Людмила Кулагина - Радость и грусть бытия
Утро как предчувствие счастья
Когда вызревает мечта
Неясною, смутной надеждой,
Привычные вещи, места
Уже не такие, как прежде.
Особенный свет изнутри,
Вначале туманный, как дымка,
Всё ярче, ровнее горит.
Его огонёк-невидимка
Ложится, как отблик, на мир,
Представленный чувствам и глазу,
И слышится пение лир,
И утро подобно алмазу.
И в банке с водой на окне
Играет цветами свет радуг.
И что-то такое во мне, –
Загадка какая-то, радость, –
Ещё неокрепшим ростком
Пытается к жизни пробиться,
Душа покидает свой дом
И в даль устремляется птицей.
И в этом полёте она
Парит в невещественном свете:
Любовь она, радость сама.
И день волшебством тихим светит.
Реминисценция[58] о цветении лип
Посвящается В.Г Руделёву
Запах нектара, вкус мёда во рту.
Что-то с душою творится. –
Липы цветут! Это липы цветут!..
Или мне всё это снится?..
Воздух под липами свеж и душист, –
Пей из лазурной криницы. –
Льётся янтарный напиток души,
Райские свищут в ней птицы.
Липовый цвет: мириады огней –
Звёздочек стали светиться
В зелени нежной душистых аллей.
Пчёлы летят к ним и птицы.
Каждая звёздочка, как звездолёт,
В небо в закрылках[59] стремится.
Ветер с собою в лазурь позовёт,
Кружит листочек, как птица.
Кружится в памяти липовый цвет.
Как голове не кружиться:
Лип в золотистом цвету уже нет,
Зёрна вобрали в себя звёздный свет.
Мне с сентябрём бы ужиться…
За две недели до сентября
Лето в небе пушинкою тает.
Уплывают мечты-корабли.
Птиц печальных потянутся стаи,
Растворяясь в туманной дали.
Станут дни всё короче, короче.
Опустеют сады и поля.
Холодны и длинны будут ночи,
И тоскливо-бесцветна земля.
Интервал между альфой-омегой[60]
Долгих суток грядущей зимы
Будет грустен, заполнится снегом…
Чем зимою утешимся мы:
Стайкой милых душе свиристелей
Средь коралловых ягод в снегу?
Звуком их серебристых свирелей
На заснеженном берегу?..
Или инея хрупким узором?
Шубой снега, укутавшей ель?
Тёплых дней средь морозов зазором?
Белым танцем снежинок в метель?..
Вот опять ускользает «сегодня»
Из текучего летнего дня.
Память, с грустью вчерашнею сводня,
Что пугаешь грядущим меня?
Мы не знаем, каким будет «завтра».
Да и будет ли, – трудно сказать.
Для души нынче солнце на завтрак,
А на ужин – закат, стрекоза.
Две недели, – и кончится лето.
Паутинки дрожат на ветру.
Это к вёдру[61] примета. Лишь это
Стóит помнить душе поутру.
Яблоки в урожайном году
Посвящается Шанину В.Г.
Всюду яблоки, яблоки, яблоки.
Гнутся ветки от яблок в саду.
Тихо падают, прыгают, валятся. –
То ль на счастье, а то ль на беду[62].
Мы на даче знакомого вечером
Пресловутым Ньютóном сидим:
Только нам не до яблока вечности, –
Мы поднимем его и съедим.
Суетятся под яблоней дачники:
Им упавшего яблока жаль.
Прошлый год были все неудачники,
А сегодня – такой урожай!
На тележках, в мешках и авоськами,
И потея, и часто дыша,
Всё, что не довисело до осени,
Тащут в дом от осы и ежа.
Гонят соки. Варенья с повидлами
Варят в жёлтых латунных тазах.
Урожая такого не видывал
Наш народ в своих дачах-садах.
Всюду яблоки, яблоки, яблоки…
Тот не смог увезти, тот «проспал».
Станет мякоть коричневой, дряблою,
И начнётся сезонный завал.
Коль пропустишь все сроки вкушения,
В уксус сок перебродит, в вино.
И зароют сей плод искушения, –
Удобрением станет оно.
И припомнит однажды знакомая:
Был уже такой яблокопад,
И плодами завален был оными
Её двор и заброшенный сад.
И слетались на яблоки бабочки,
И почуяв броженья нектар,
«Адмиралы»[63], как пьяные бражники[64],
Поглощали садов «Солнцедар»[65].
Липнет глаз, словно крылышки бражника,
К этим райским румяным плодам.
Нет занятья нам более важного, –
По чужим послоняться садам.
Просто так. Впрочем, всё ж не без выгоды:
Снимки сделать с плодов и цветов.
Кто-то нас, подозрительных, выгонит,
Кто-то дать нам излишки готов.
Быть-не быть, брать-не брать, – не задача нам,
Если щедрый хозяин зовёт.
Расплачусь я стихами удачными,
Коли с дачником нам повезёт.
Из стакана простого гранёного
Кофе пьём мы, пока Зодиак
Не проставит на крыше зелёный нам
Восклицательный грушевый знак!..
Поезд прошёл
Вот опять вспоминала о дочке
В полусонном мечтанье-бреду.
И струились воздушные строчки…
Но, проснувшись, я их не найду,
Не услышу ни слова, не внемлю
Звукам их полупризрачных нот.
Тяготеньем вернусь я на землю
В свой запущенный дом и в цейтнот.
Зажужжат роем планы-заботы
Летних дел, заготовок, суéт.
А невнятной поэзии ноты
Эхом гаснут в ночи, днём их нет.
Загрущу, смутно вспомнив те строчки,
Как в жару недопитый крюшон.
Почему же мечта вновь о дочке? –
А-а-а, за речкою поезд прошёл…
Под знаком осени
В стихах пронзительнее грусть,
И расставанья всё больней.
Из лета в осень я вернусь
И навсегда останусь в ней.
И страх не сделать, не успеть,
И потерять и смысл, и путь.
Так поздно стала жить и петь:
Когда так тянут отдохнуть
От действий тело и душа.
А жизнь с годами всё милей.
Но жить с раскачкой, не спеша
Не позволяет краткость дней.
И вот и в сумраке ночном
Струятся, как родник, стихи,
Звучит их тайный метроном
Среди ночной сеннóй трухи.
И гонит мозг своих коней.
И осень пальчиком грозит,
Что навсегда останусь в ней.
И горек мне её визит…
Воробьиная песня
Как жить с воробьиной душой в этом мире –
Источнике стрессов, несчастий и слёз?..
Я боль усмиряю, играя на лире,
От жизни бегу в виртуальный мир грёз,
В волшебный мир образов, слов и созвучий, –
Жизнь здесь, в отраженье, иной предстаёт.
И голос незнаемый, внутренний, к лучшей,
Высокой и нравственной жизни зовёт.
И видя свои недостатки, изъяны,
О мире неведомом плачет душа.
Она, словно сад, зарастает бурьяном,
Когда рвётся жить, к крохам счастья спеша,
И ради земных этих крошек трудиться,
И жалких подачек у неба просить…
Но тот, кто мечтает парить в небе птицей,
Тот должен за крылья свободы платить
Бессонницей, счастьем, прощеньем обиды,
Терпением боли, досад и скорбей.
С небес открываются чýдные виды,
Да крошек не видит с высот воробей…
Горят леса Греции
Когда уйдёт постылая жара?!
Когда наступит óсени прохлада?!
Земля вся в трещинах, как у сосны кора.
Горят леса, и пахнет гарью ада.
Озон лесов поел огонь и дым.
Скорбит в дыму Афина Полиáда[66].
И, умирая, просит жизнь: воды!..
Горят леса. – Кому-то это надо[67].
Афины, Греция от нас так далеко,
И я не там прошла по крýгам ада.
Нам здесь и без пожаров нелегко.
Но как мне жаль горящую Элладу!
Кто бросил спичку, кто поджёг леса?
Душа деревьев стонет, умирая.
Кто эта хищная и подлая лиса,
Что ад устроила лесам родного края?[68]
Страшнее нет двуногого зверья,
Что губят жизнь, с огнём небес играя.
Горят леса, и задыхаюсь я
От дыма подлости в чаду земного «рая».
Про счастье
«На свете счастья нет,
но есть покой и воля…»
А.С.ПушкинЧто счастьем считать в нашей жизни убогой? –
Ведь голос его каждый день нас зовёт.
Возможно, что счастье – к нему лишь дорога,
И сладок мечтами его трудный мёд.
Кому-то для счастья купить нужно яхту,
Кому-то – больной, наконец, вырвать зуб.
Одних осчастливит (пусть временно) яхонт,
Других – трёхсотлетний энергией дуб[69].
Одним одиночество – «кайф» и подарок,
Другие всю жизнь превращают в театр.
Кого-то пленяет престиж иномарок,
Другим предпочтительней Ошо[70] и Сартр[71].
И в снах кто-то видит руины раскопок,
А кто-то – блондинку с фигурой Монро[72].
Преступников ловят во снах своих копы[73],
Мечтатель в Кремле видел план ГОЭЛРО[74].
Кому-то – моря, а кому – магазины,
Кому – своя дача, кому – Сингапур,
Одним – дотянуть до известной корзины[75],
Другим – чтоб пронзил их стрелою Амур.
Так что же есть счастье? – Отсутствие боли?
Надежды на «завтра», что станет «вчера»?
Желанья и страсти? Усилия воли?
Воображения блажь и игра?..
Сегодня не жду я звонков издалёка,
Предчувствием счастья томивших меня:
Мечта отзвонила. Мне вновь одиноко.
И лета осталось всего-то три дня.
Летит паутинкою ниточка счастья,
Так трудно в руках нам её удержать,
И счастливы мы лишь бываем отчасти,
И будем за счастьем мы вечно бежать.
И в этой погоне теряем то нечто,
Что есть самóй жизни зерно, тайна, суть.
Ничто на земле под луною не вечно,
И счастлив, кто любит не цели, но – путь.
«Мерлехлюндии»
