Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2

Отцветают холодные астры,
Осыпаются кленов листы,
Как червонные Флоры пиастры,
На дрожащие с плачем кусты.

В вороненых угрюмо шеломах,
Проплывают дружины небес
И в пурпуровой чащи хоромах
Отпевает покойницу лес,

Отпевает сестру Персефону, –
И гирлянды увядших надежд
Достаются сомненья грифону
И насмешке горячечных вежд.

Мы с природой в смертельном разладе,
Ей Христовых не надо скорбей,
Ей символы дороже Эллады
И Мемфиса святой скарабей.

Исстрадавшимся чуждо веселье
И чертоги весенних богов,
Подземельная схимника келья
И рубцы от идейных оков

Нам дороже вакхических оргий
И душистых лавровых гирлянд,
Дон-Кихот и святитель Георгий –
Исступленный теперь флагелант.

Нам осенние лишь песнопенья
Неутешной Деметры сродни
В эти тусклые дни отреченья,
В эти подлости серые дни.

Насыпай же над нами пиастры,
Золотая, осенняя фея,
Мы – холодные мертвые астры
Над растерзанным трупом Орфея.

Жизнь, отраженная в хрустале
Тысячегранной чаши,
Словесное сальто-мортале
В непроходимой чаще
Страданьем вываянной флоры,
Тоской измышленной страны,
Фантазии несущие фольклоры –
Окамененному нужны,
Дабы от воплощенья фальши,
От матерьяльной тошноты
Нести всё выше и всё дальше
Под вымысле Шехерезады,
Переползая палисады,
Голгофы тяжкие кресты.
Но будь он трижды дивно-странен,
Фантазии непостоянен
Искристо-пенистый бокал,
Изгибы сказочных лекал,
Гипербол бешеная дикость,
Символов яркая великость,
Пегаса выспренний полет
Нас опьянять перестает.
Тогда мы снасти корабельной,
Где притаилась синева,
Наивной песни колыбельной
Баюкающие слова
С рыданием предпочитаем,
И земно-земно припадаем,
Причаля грезы корабли,
К нехитрой, изможденной груди
Давно отвергнутой земли,
И в Божьем ювелирном чуде
Забытую находим красоту,
Тогда к иссохнувшему рту
Листочек прижимаем клейкий,
Цветочка детский аромат
Вдыхаем, песней соловейки
До слез растроганы, как дети,
И в крест засохнувшие плети
Слагаем ручек наконец
И шепчем: Авва, наш Отец!

Без Бога мир поэты не приемлют,
А без поэтов одичал бы свет,
С тех пор, как дух обуревает землю,
Безбожников среди поэтов нет.

Слагая слов душистых вязеницы,
В экстазе горнем чувствует поэт,
Как шестикрылые слетают птицы,
Безбожников среди поэтов нет.

От деда всех поэтов Гезиода
До хилых виртуозов этих лет
Отступника не видела природа;
Безбожников среди поэтов нет.

Где творческая разлита стихия
И мир чеканит в образы поэт,
Там духа чистая евхаристия;
Безбожников среди поэтов нет!

Прикуйте на три дня к галере
И к тачке в рудниках меня,
Но на четвертый в старой вере
Молиться дайте на Агня.

Равняйте по три дня с ослами,
Клеймите красною звездой,
Но на четвертый под крылами
Уплыть позвольте за собой.

Слепите по три дня и плюйте
За ересь старую в глаза,
Но на четвертый посох суйте
И покажите, где стезя

И спрятанное вами солнце;
Быть может, до смерти дойду
Я в арестантском балахонце
По заметенному следу

К ажурной Джотто колокольне
Под купол мощный Брунеллески,
И к сонмам адорантов фрески
Меня причислят сердобольно.

Поэтам ничего не надо
При дележе земли;
Им слово, пьяная менада,
Купающаяся в пыли
Палящей золотого Феба, –
Амврозии фиал,
И неба голубая Геба,
И царственный Эскуриал.
Им многострунность звуков гласных,
Согласных бронзовый тимпан
Сливает в хоровод согласный
Воскресший мусикийский Пан.
Им вечных зиждимость символов
Открылась в мировом оркестре,
Где с обучаемых оболов
Не собирают на палестре.
Поэтам ничего не надо,
При тирании и коммуне,
Под неба синей колоннадой
Неумолкающие струны
Всё так же жертвенно звучат,
Величье славословя Бога;
У прадеда и правнучат
Одна великая дорога!
Меняются одни названья,
Но до последнего дыханья
Поэту только слово надо,
Вселенной пьяная менада!

Невесело! Стервятная мне птица
Души душистый расклевала сот.
Давно бы мне тому назад родиться,
Лет этак на шестьсот или семьсот!

Лет на семьсот, в Италии, конечно,
Иль в не затопленном в крови Провансе,
Когда не всё было так человечно
И Дон-Кихот не обращался к Пансе.

В те дни, когда Франциски, Доминики
Из стен Содома выводили Лотов,
Когда Козмати в Риме мозаики
И фрески создавал в Ассизи Джотто.

В дни братьев Бальдуина и Готфрида,
В Ерусалиме Божьих Королей,
И Данта – странника через Аида
Отверженных зловещей мавзолей.

Но если бы по странному капризу
Я родился и на Руси Святой
В те дни, я черную нашел бы ризу
И посох с тыквой наверху пустой.

Как Варлаам иль Даниил-игумен,
Я б сподобился гроб узреть Господний,
Я б вырвался, вертясь, как энергумен,
Покинул бы юдольных круг исподний.

И огнь увидел бы, сходящий с неба
В подземном храме на священный гроб,
И сподобился ангельского хлеба
И в кровь разбил пылающий свой лоб.

В те дни б я, как святая Ефросиния,
Княгини полоцкой меньшая дочь,
Глядел, глядел до смерти в бездны синие,
С Голгофы вещей в неба средоточь.

В те дни б я родился для пальмоношества,
Для поклонения святым местам,
Словесного бы меньше скоморошества
Было во мне с тоскою по мечтам.

В те дни бы детское Ave Maria
Мне утоляло все мои печали,
В те дни бы и Тебя, мою Россию,
Великомученицу, увенчали!

Растужилось насмерть небо синее,
Разрыдалась мать сыра-земля:
Невтерпеж сердца им видеть в инее,
Невтерпеж звериная петля!

Собрались они в чертоги Божие
Да пред троном Боженькиным «бух»
И слова ему, на стон похожие,
Прошептали возмущенно вслух:

 Хором:
Ах, доколь, доколе будут Боженьку
Псы смердящие везде хулить,
Ах, доколь они его, за ноженьку
Ухватя, по камням будут бить!

 Бог:
Потерплю еще немного, детушки,
Образумятся они, проклятые,
Не поспели наши эстафетушки,
Есть пророки в мире нераспятые.

 Солнце:
Все твои добрались эстафетушки,
Положили все они головушки,
Все Мессиюшки, твои же детушки,
Распяты на разные Голгофушки!

 Бог:
Подожду еще хотя б маленечко,
Ожидал же я тысячелетия,
Может быть, очистится хоть жменечка,
Кой-кого имею на примете я!

 Месяц и Звезды:
Запримеченные все на шеечке
Носят плотскую с собой петелечку,
Дай нам с Солнышком поджечь скамеечку,
Чтоб скорей легли они в постелечку.

 Бог:
Потерплю еще я, дети милые,
Христа ради потерплю, любезные,
Может, травки там какие хилые
За врата протянутся железные!

 Моря и Реки:
Блевотину только ядовитую
Занесут они с собою в рай.
Дай нам хлюпнуть хлябью ледовитою,
Затопить свое творенье дай!

 Бог:
Близок, вижу, час суда последнего!
Суд вселенной близок короля!
Но пускай решит созданья бедного
Участь Мать его – Сыра-Земля!

 Сыра-Земля:
Устала я от трепета церковного,
Устала хоронить людские корабли!
Обезумев от скрежета зубовного,
Молю Тебя, творенье распыли!

______________
И выпустили Ангелы Антихриста
Из-за алмазных преисподней призм;
Как саранча завихрилися нехристи –
И засмердел в России большевизм!