Константин Бальмонт - Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la poésie de langue française [билингва ru-fr]

Quand tu plonges tes yeux dans mes yeux,
Je suis toute dans mes yeux.

Quand ta bouche dénoue ma bouche,
Mon amour n'est que ma bouche.

Quand tu frôles mes cheveux,
Je n'existe plus qu'en eux.

Quand ta main effleure mes seins,
J'y monte comme un feu soudain.

Est-ce moi que tu as choisie?
Là est mon âme, là est ma vie.

Когда твои глаза глядят в мои глаза,
Я вся, я вся в моих глазах.

Когда твой рот размыкает мой рот,
Вся любовь моя, вся, есть мой рот.

Когда до волос ты коснешься моих,
Вся жизнь, вся жизнь моя в них.

Когда ты рукою ласкаешь мне грудь,
Как огонь я внезапный вхожу в мою грудь.

Неужели тобою выбрана я?
Тут моя душа, тут вся жизнь моя.

    Mets ta main ronde dans ma main,
Dans ma main ta main rose et ronde:

                  Dansons la ronde.

Ronde est ma bouche et rond mon sein,
      Comme la coupe et le raisin.

       J'ai couronné de roses rondes
Mes longs cheveux d'or souple et fin.

    Mets ta main rose dans ma main.

La lune dans la nuit profonde,
   Et le soleil dans le matin,

Mes bras nus et mes boucles blondes,
    Mon baiser et mon cœur enfin,

Les plus belles choses du monde
   Sont des choses rondes:

         Dansons la ronde.

Дай в мою руку — руку твою живую,
Округлую нежную розу твою молодую.
        Идем в круговую.

Округлый мой рот, и округлая грудь, с ним в лад,
        Как кубок и как виноград.

И тонкое золото шелковых длинных волос
        Все с розами, с круглыми розами нежно сплелось.
Дай нежную, дай мне округлую розу твою,
        Руку твою — в мою.

Луна в небесах, что проходит чрез выси ночные,
        И Солнце, что утром так ярко до днесь, —

Голые руки мои, и кудри мои золотые,
        Мой поцелуй, и сердце мое вот здесь, —

Все, что красивей всего из входящего в жизнь мировую,
        Кругло, и мир наш не круглый ли весь.
                В круговую.

Oh! que sa main est petite et blanche!
On dirait une fleur qui penche…

Elle repose, elle dort,
Elle a touché la mort,

Elle est vide, et toute légère,
Elle a accompli son sort sur la terre.

Tu peux la prendre, ô Seigneur!
Elle a touché le bonheur…

La lune brille sur son visage,
Et ses yeux sont pleins de nuages.

Sa bouche pose, entr'ouverte et paisible,
Comme au bord d'une coupe invisible.

On a couché ses longs bandeaux
Comme des blés sous une faulx.

Lentement, sans bruit, sans secousse,
La porte s'ouvre sur la nuit douce…

О, какая рука у ней маленькая, какая белая!
Словно водная расцветность, что склонилась онемелая…

Она спит, она в успокоении,
Смерть коснулась ее.

Нет в ней чувства, она легла в своем успении,
На земле она совершила свое.

Можешь взять ее теперь, Господь, она
Счастья прикоснулась гранью сна.

На лице ее луна, луны покров,
А в глазах ее дымка облаков.

Ее рот полуоткрыт, невозмутим,
Как у края кубка, который незрим.

Пряди длинных волос ее легли волной,
Как колосья, которые легли под косой.

Вся она кроткое успокоение,
От нее отошли все тревожности прочь.

Бесшумно, медленно, без потрясения,
Дверь открывается в тихую ночь.

                 C'est le premier matin du monde.
Comme une fleur confuse exhalée de la nuit,
Au souffle nouveau qui se lève des ondes,
                 Un jardin bleu s'épanouit.

          Tout s'y confond encore et tout s'y mêle,
                  Frissons de feuilles, chants d'oiseaux,
                      Glissements d'ailes,
Sources qui sourdent, voix des airs, voix des eaux,
                          Murmure immense,
                Et qui pourtant est du silence.

Ouvrant à la clarté ses doux et vagues yeux,
                   La jeune et divine Ève
                   S'est éveillée de Dieu.
Et le monde à ses pieds s'étend comme un beau rêve.

                     Or Dieu lui dit: Va, fille humaine,
                       Et donne à tous les êtres
Que j'ai créés, une parole de tes lèvres,
                        Un son pour les connaître.

Et Ève s'en alla, docile à son seigneur,
                           En son bosquet de roses,
                           Donnant à toutes choses
Une parole, un son de ses lèvres de fleur:

Chose qui fuit, chose qui souffle, chose qui vole…

Cependant le jour passe, et vague, comme à l'aube,
                    Au crépuscule, peu à peu,
                    L'Eden s'endort et se dérobe
                    Dans le silence d'un songe bleu.

La voix s'est tue, mais tout l'écoute encore,
                            Tout demeure en attente;
Lorsque avec le lever de l'étoile du soir,
                            Ève chante.

                 Très doucement, et comme on prie,
                 Lents, extasiés, un à un,
                 Dans le silence, dans les parfums
                         Des fleurs assoupies,

Elle évoque les mots divins qu'elle a créés;
Elle redit du son de sa bouche tremblante:
Chose qui fuit, chose qui souffle, chose qui vole…
                 Elle assemble devant Dieu
                          Ses premières paroles,
                          En sa première chanson.

         Это первое утро Мира.
Как смутный цветок, что выдохнут ночью, и тает,
В дыхании новом, что из волн поднялось,
         Сад голубой расцветает.

Все еще слито, и все еще смешано там,
Трепеты листьев и пение птиц,
         Шорох скользящих крыл,
Рожденье ключей, голоса ветерков, голос вод, что идут к берегам,
         Ропот безмерный,
И который однако на лоне молчанья.

Открывая сиянью свои кроткие и смутные глаза,
        Юная божественная Ева
        Проснулась от Бога.

И Мир распростерт перед ней как красивый сияющий сон.
       И Бог ей сказал:
       Иди, о, дочь человеческая,
И дай всем существам, что я создал,
       Слово губ твоих,
       Звук, чтобы их узнать.

       И покорная владыке своему,
       Ева пошла в рощицу роз,
               К цветам,
       Давая нежно всем вещам
       Слово, звук своих цветочных губ:

То, что бежит, и то, что летит, и то, что веет…
Меж тем день проходит, и смутный, как на заре,
В сумерках, мало помалу, как облекаясь в сияющий дым,
       Эдем засыпает, Эдем возникает
       В молчании сном голубым.
Голос умолк, но все — еще внемлет ему,
       Все — еще ждет.
И вот, с воссияньем вечерней звезды,
       Ева поет.

       Тихонько, тихонько, как молятся,
       Во вдохновенной медлительности,
В молчаньи, в дыханьи уснувших цветов,
Она вызывает, одно за другим,
Весь хоровод ею созданных слов,
       Повторяет трепещущим ртом:

То, что бежит, и то, что летит, и то, что веет…

       Собирает она перед Богом,
Как мерцания бесчисленных свечей,
       Первые слова свои
       В песни своей.

        Roses ardentes
Dans l'immobile nuit,
C'est en vous que je chante,
        Et que je suis.

En vous, étincelles,
À la cime des bois,
Que je suis éternelle,
        Et que je vois.

        O mer profonde,
C'est en toi que mon sang
Renaît vague blonde,
        En flot dansant.

Et c'est en toi, force suprême,
        Soleil radieux,
Que mon âme elle-même
        Atteint son dieu!

        Жаркие розы
В неподвижной ночи,
Это в вас я пою,
        Это в вас я есмь я.

        На вершине деревьев
В вас, о, искры — лучи,
Я как вечная есмь,
        И я вижу себя.

        Море глубокое,
Это в тебе
Кровь моя — словно зыбь,
        Возрожденный поток.

        Сила верховная,
Солнце, это в тебе
Сочеталась душа моя
        С Богом своим.