Константин Бальмонт - Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la poésie de langue française [билингва ru-fr]

Sois absous par ma bouche
De toute trahison
Et de toute malice,
Mon beau Serpent, et glisse
En paix, comme un rayon,
Parmi ces roses.

Tu m'as appris la belle vérité.

Tu m'as appris le secret de la terre
Et l'énigme des choses,
Esprit de lumière,
Clair esprit de feu!
Toi par qui je devins une égale de Dieu.

Glisse, ô mon beau Serpent,
Parmi mes lys, et rôde
Entre les roses de mes printemps;
Sois couronné d'or clair et vêtu d'émeraudes,
De topazes et de diamants!

Ртом моим отпускаю тебя
От греха вероломства,
И коварства какого бы ни было,
Красивый мой Змей,
Мирно скользи, как луч,
Меж этих розовых роз,
В красоте извивной своей.
Ты красивую правду дал мне узнать.

Ты научил меня тайне земли,
Загадке вещей,
Дал узнать мне ее, дух света,
Сияющий дух огня.
Равной Богу ты сделал меня.

Скользи, мой красивый Змей,
Меж моих лилий.
Броди между роз моих весен,
Будь увенчан золотом чистым,
Будь одет изумрудами,
Топазом гори, и алмазами.

          C'est en toi, bien-aimé, que j'écoute,
                Et que mon âme voit.
Accueille mon silence et montre-moi la route,
Mes yeux fermés au monde se sont ouverts en toi.

C'est en toi que je ris, c'est en toi que je rêve,
                Que je pleure tout bas.
       En toi que mon sein se soulève,
                En toi que mon cœur bat.

               Ô toi, dont s'ensoleille
D'un tremblement d'ailes d'or
               Mon souffle animé,
C'est en toi que je m'éveille,
Et c'est en toi que je m'endors,
              Ô bien-aimé!

Это в тебе, возлюбленный, я слышу, когда внемлю,
         В тебе я вижу моею душою.
Прими молчанье мое, покажи мне дорогу, ты, кого я люблю,
Мои глаза миру закрыты, раскрыты в тебе, и тобою.

Это в тебе я смеюсь, плачу, тихонько скорбя,
         Это в тебе я мечтаю.
Это в тебе моя грудь поднимается, дышит, любя,
Это в тебе я биение сердца моего ощущаю.

         Это тобой
Я дышу, и в дыхании моем словно трепеты крыл золотистых.
         Это в тебе пробуждаюсь я в день золотой,
Это в тебе засыпаю я для снов серебристых,
         О, возлюбленный мой!

Par moins qu'un chant je l'ai attirée.
Par moins qu'un regard.

Sans que je lui tendisse la main,
Sans un appel, elle est venue
Silencieuse, sur mon chemin.

Par moins qu'un chant je l'ai retenue.
Elle m'est restée fidèle
A cause de ce rayon.

Et ce rayon à cause d'elle.

Чем-то меньше, чем песней, ее я привлек,
Чем-то меньше, чем взглядом.

Без того, чтобы руку я ей протянул,
Без зова, в молчаньи, она пришла,
И была со мною, в пути моем, рядом.

Чем-то меньше, чем песня, я ее удержал.
Она мне осталась верна и светла,
Вот из-за этого луча, как он

Из-за нее, и ею, был зажжен.

Sois le bienvenu, mon Bonheur!
Je te chantais en t'attendant:
Tu es venu dans ma prière
Comme un divin exaucement.

Comment as-tu trouvé ma demeure?

— J'ai vu de loin la tremblante lumière,
J'ai entendu la timide chanson…

Sois salué; sur ton beau front,
Je mettrai des roses légères.

Mais qu'est-ce donc, ô bel Enfant,
Que tu retiens en tes mains closes?

― Des perles, des chansons, des songes bleus, des roses…

― Resteras-tu longtemps?

― Quelques heures…

Eh quoi! Tu ne m'as pas perdu,
Et déjà tu pleures!

― Ты желанный, желанный, о, Счастье мое.
Тебя ожидая, тебе я пел:
Эту песню мою, воплотил ты ее,
Благословенный удел.

Как нашел ты жилище мое?

― Я издали видел дрожащий свет,
И робкое пение до меня донеслось…

― О, красивый, тебе мой привет,
На чело твое нежное я рассыплю множество легких роз.
Но что ты там держишь в сжатых руках,
Красивый Ребенок, чем меня подарить ты готов?

― Много песен, что светятся в своих огоньках,
Много снов голубых, много роз, жемчугов…

― Ты долго пробудешь со мной?

― Ну, сколько-то там часов…

Как! Еще не расстался со мной,
А уж слеза за слезой.

Скользят стрижи в лазури неба чистой.
― В лазури неба чистый горит закат. —
В вечерний час как нежен луг росистый!
― Как нежен луг росистый, и пруд, и сад! ―

Вечерний час — предчувствие полночи.
― В предчувствии полночи душа дрожит. ―
Пред красотой минутной плачут очи.
― Как горько плачут очи! Как миг бежит!

Un vol de martinets glisse au ciel azuré;
Par le ciel azuré le couchant s'ensanglante.
Que douce est la rosée au soir, et sur le pré!
Ah! douce sur le pré, le parc et l'eau dormante…

Le soir semble, dis-tu, pressentir son minuit
Et pressentant minuit, toute voix est plus basse.
Ah! nos yeux pleureront tant de beauté qui fuit,
Pleureront la beauté qui fuit, l'instant qui passe!

Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.

И чем выше я шел, тем ясней рисовались,
Тем ясней рисовались очертанья вдали,
И какие-то звуки вдали раздавались,
Вкруг меня раздавались от Небес и Земли.

Чем я выше всходил, тем светлее сверкали,
Тем светлее сверкали выси дремлющих гор,
И сияньем прощальным как будто ласкали,
Словно нежно ласкали отуманенный взор.

И внизу подо мною уже ночь наступила,
Уже ночь наступила для уснувшей земли,
Для меня же блистало дневное светило,
Огневое светило догорало вдали.

Я узнал, как ловить уходящие тени,
Уходящие тени потускневшего дня,
И все выше я шел, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.

Mon esprit s'élançait vers les ombres fuyantes,
Vers les ombres fuyantes, vers le jour qui s'en va,
Je montais sur la tour, et les marches mouvantes,
Et les marches mouvantes frissonnaient sous mes pas.

Je montais, je montais, les formes plus précises,
Plus précises les formes surgissaient à mes yeux
Et des sons m'effleuraient, mélodie indécise,
Mélodie indécise de la terre et des cieux.

Je montais et toujours plus brillante, plus claire
Plus brillante, plus claire la blancheur des sommets,
M'envoyait tendrement un adieu de lumière,
Un adieu de lumière des glaciers qui dormaient.

Les ténèbres flottaient sur la terre endormie,
Sur la terre endormie d'un paisible sommeil,
Mes regards s'embrasaient aux lueurs d'incendie,
Aux lueurs d'incendie qu'allumait le soleil.

Et j'appris à réjoindre les ombres fuyantes,
Promptes ombres fuyantes, jour pâli qui s'en va.
Je montais — je montais et les marches mouvantes,
Et les marches mouvantes frissonnaient sous mes pas.

Полночной порою в болотной глуши
Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши.

О чем они шепчут? О чем говорят?
Зачем огоньки между ними горят?

Мелькают, мигают — и снова их нет.
И снова забрезжил блуждающий свет.

Полночной порой камыши шелестят.
В них жабы гнездятся, в них змеи свистят.

В болоте дрожит умирающий лик.
То месяц багровый печально поник.

И тиной запахло. И сырость ползет.
Трясина заманит, сожжет, засосет.

«Кого? Для чего? — камыши говорят, —
Зачем огоньки между нами горят?»

Но месяц печальный безмолвно поник.
Не знает. Склоняет все ниже свой лик.

И, вздох повторяя погибшей души,
Тоскливо, бесшумно шуршат камыши.

Sur l'eau marécageuse où leurs tiges s'envasent,
Faiblement, tristement, la nuit, les roseaux jasent.

Qu'ont-ils à murmurer? Que disent-ils entre eux?
Et pourquoi brillent çà et là ces vagues feux?

L'un s'allume et s'éteint; l'obscurité s'augmente.
Mais bientôt on voit sourdre une lueur errante.

Dans la nuit, les roseaux ont des tressaillements,
En se sentant frôlés par les nœuds des serpents.

Une face de mort sur le marais s'incline:
C'est toi qui luis désolément, lune opaline!

Une senteur de mort du sol fangeux s'exhale;
Car tout autour le marais pompe, suce, avale.

Qui va là? Qu'est cela? disent les roseaux fous.
Pourquoi ces mille éclairs qui glissent parmi nous?

Mais peu à peu la lune au bord du ciel avance,
Et, ne le sachant pas, elle passe en silence.

Et poussant un soupir, le cœur brisé de maux,
Tristement, faiblement, murmurent les roseaux.