Антология - Западноевропейская поэзия XХ века

Что? Поэт Рене Ги Каду?
А следы от гвоздей найду?

Где, скажите, его водопой —
Тот источник с живой водой?

Где дорожный утаптывал прах
Этот мытарь в железных цепях?

Я потрогаю, я погляжу,
Я персты ему в рану вложу,

Распознаю, он вор, лжепророк
Или падший, униженный бог.

Покажите его без личин,
Когда он на коленях, один,

В доме детства, зеленом, простом,
Перед женщиной или Христом,

Когда горе внутри запеклось,
Когда пишет он вкривь и вкось

И на стих набегает стих,
Наподобие волн морских.

Я не верю в чудеса Лурда,
Верю в погожий день,
И в сборщиц лугового шафрана,
И в веселых, невзрослых людей.

И бог на небесах мне совсем по нраву,
Когда, лицо над миской ладоней склоня,
В черную похлебку земли он кладет приправу
Соль из глаз проснувшегося дня.

В нашем маленьком городке
У всех мое имя на языке.
Бешусь я или же тих и нем,
Я все равно слыву невесть кем.
Не причинял я вреда никому,
Следуя мирно пути своему.
Но люди обычно не любят таких,
Кто хоть чуть-чуть не похож на них.
Меня все кляли неперебой,
Кроме немых, уж само собой.

Я в праздник не покидал кровать
И оставался спокойно спать,
И музыка, что звучала в окне,
Не относилась ко мне.
Не причинял я вреда никому
Тем, что мне нравилось быть одному.
Но люди обычно не любят таких,
Кто хоть чуть-чуть не похож па них.
И пальцем тыкал в меня любой,
Кроме безруких, само собой.

Однажды я, на свою беду,
С воришкой яблок столкнулся в саду,
Беднягу хозяин догнал почти,
Но я у хозяина встал на пути.
И хоть я вреда никому не принес
Тем, что мальчишка ноги унес,
Но люди обычно не любят таких,
Кто хоть чуть-чуть не похож на них.
И вслед мне ринулись все гурьбой,
Кроме безногих, само собой.

Теперь пророки мне не нужны,
Часы мои и так сочтены,
Вот только покрепче отыщут пеньку,
И буду болтаться я на суку.
Хоть я никому и не сделал зла,
Ступив на дорогу, что в Рим не вела,
Но люди обычно не любят таких,
Кто хоть чуть-чуть не похож на них.
Придут поглазеть на меня толпой,
Кроме слепых, уж само собой.

Она голышом плескалась
В светлой воде ручейка,
Одежда ее умчалась
С ветром за облака.

Мне закричала в испуге,
Чтоб виноградных лоз
Я отыскал в округе
Иль флердоранжа и роз.

Из лепестков несложно
Корсаж было сделать мне:
Так крошка стройна, что можно
Цветком обойтись вполне.

Лист винограда юбкой
Стал для малышки моей,
Такой была она хрупкой,
Что лист прямо впору ей.

Вместо «спасибо» ручонки
И губы она дала,
Так пылко ответил девчонке,
Что вновь свой наряд сняла.

Часто с тех пор недотрога
(Игра понравилась ей)
Приходит купаться, у бога
Прося ветерка посильней,
Ветерка посильней.

Не один уже год миновал
С той поры, как я хлеб жевал,
С той поры, как вино я пил,
С той поры, как я печь топил.
И уж решили гробовщики,
Что мои похороны близки.
И смерть поджидала меня у ворот,
И приняло дело дурной оборот.

Случилась тут неприятность со мной,
Попался прохожий с толстой мошной,
Удар полена я не рассчитал,
И вмиг бедняга пред богом предстал.
Не разбирался никто, что к чему,
Сразу меня упекли в тюрьму.
Чтоб научиться себя вести,
Пришлось мне время в Сайте провести.

Лет через сто я пинком под зад
Вышвырнут был из Санте назад,
И так как сентиментален я стал,
Я возвратился в родной квартал.
Не в силах справиться с дрожью колен,
Крался я вдоль знакомых стен.
Боялся, прохожие от меня
Будут шарахаться как от огня.

Я думал, часу еще не пройдет,
Как все мне дадут от ворот поворот,
На лицах у всех я прочту одно:
Надо меня бы повесить давно
На первом же уличном фонаре,
И уж не ладанка на шнуре —
Горло мое захлестнула петля,
И плачет по мне земля.

И тут мне встречный сказал: «Салют,
Давненько тебя не видали тут!»
Другой мне руку крепко пожал,
Спросил, как здоровье, и путь продолжал.
Тогда я понял, что сохранил
Добрых людей еще белый свет,
И есть еще и добро и свет,
И сел на землю, и слезы лил.

Склонившись над тобой, кремнистая долина,
Я вслушивался в плеск безмолвья твоего
И различал в ночной обители печальной
Твое прибежище, где тлеет пена сна.

Я слушал сны твои. Глухой и монотонный,
Бессильно бьющийся в незримую скалу,
Как тает голос их, над сумраком вздымая
Надежд бормочущих тончайшую плеву!

Там высоко, в садах эмалевых, павлин
Растет, кощунственный, зловещим вскормлен светом.
Но ты довольствуешься пламенем моим,
Пока дрожит оно в изгибах темной речи.

Кто ты? Я знаю лишь недолгий ритуал
Волненья твоего и голос торопливый.
Ты во главе стола, ты сумрак раздаешь
Всей наготою рук, в которых свет единый!

Я спустился к потокам хмурым,
К водам, лишенным утра,
В край неподвижного камня,
В край немого металла.
Нищие плоскогорья.
Черные веки обрывов.
В небо луной иссохшей
Кастилия смотрит устало.

Память бросала тени
На голые плечи склонов.
Было лето, как погремушка,
Горохом цикад набито,
Набито набатным звоном,
Тайной налито силой.
…Край соломы и охры.
Фрегат, занесенный илом.

В Бургосе нет прохлады.
В Бургосе потные стены.
В Бургосе голые дети
Барахтаются в фонтанах.
И костлявые руки собора
Сквозь облако древней пыли
Тянутся к золоту солнца,
К нитям дождей оловянных.

Где ты, Испания, где ты?
Я ловлю в завываниях ветра
Эхо песен твоих недопетых.
Я в глазах твоих сыновей
Вижу искры горячего света,
Блики завтрашнего рассвета.
Я знаю: багровое пламя
Зреет под серым пеплом.

Где ты, Испания, где ты?
Я ищу, ищу твои песни
На улицах, сном одетых,
Пропитанных запахом плесени
И жгучей мечтой о просторе.
Этот сон солонее моря,
В котором свое лицо
Ты отмоешь от крови и горя.

У людей твоих нету света.
Нет ветвей у них. Прошлого нету.
Смерть для них привычная штука.
Жизнь для них ежедневная мука.
Их постель — холодные скалы…
Я в растоптанных розах, Испания,
Тяжкий твой крест искал
И сердце, магнит усталый.

На восходе стены Авилы
Полыхают в отсветах желтых.
А в небе гигантом хилым
Встает нефтяное солнце.
А красота — это сука,
По следам бредущая смерти.
А красота — это стыд
На лицах людей голодных.

Где ты, Испания, где ты?
Красоту твою руки слепые
Ночами ощупью ищут.
Туристы домой увозят
Фотографии тощих нищих.
А звезды к рассвету тают,
И бросаются люди в изгнанье —
В лиловый костер вокзала.

Где ты, Испания, где ты?
Нет, не в чванном золоте храмов,
Не в аренах — пурпурных ямах,
Не в знойной дремоте лета,
Не в изгибах долин холмистых —
Амфорах лунного света,
И не в душном сумраке порта,
Где ночами швартуются шлюхи.

Где ты, Испания, где ты?
Ты в этих строках, Испания,
Твои мечты и страдания
Колотятся в сердце поэта.
Ты в руках горняков бастующих,
Ты в непокорной Астурии,
Ты за решетками тюрем,
Ты в огненном солнце рассвета.