Людмила Кулагина - Радость и грусть бытия

Я получила вместо хлеба камни,
Когда просила хлебушка любви.
И ночью сон опять мне снился странный
Про камни веры Спаса-на-кровѝ.

Господь меня, наверно, всё же любит,
Раз так заботится о грешной, обо мне.
Из чаши горечи душа глоток пригубит
Напитка веры в помутневшем дне.

И надо жить, и вновь любить и верить,
И хлеба, и любви от жизни ждать:
Так веру нам Господь даёт измерить,
Когда не хлеб, попустит, – камень дать.

Но как бы ни крепка крестами вера,
И как бы через боль ни укреплялись в ней,
Но и у веры есть предел, у боли – мера,
И хлеба ждём от близких – не камней.

Как чужую да беду
Я руками разведу,
А свои-то бедушки –
Давние соседушки.

Учим мы других, как жить,
Как справляться с бедами,
В своих сказочках-во лжи
Тешимся победами.

А придёт своя беда –
Открывай ворóта ей.
Эх, крапива-лебеда,
Счастье при-воротное.

Эти беды-воротá
Всё не закрываются,
Мёды льются мимо рта,
Псы судьбы кусаются.

Кабы знать, да кабы внять
Голоску предвиденья.
Где ума палату взять? –
Вы её не видели?..

Эх, сума, вложи ума:
Умудри до óдури.
По нас плачет Колыма –
По духовным лодырям.

Сегодня – дождь. Зовёт бродить
В предместьях осени ненастной,
Где оборвётся лета нить
И фейерверки дней погаснут.

Он лил всю ночь, и не устал,
И утра прихватил толѝку[52].
И только-только день мой стал
Светлеть от сумрачности ликом,

Как снова шлют мне небеса
Привет и сумраком, и болью,
И возле ран кружит оса,
И дождь обилен над юдóлью.[53]

Боюсь, что снова поскользнусь:
В дожди лишь с виду тропки гладки,
И в яму грусти провалюсь,
И буду плакать там украдкой.

Бегу в свой иллюзорный мир,
Чтоб в целое сложить обломки,
И рифмы собирать на пир
С остатком роскоши в котомке

Моей души и горстки дней,
Что перед осенью осталась.
Я поселюсь надолго в ней
И встречу зѝму, в смысле, старость.

Я с каждой травкой заодно
Весь ход времён переживаю:
Зимой застыну вновь я, но:
Весна придёт, – я оживаю.

Ночь была кошмарно-душной,
Просыпалась я в поту.
Но с каким-то вдруг воздушным
Чувством встала поутру.

Сны покинули ресницы,
Поутихла боль в десне.
Я в мечтах слетала птицей
В город, снившийся во сне.

Побродила там у башен,
Постояла на мосту.
Город, что мечтой украшен,
Он не любит суету.

Задержалась у бутѝка,
У витринного стекла…
Нет шумов, в мечте всё тихо,
Будто жизнь здесь не текла.

Прогуляюсь возле моря,
Чайкой в небо поднимусь,
Затоскую от простора,
Горлицею обернусь.

Пролечу я над домами
С черепицей рыжей крыш.
Посижу незримо с вами,
Дочка-мамка и Малыш.

Выйду в сад размером в сотку,
На лежанке полежу…
Из фантазий мир мой соткан,
Что понятно и ежу.

Потому что я тоскую,
Так скучаю я по вам, –
Соль земли за соль морскую
В вашем городе отдам.

Тихо, птицей-невидимкой
Я вернусь в свой дом пустой.
Тает сон мой паутинкой:
Подожди, побудь, постой…

Призрачный и голубой
Ночь льёт свет в окошко.
Тень крадётся за спиной
Тихой чёрной кошкой.

Мир предметный скушал мрак,
Смутны силуэты.
Освещает лунный тракт
Лунные предметы:

Ночь, окно, стихи, мечты,
Прошлого фрагменты,
Кухню-призрак, в коей ты
Крутишь киноленту

Дней, текущих, как вода,
Как в «заначке» деньги,
В никогда и в никуда, –
Ловишь ты лишь тень их.

Что за блажь: их удержать
Строчкою бумажной, –
В кулачке снежинку сжать,
Как ребёнок, важно.

Тает, тает жизнь, как снег,
Утечёт водицей,
Миллионов скольких нет,
Кто успел родиться.

Нет и памяти о них,
Помнят – единицы.
Нет про них ни слов, ни книг, –
Чистые страницы.

Для чего пишу-«пищу»,
Не скажу вам точно:
Может, вечности ищу?
Может, сердцу тошно?

Может, душу обнажить?
Умереть красиво?
Может быть, друзей нажить?
Иль пополнить чтиво?..

Не морочь себя, чтоб жить.
Цель – нага, как жниво:[55]
Крест у Бога заслужить,
Быть у Бога жѝвым.

Тоненькой веточкой донника
Пахнет, как ладанкой, дом.
Лета осталось на донышке.
Август звонит нам: дин-дон…

Летние дни земляничные
Жёлтым листком отлетят.
Стихнут цикады скрипичные,
Смолкнут напевы наяд[56].

В цнинских[57] затонах кувшинковых
Щукам мальков не гонять.
Лето растает пушинкою
В небе. И грусть не унять

Ни золочёными ризами,
Ни белоснежностью зим,
Дач-огородов сюрпризами –
Яблоками из корзин.

Лето – оно на тó лето есть,
Чтоб побывали в раю.
Лето свою пишет летопись,
Стóя на самом краю

Поздних цветов увядания,
Августа солнечных дней.
И предпоследняя дань ему –
Донник в квартире моей…

Звонок. Обмениваясь новостями,
Не замечаем, время как летит.
Беспроводную сердце связь протянет
И птичкой счастья песенку свистит.

Любимая, родная моя доча!
Как рада слышать милый голос твой!
И будто не было вчера бессонной ночи,
И «плешь» в душе вновь проросла травой.

Я так скучаю по тебе! Скучаю!
Так крыльев жажду в черноте ночной!
Как мне тоскливо долгими ночами
Лишь эхом слушать милый отзвук твой.

Я понимаю, старость – не подарок,
И я сама давно уже не приз.
Но тёпл мой голос, а порой и жарок,
Любовь моя – не осени каприз,

Скорее лета зрелости она созвучна,
Не цвету, но – колосьям и плодам.
Могу я быть любой, но только скучной,
Пожалуй, не бывала никогда.

«С тобою не соскучишься, уж точно!..» –
Прости характер мне, как я тебе – подтекст.
Всегда ты будешь самой лучшей дочкой,
Хоть вылеплены мы из разных «тест».

Прости меня, когда я слишком рьяно
Заботилась о Взрослой, о тебе.
Пусть память дней не зарастёт бурьяном,
Когда друг друга выручали мы из бед.

Когда судьба была повёрнута изнанкой,
И бéдам я своим теряла счёт.
Тогда мне ты была, скорее, мамкой. –
Твоей любовью я жива ещё.

Прости меня за все свои обиды,
Что вольно и невольно… Всё прости.
Нельзя, родная, упускать из виду,
Что вечность всем дорожку нам мостит.

Туда тащить обиду вряд ли надо, –
Как птице шлейф, она нужна в пути.
Возьмём с собой свою любовь и радость,
А вместо крыльев: «Милая, прости!».

Ты мне звонишь, и снова в сердце лето.
Я мотыльком порхаю налегке.
И так отраден «спич» душе поэта,
Что внук «чирикнет» ей на птичьем языке.