Всеволод Емелин - Götterdämmerung: cтихи и баллады

Не жужжи, комар проклятый,
Над моею головой,
Руки, ноги, как из ваты,
За окном июльский зной.

Не жужжи ты, не кружи ты
Над моею головой,
Пусть глаза мои закрыты,
Я пока еще живой.

Кровь мою не пей, не надо,
Ядовитая она,
Вся продуктами распада
Спирта едкого полна.

Вдруг она тебя отравит,
Рухнешь ты, как сбитый “Ан”,
Ляжем рядом мы две твари,
Как Изольда и Тристан.

Густ, как борщ, горячий воздух,
Мы в нем сваримся, комар,
Сколько полушарий мозга
Разобьет сейчас удар.

Воздух булькает, клокочет,
Не надышится им рот,
Сколько лопнет этой ночью
Миокардов и аорт.

Задохнувшись в перегаре,
Заглянув за самый край,
Друг единственный, комарик,
Ты-то хоть не умирай.

Чуя крови вкус соленый,
Ты лети, комарик мой,
Над огромной, раскаленной,
Предынфарктною Москвой.

Долг последний заплати мой,
Я ж кормил тебя собой,
Расскажи моей любимой —
Я женился на другой.

Пусть не ждет меня, Иуду
И не льет пусть слезных струй,
Передай, что помнить буду,
И покрепче поцелуй.

В ее горнице прохлада,
Скромен девичий альков,
Робко теплится лампада
У бумажных образков.

Она, как ребенок, дышит,
Разметавшись на шелках,
Чуть гудит ее кондишен,
Четки в сахарных руках.

Ее писк твой не разбудит,
Сядешь тихо ты, как тать,
На ее лебяжьи груди,
Те, что мне не увидать.

И на миг один короткий
Обвенчает твой живот
Мою кровь, что горше водки,
С ее сладкою, как мед.

Обезьянник, обезьянник,
Граждане рядком лежат.
Не томи меня, начальник,
Отпусти меня, сержант.

Ты украл мою зарплату,
Ты вписал меня в тетрадь.
Так скажи своим сатрапам —
Можно клетку отпирать.

Не бандит, не хулиган я,
Не шахид чеченский злой,
И почти совсем не пьян я,
Отпусти меня домой.

Дома горько плачут детки,
Чьи желудочки пусты,
Тянут ручки, словно ветки,
Облетевшие кусты.

Я и сам бы с ними плакал,
Как осенний куст чернел.
Все, что заработал папа
Отнял милиционер.

Ты ответь, в погонах чудо,
В чем я все же виноват?
Ведь у нас еще покуда
Вроде как не шариат.

Ты и сам сидишь поддатый
У решетчатых дверей.
Полюбуйся на себя-то,
Ты в пять раз меня пьяней.

Пьет алкаш одеколоны,
Ты же пьешь людскую кровь.
Оборотень ты в погонах,
Натуральный ты вервольф.

Все молчишь с ухмылкой хамской.
А чуть что — и в морду дашь,
Революции исламской
Тоже выискался страж.

И поскольку продолжаешь
В клетке ты меня держать,
Я тебя счас напужаю
Голой жопой, как ежа.

Типа графа Монте Кристо
Отомщу тебе врагу —
Выпью как-нибудь грамм триста,
А получку всю сожгу.

Всю сожгу, чтоб уж наверно
Не досталось тебе, бля,
Там ни доллара, ни евро,
Ни российского рубля.

Крикнешь ты: “Держи барана!”
Скажешь ты: “Дои козла!”
Сунешь лапы мне в карманы,
А там пепел да зола.

Так вот я, словно Кутузов,
Национальный наш герой,
Тебя встречу, как французов,
Только пеплом да золой.

И еще простое слово
Выскажу, прощаясь, я —
“Не похож ты на Жеглова
Совершенно ни… фига”.

Где под вечер страшно
Выйти без дружков,
Где пятиэтажки
Не сломал Лужков,

Среди слез и мата,
Сразу за пивной,
У военкомата
Ты стоишь со мной.

Глаза цвета стали,
Юбка до колен.
Нет, не зря прозвали
Тебя Лили Марлен.

У военкомата
Крашеных ворот
Знают все ребята,
Как берешь ты в рот,

Как, глотая сперму,
Крутишь головой.
Я твой не сто первый
И не сто второй.

Всем у нас в квартале
Ты сосала член.
Нет, не зря прозвали
Тебя Лили Марлен.

Но пришла сюда ты
На рассвете дня
Провожать в солдаты
Все-таки меня.

Строятся рядами,
Слушают приказ
Парни с рюкзаками
В брюках “Adidas”.

Выдадут и каску,
И противогаз,
На фронтир кавказский
Отправляют нас.

Эх, мотопехота —
Пташки на броне,
Ждите груз двухсотый
В милой стороне.

Снайпершей-эстонкой
Буду ль я убит,
Глотку ль, как сгущенку,
Вскроет ваххабит.

Слышав взрыв фугаса,
Заглянув в кювет,
Парни мое мясо
Соберут в пакет.

Вот настанет лето,
Птицы прилетят,
Я вернусь одетый
В цинковый наряд.

Ты мне на вокзале
Не устроишь сцен.
Нет, не зря прозвали
Тебя Лили Марлен.

Смятыми цветами
Жмешься у перил,
Их твой новый парень
Тебе подарил.

Эх, тычинки, пестик,
Прижимай к груди,
И он грузом двести
Станет, подожди.

Будет тот же финиш —
Цинковый сугроб.
Ты букетик кинешь
На тяжелый гроб.

И прощу тогда я
Тысячу измен.
Нет, не зря прозвали
Тебя Лили Марлен!

В церкви пенье мерное,
С вздохами, с молитвами,
Воскресенье Вербное.
День рожденья Гитлера.

И менты все нервные,
Как пред Курской битвою,
В воскресенье Вербное,
В день рожденья Гитлера.

Обстановка скверная,
Ждут фашисты бритые
Воскресенья Вербного,
Дня рожденья Гитлера.

Запаслись, наверное,
Бейсбольными битами
К воскресенью Вербному,
К дню рожденья Гитлера.

Я иду за первою
Утренней поллитрою
В воскресенье Вербное,
В день рожденья Гитлера.

Морда характерная,
Во рту привкус клитора,
Воскресенье Вербное,
День рожденья Гитлера…

Братан умрет от пули,
Панк сдохнет на игле,
Дурак запьет в июле,
А умный в ноябре.

Роняет листья клены.
Как пьется, Боже мой,
Под красные знамена,
Под выкрики: “Долой”!

На кухне или в спальной,
В тепле бетонных нор,
Под звук дождя стеклянный,
Под умный разговор.

Приятель окосевший
Спросил, взглянув в окно:
“Что, Александр Херцевич,
На улице темно”?

В ответ другой приятель,
Тоже библиофил,
Вздохнул, взглянув на слякоть:
“Ноябрь. Достать чернил…”

Стакан об зубы щелкнул,
Наполнив рот спиртным,
И в полусвете стекол
Приснилась осень им.

Задремлет гость на стуле,
Хозяин на ковре,
Дурак запьет в июле,
А умный в ноябре.

Он — парень осторожный,
Ему немало лет,
Об нем “Патруль дорожный”
Не сделает сюжет.

Он не запьет в июле,
Газ выключит везде,
В постели не закурит,
Как Феникс во гнезде.

Он женщину с вокзала
Не приведет в свой дом,
Чтоб та его кромсала
Хозяйственным ножом.

И если станет нужно,
Он в магазин пойдет,
Пока повсюду лужи,
Но все-таки не лед.

Он знает то, как просто
Заснуть, присев в мороз,
Что травматизм раз во сто
Опасней, чем цирроз.

Увидев вдруг валькирий
Вдоль комнаты полет,
О том, что с ним делирий,
Он без врача поймет.

Он не доставит хлопот.
Он не создаст проблем.
Его богатый опыт
Полезен будет всем.

В развитии процесса
Прошли недели две,
Потом из МЧСа
Бойцы сломали дверь.

Врачи-специалисты
По запаху говна
Нашли довольно быстро
Тело хозяина.

Его словно раздули,
Он вспух и посинел,
Но пах бы он в июле
Значительно сильней.