Петр Вегин - Серебро

Это я, без вины виноватый,
возвратился в мой город горбатый.
За спиною счастливо дрожат
два крыла — наподобье заплаты,
вызывая тревожные взгляды.
Я привык, что мне в спину глядят.

Две сестры — андалузские очи.
Обниму их, как собственных дочек,
отразимся втроем в мостовых
дождевых. «Не бедны — не богаты,
слава богу, что вы не крылаты.
Я наказан одни за троих…»

Улыбнется лукаво Галина,
и Татьяна на спящего сына
мне укажет — рванусь поглядеть
и замру: у мальца розовеют
крылышки — словно спит соловейко,
обреченней пожизненно петь!

«.Может, доктора вызвать, отрезать?»
Бесполезно, скажу, бесполезно,
эскулапы хотя и хитры,
но нет средства, чтоб вывести крылья.
 Если б резали, если б рубили —
позазубрили бы топоры.

Уж такого мы племени роду.
И за это мы платим по счету
в неудачах, в долгах, как в шелках,
и мешает для жизни семейной
лебединый ли, соловейный
наших крыльев раздольный размах.

Ничего нет сильнее на свете
окрыленных людей. Сила смерти
потягаться с крылом не смогла,
и над маминой ранней могилой
проросли светоносною силой
два ее незабвенных крыла…

Что за дом?
Словно шхуна кверху дном!
Что за стиль?
Кто «комодом» окрестил?
То ль дворец,
            то ли ларец,
то ли форт,
                то ли торт. 

Терем —
         в стиле новых мод…
Кто в тереме живет?
«Доктор Чехов. Дом — комод».

Пусть русский стиль в архитектуре
подобен розе в лопухах,
но русский стиль в литературе —
душа и двери нараспах!

Когда от боли баба воет,
не можно двери запирать.
Когда народ от горя стонет,
 как можно душу затворять?

И в чем он больший врачеватель,
судьба еще определит —
как доктор
              или как писатель
осознающий — ч т о  болит?

К одним — с пером,
                  к другим — в халате.
Глаза закроешь, а в глазах
 все бьется в долгой лихорадке
страна на снежных простынях.

О, только бы хватило жизни
суметь помочь, суметь согреть…
Отчизна ведь всегда — отчизна,
а не палата номер шесть.

Звонить в любое время.
                            Доктор,
быть невозможно не у дел.
И если не бывало тока,
звонок — он все равно звенел!

И, почитай, со всей России,
других не ведая дорог,
приходят
           робкие больные
и долго
          давят на звонок…

Сидят
      у лунок
                 мужики,
черны на ледяной эмали,
поймать пытаясь на крючки,
что они в жизни проморгали…

Человек с поцелуем на левой щеке
по Столешникову идет.
Улыбается и застывает в рывке
нецелованный встречный народ.

Может быть, подойти и спросить: «Не печет
поцелуй ваш на левой щеке?»
Только он отвлечен, словно он звездочет,
с поцелуем на левой щеке.

Это первый из новой породы людей
с поцелуем на левой щеке.
Значит, будет весь мир через несколько дней
с поцелуем на левой щеке.

Человек с поцелуем на левой щеке.
А навстречу ему идет
с поллитровой бутылкою в правой руке
неуверенный пешеход.

Он руками всплеснул и разбил об асфальт
то, что было в правой руке.
Победил человек — это подлинный факт —
с поцелуем на левой щеке.

Издается приказ помер семьдесят пять —
 в рукомойнике иль в роднике
никогда, ни за что не отмывать
поцелуи на левой щеке!

В завершенье приказа семьдесят пять
парню, девушке иль старику,
получив поцелуй, сразу же подставлять,
подставлять вторую щеку!

Остановите часы на секунду!
Празднична, бесшабашна, светла,
наша планета что-то напутала,
где-то секунду перебрала.

Сверьте часы по времени звездному —
выйдет в секунду опереженье…
Чтобы украсть миллион —
                           сотни способов,
но невозможно обкрадывать Время.

Год на секунду не должен быть меньше,
 как ни тасуй.
У телескопа смеется женщина:
«Это ведь меньше на поцелуй!»

Остановите часы на секунду —
завтрашний Лорка где-то стоит,
жизнью своей заслоняя республику.
Может быть, пуля не долетит…

Остановите часы! На секунду!
Не укорачивайте тишины,
чтобы друг другу улыбкой сверкнули
две страны.

И, километры на счетчик мотая,
в космосе черном светла и легка,
наша Земля —
                 как сачок у ботаника —
ловит секунду-мотылька.

Звездное время — не только поэтам.
Кем бы мы ни были по труду,
надо, распахивая планету,
Чувствовать землю,
                 но видеть звезду!

Вот и осела земля на могиле отца,
и стрелки травы показывают полдень.
Или полночь? Спроси звезду.
Спроси траву об отце. Скажи
траве о себе. Чем набухло сердце,
что не дает спать разуму — все
скажи траве. Скажи отцу. Эти
зеленые перископы земли когда-нибудь
поднимутся и над тобой. И пусть будет кому
спросить траву о тебе.