясь,
Встал на рельс… Упрочусь? Упаду?
Прянул ухом лес — зеленый заяц,
Пялится на то, как я иду.

Где-то за рекой промчался конник,
Вечеру загадку загадав.
Кисти уронил устало донник,
Схоронясь в таежных дебрях трав.

Сколько раз встречались дни с ночами,
Обнимаясь в сонной тишине,
Совами кричали и сычами,
Ветками дерев грозили мне!..

В ловкости с фигляром состязаясь,
Добреду ль до цели? Упаду?
Притаился лес — зеленый заяц,
Пялится на то, как я иду.

Плывут кораблики морями
Вдаль — в неизбежный океан.
Ютится сон в морозной раме,
Восходит солнце из лиан.

Среди порока, где обман,
Я вижу вас в старинной драме,
Луч света гонит прочь туман…
Плывут кораблики морями.

Флагшток увенчан, под ногами
Вновь пробуждается титан,
Лишь миг — и зазвенит пеан:
Плывут кораблики морями
Вдаль — в неизбежный океан.

Ваш праздник это, шахты!
Я нищий, мне легко:
Принес вам слово-злато
Ярчайшего Франко.

Лови, завод кузнечный,
Седого неба смак —
И ковш куется млечный,
И молния-маяк.

Родился я на сене,
С травою вместе рос,
И стал мой смех весенний
Острей серпов и кос.

Потом, когда заводы
Позвали что есть сил,
Я в поле, в огороды
Забвенья нож вонзил.

С коровой попрощался,
Коню, волам — поклон,
И во весь дух помчался
Туда, где сталь и звон.

И расправлял я крылья,
И закалял себя,
И для меня открыла
Иной простор судьба.

И вкус иной свободы
Почувствовать я смог,
И вам теперь, заводы,
Несу огней венок.

Ваш праздник это, шахты!
Я нищий, мне легко:
Принес вам слово-злато
Ярчайшего Франко.

Сердце, полное красных огней,
По дорогам и тропам нести
И в железных объятиях дней
Твердость духа и мышц обрести.

Шлаков золотом землю поджечь,
И губами ловить в небе мед,
И постичь родниковую речь,
И стремиться отважно вперед.

Верить только в победный конец,
Не устать от утопий и грез…
Жизнь, о жизнь, ты и молний кузнец,
Ты и кузня — земля вечных гроз!

Тьму бороть изо всех своих сил,
Восходящему солнцу помочь.
Снег и сталь, я ваш любящий сын,
Ваша мощь.

И на сталь взглянул я — утонули очи.
И пророчу: сгинет, сгинет ночь навек.
Докричит кукушка — и замолкнет в чаще,
И шмыгнет в овчарню по-кошачьи шум.

Солнечных узоров тайный смысл постигни!
…Жажду беспредельно, жажду сверх всего,
Потому и звездам, недоступным взгляду,
Бросил я метельно вызов золотой.

Грезил в кочегарке — жар вбирал глазами,
Тосковал лосенком осенью в лесу,
Где луна скрывалась в лепестках рассвета,
Где алмазы сеял, высевал восход.

Солнечных узоров тайный смысл постигни!
…Жажду беспредельно, жажду сверх всего,
Потому и звездам, недоступным взгляду,
Бросил я метельно вызов золотой.

Не жалей ты, мать, сына родного,
Что покинул степей колыбель!
…Неуклюжую сельскую мову
Заплетаю в тугую кудель.

Загляни мне в глаза без опаски —
Журавлиное светится там.
Вихревой, верен я твоей сказке
И напутственным чистым словам.

И забрезжит, и мрак содрогнется,
Мрак, давно надоевший степям,
И взойду, как веселое солнце,
Взгляд лучистый заводу отдам.

Всех твоей наделил я надеждой.
Мать моя, ни о чем не жалей!
Погляди на рассвет мой, пришедший
После грома и звездных дождей.

Мы шагали мимо шахты…
Мы — любимая и я.
Солнце пело на свирели,
пело липко на свирели —
леденцовой…
          За руку я взял ее,
          и нырнули наши очи
          в легкий ветер.
Ах, как ветер засмеялся —
и сиренево, и хрупко,
когда рядом с сердцем кто-то
разбудил стеклянный звон.

И свернули мы на тропку…
…или в солнце мы вошли?
— Расскажи мне, сокол ясный,
о рассвете? —
…Над криницей луч рассветный,
на коленях бор сосновый.
Зарево металось в небе:
в память бил прозрачный шлак,
леопардил каждый мускул.
…Был я, как железо, крепок,
а она — стройней березы,
белоногой, молодой…
Мы шагали мимо шахты…
          Мы — любимая и я.