Константин Бальмонт - Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la poésie de langue française [билингва ru-fr]

Она, как русалка, воздушна и странно-бледна,
В глазах у нее, ускользая, играет волна,
В зеленых глазах у нее глубина — холодна.

Приди, — и она обоймет, заласкает тебя,
Себя не жалея, терзая, быть может, губя,
Но все же она поцелует тебя не любя.

И вмиг отвернется, и будет душою вдали,
И будет молчать под Луной в золотистой пыли,
Смотря равнодушно, как тонут вдали — корабли.

Elle est comme une nymphe aérienne et pâle,
La vague dans ses yeux joue en se dérobant;
Leur verte profondeur est sombre et glaciale.

Elle te comblera, si tu viens, de caresses,
Ne se ménageant pas, peut-être, en se perdant;
Mais son baiser sera sans amour, sans tendresse.

Te quittant elle ira sous la lune argentée,
Pour regarder muette et l'oeil indifférent
Les vaisseaux périssant dans la mer agitée.

Как волны морские,
Я не знаю покоя и вечно спешу.
Как волны морские,
Я слезами и холодом горьким дышу.
И как волны морские,
Над равниной хочу высоко вознестись.
И как волны морские,
Восходя я спешу опрокинуться вниз.

Comme la vague des mers,
Je me hâte et m'élance sans trève

Comme la vague des mers,
Je respire le froid et les pleurs,

Comme la vague des mers,
Sur la plaine un instant je m'élève,

Comme la vague des mers,
Je retombe dans les profondeurs.

Звучная волна забытых сочетаний,
Шепчущий родник давно умолкших дней,
        Стон утихнувших страданий,
        Свет угаснувших огней,
С вами говорю в тени воспоминаний,
С вами я дышу и глубже, и полней!

Вижу я цветы заброшенного сада,
Липы вековые, сосны, тополя.
        Здесь навек остаться надо,
        Здесь приветливы поля.
С сердцем говорит церковная ограда,
Кладбища родного мирная земля.

О, не отдавайся мыслям недовольным!
Спи, волненье лживо, и туманна даль. —
        Все любил ты сердцем вольным,
        Полюби свою печаль, —
Отзвучат надежды звоном колокольным,
И тебе не будет отжитого жаль.

Vague sonore des conjonctures oubliées,
Source chuchotante des jours depuis longtemps muets,
Gémissement des souffrances apaisées,
Lumière des feux éteints, —
Je vous parle, dans l'ombre des souvenirs:
Avec vous, je respire et plus profondément et plus amplement!

Je vois les fleurs du jardin délaissé,
Les tilleuls séculaires, les pins, les peupliers.
Ici, il me faut pour toujours rester,
Ici, aimables sont les champs!
Au cœur parlent l'enceinte de l'église
Et la paisible terre du cimetière familial.

Oh! ne t'adonne pas aux pensées inquiètes!
Dors! L'agitation est mensongère, et brumeux, le lointain.
Tu aimas tout, de ton cœur libre:
Apprends à aimer ta tristesse, —
Les espoirs mourront en sonnerie de cloches,
Et plus, tu ne regretteras ce qui fut vécu…

Чуть бледнеют янтари
Нежно-палевой зари,
Всюду ласковая тишь,
Спят купавы, спит камыш.

Задремавшая река
Отражает облака,
Тихий, бледный свет небес,
Тихий, темный, сонный лес.

В этом царстве тишины
Веют сладостные сны,
Дышит ночь, сменяя день,
Медлит гаснущая тень.

В эти воды с вышины
Смотрит бледный серп Луны,
Звезды тихий свет струят,
Очи ангелов глядят.

L'ambre du dernier rayon
Illumine l'horizon,
Nénuphars et longs roseaux
Dorment sur le sein des eaux.

La rivière en son sommeil
Prend un doux éclat vermeil…
Paix dans les nuages lents,
Dans les arbres somnolents.

Paix dans la langueur de l'air
Dans le vol des songes clairs,
Dans l'haleine de la nuit,
Dans le tendre jour qui fuit.

L'eau reflète en palissant
La faucille du croissant,
Les étoiles dans l'azur,
Les regards des anges pures.

Мне снился мучительный Гойя, художник чудовищных грез, —
Большая насмешка над жизнью, — над царством могилы вопрос.

Мне снился бессмертный Веласкес, Коэльо, Мурильо святой,
Создавший воздушность и холод и пламень мечты золотой.

И Винчи, спокойный, как Гёте, и светлый, как сон, Рафаэль,
И нежный, как вздох, Боттичелли, нежней чем весною свирель.

Мне снились волхвы откровений, любимцы грядущих времен,
Воззванья влекущих на битву, властительно-ярких знамен.

Намеки на сверхчеловека, обломки нездешних миров,
Аккорды бездонных значеньем, еще не разгаданных снов.

Goya m'apparait dans mes rêves, Goya monstrueusement beau,
Souffrance qui marque la vie, question defiant le tombeau.

Dans son auréole aérienne, suivant Velasquez, Coello,
Fondant la fraicheur à la flamme je vois le divin Murillo,

Le grand Léonard impassible, et songe doré Raphaël,
Et Botticelli, son de flûte, soupir de printemps dans le ciel.

Rois mages, vainqueurs des mystères, idoles des siècles naissants,
Appels d'étendards écarlats, promesse de gloire aux puissants!

Ô vous, précurseurs des surhommes, messages des mondes meilleurs,
Paroles encore incomprises des grands, insondables accords!

Мечтательный вечер над лесом дышал безмятежно,
От новой Луны протянулась лучистая нить,
И первые звезды мерцали так слабо и нежно,
Как будто бы ветер чуть слышный их мог погасить.

И было так странно, и были так сказочны ели,
Как мертвая сталь, холодела поверхность реки,
О чем-то невнятном, о чем-то печальном, без цели,
Как будто бы пели над влажным песком тростники.

И в бледном объятье две тени родные дрожали,
И каждой хотелось в другой о себе позабыть,
Как будто бы можно в блаженстве не ведать печали,
Как будто бы сердце людское способно любить!

Un soir calme et rêveur soufflait légèrement.
Un rayon lumineux descendait de la lune.
Les étoiles brillaient encor si faiblement,
Qu'il semblait qu'un doux vent dût éteindre chacune.

La rivière brillait comme de l'acier froid
Et les sapins semblaient étranges, fantastiques.
Les roseaux murmuraient d'une plaintive voix,
Sur la rive sablée un chant mélancolique.

Deux ombres s'étreignaient d'un pâle embrassement;
Chacune désirait s oublier près de l'autre,
Croyant que le bonheur préserve des tourments;
Pensant aimer, ayant un cœur semblable au nôtre.

От последней улыбки луча
На горах засветилася нега,
И родились, блестя и журча,
Два ключа из нагорного снега.

И, сбегая с вершины горы,
Обнимаясь в восторге едином,
Устремились в иные миры,
К отдаленным лугам и долинам.

И в один сочеталися ключ,
Он бежал, прорезая узоры.
Но от мрака разгневанных туч
Затуманились хмурые горы.

И последняя ласка луча
Потонула в туманной печали.
И холодные капли ключа
На остывшую землю упали.

D'un dernier rayon la lueur souriante
Alluma les monts de langueur.
La neige se fondit en deux sources bruyantes,
Qui descendirent des hauteurs,

En se précipitant du haut de la montagne
Dans un même ravissement,
Ensemble recherchant la lointaine campagne,
Les prés éloignés et les champs.

Elles ne firent plus qu'une source joyeuse,
Qui courut alors à son gré.
Mais la nuit obscurcit la plaine radieuse,
Couvrit les monts enténébrés.

Du dernier rayon la lueur souriante
Se noya dans le brouillard gris.
La source se glaçant en gouttes transparentes,
Tomba sur le sol refroidi.

Как пена морская, на миг возникая,
Погибнет, сверкая, растает дождем. —
Мы дети мгновенья, живем для стремленья,
И в море забвенья могилу найдем.

Зачем ежечасно, волнуясь напрасно,
Стремимся мы страстно к обманной мечте?
Зачем мы рыдаем, скользим и блистаем,
И вновь пропадаем в немой пустоте?

О жизни волненье! Блаженство, мученье!
Печаль и сомненье! Как жалко мне вас!
Бежать бы мне вечно, дышать бесконечно,
Светиться беспечно в полуденный час!

L'écume de la mer, naissant pour un moment,
Périt étincelante et disparaît dans l'onde.
Comme elle, nous aussi, nous vivons brillamment,
Mais toujours dans l'oubli se finit tout au monde.

À toute heure pourquoi nous agiter en vain,
Et nous bercer toujours d'illusions trompeuses?
Pourquoi briller, glisser, pleurer sur son destin,
Et de nouveau plonger dans la nuit ténébreuse?

Ô doutes, ô chagrins! Bonheur, joie et tourments!
Que vous êtes à plaindre, émotions troublantes!
Ah! respirer, courir, luire éternellement
A l'heure de midi brillante, insouciante!