Рабиндранат Тагор - Ты погляди без отчаянья… (стихотворения)

Везде царит последняя беда.
Весь мир она наполнила рыданьем,
Все затопила, как водой, страданьем.
И молния средь туч – как борозда.

На дальнем бреге смолкнуть гром не хочет,
Безумец дикий вновь и вновь хохочет,
Безудержно, не ведая стыда.
Везде царит последняя беда.

Разгулом смерти жизнь пьяна теперь,
Миг наступил – и ты себя проверь.
Дари ей все, отдай ей все подряд,
И не смотри в отчаянье назад,
И ничего уж больше не таи,
Склоняясь головою до земли.
Покоя не осталось и следа.
Везде царит последняя беда.

Дорогу должно выбрать нам сейчас:
У ложа твоего огонь погас,
В кромешном мраке затерялся дом,
Ворвалась буря внутрь, бушует в нем,
Строенье потрясает до основ.
Неужто ты не слышишь громкий зов
Твоей страны, плывущей в никуда?
Везде царит последняя беда.

Стыдись! И прекрати ненужный плач!
От ужаса лицо свое не прячь!
Не надвигай край сари на глаза.
Из-за чего в душе твоей гроза?
Еще твои ворота на запоре?
Ломай замок! Уйди! Исчезнут вскоре
И радости и скорби навсегда.
Везде царит последняя беда.

Ужель твой голос скроет ликованье?
Неужто в пляске, в грозном колыханье
Браслетам на ногах не зазвучать?
Игра, которой носишь ты печать, —
Сама судьба. Забудь, что было прежде!
В кроваво-красной приходи одежде[37],
Как ты пришла невестою тогда.
Везде, везде – последняя беда.

Твоя труба лежит в пыли,
        И не поднять мне глаз.
Стих ветер, свет погас вдали.
        Пришел несчастья час!
Зовет борьба борцов на бой,
Певцам приказывает – пой!
Путь выбирай быстрее свой!
        Повсюду ждет судьба.
Валяется в пыли густой
        Бесстрашия труба.

Под вечер шел в молельню я,
        Прижав цветы к груди.
Хотел от бури бытия
        Надежный кров найти.
От ран на сердце – изнемог.
И думал, что настанет срок —
И смоет грязь с меня поток,
        И стану чистым я…
Но поперек моих дорог
        Легла труба твоя.

Свет вспыхнул, озарив алтарь,
        Алтарь и темноту.
Гирлянду тубероз, как встарь,
        Сейчас богам сплету.
Отныне давнюю войну
Окончу, встречу тишину.
Быть может, небу долг верну…
        Но вновь зовет (в раба
В минуту превратив одну)
        Безмолвная труба.

Волшебным камнем юных лет
        Коснись меня скорей!
Пускай, ликуя, льет свой свет
        Восторг души моей!
Грудь мрака черного пронзив,
Бросая в небеса призыв,
Бездонный ужас пробудив
        В краю, что тьмой одет,
Пусть ратный пропоет мотив
        Труба твоих побед!

И знаю, знаю я, что сон
        От глаз моих уйдет.
В груди – как в месяце срабон[38] —
        Ревут потоки вод.
На зов мой кто-то прибежит,
Заплачет кто-нибудь навзрыд,
Ночное ложе задрожит —
        Ужасная судьба!
Сегодня в радости звучит
        Великая труба.

Покоя я хотел просить,
        Нашел один позор.
Надень, чтоб тело все закрыть,
        Доспехи с этих пор.
Пусть новый день грозит бедой,
Останусь я самим собой.
Пусть горя, данного тобой,
        Наступит торжество.
И буду я навек с трубой
        Бесстрашья твоего!

О повелитель Шах Джахан, прославивший Восток,
Ты знал, что золото и жизнь уносит времени поток,
И захотел запечатлеть печаль своей утраты.
        Твои желания – закон, веленья святы…
И власть разящая, как гром, исчезнет все равно,
Пускай померкнет блеск ее с закатом заодно,
Но безутешная печаль переживет века.
Она на ясный небосвод навеет облака.
Ее не может поглотить забвения река.
        Алмазов и рубинов красота,
        Как семицветной радуги цвета,
        Исчезнет, расточится во вселенной,
                Зато останется нетленной
        На лике времени, как ты мечтал,
        Слеза твоя – сияющий кристалл —
                Твой Тадж-Махал.
        О сердце! Неустанно бьешься ты;
                Ни на мгновенье
        Не остановишься, всегда в смятенье
И не оглянешься средь вечной суеты,
                О, нет!
В потоке времени теряется твой след.
Плывешь от берега до берега другого,
Ты груз берешь, а там сгружаешь снова.
        В дыханье южных ветерков
        Колеблется цветущий кров,

        Полураспущены бутоны,
        Весь сад колышется зеленый.
        Как сари шелковый подол.
Но вянут мадхоби – прощанья час пришел.
        Нет времени, лишь миг один,

        Так пусть распустится жасмин
        Для новой радости твоей
        Среди прозрачных, ясных дней.
        О сердце, тайные мечты,
        Все то, что накопило ты,
        Все бросишь у немой черты
        Необоримой темноты.
        Нет времени. Летит оно.
        Таишь, Владыка, ты желание одно:
Похитить сердце времени, украсть,
        Насытив восхищеньем всласть,
        Пленить нетленной красотой…
        Обвив гирляндой роз густой,
Безликой смерти подарить прекрасный лик.
                        Нет, нет
                Досуга для печали.
        Вся жизнь твоя – короткий миг.
        И сетью оплело молчанье
        Твои рыданья, стоны, крик.
        Но лунной ночью, в белом храме
        Назвал ты с горькими слезами
        Любимой имя. Этот зов
        Звенит еще в ушах веков.
        Любви тоскующая нежность
        Раскрылась в красоте цветов,
        И мраморная белоснежность
        Навек таит ее, без слов.

О Шах Джахан, какое волшебство —
Ты создал слепок сердца своего!
        Оно, как новый Облак-Вестник[40],
В невиданных доселе ритмах песни
С тобою разлученною любимой, —
Там, где ее земная красота
Распалась на лучи и на цвета,
Смешалась с бледным золотом рассвета,
С игрой бесплотного жасмина в полнолунье,
С закатом утомленным, знойным летом,
На берегу, безмолвием воспетом,
Где белый мрамор излучает свет, —
        Посланец твой сквозь сотни лет
Несет любви неугасимый пыл:
        Любимая, я не забыл!

Давно ушел ты, Шах Джахан, за небосклон,
Исчезла власть твоя, как смутный сон,
                Повержен трон —
Перешагнул ты, Шах Джахан, черту времен!
        Войска твои грозою были,
        Они вздымали клубы пыли,
        А нынче и следы их ног
        Затеряны в пыли дорог.
        Смолк нообот[41], ночью лунной
        Не зазвучит он над Джамуной.

        Давно благоговейно тут
        Хвалебных гимнов не поют.
        Браслеты больше не звенят
        В углах разрушенных дворцов,
        И только голосом цикад,
        Тоскуя, плачет ночь, без слов.
        Но беломраморный твой Вестник,
        Как музыка безмолвной песни,
        Презрев крушенье, возвышенье
        И жизни вечное движенье,
        Из века в век, из года в год
                Одну и ту же весть несет:
                        Любимая, я не забыл!

Лжец говорит, что не забудет никогда,
Что не рассеют мрак отчаянья года,
Что дверца памяти закрыта, как вначале,
                И что незыблем храм печали.
                        Незыблем Тадж-Махал,

        Останется стоять он, как стоял,
        В земной пыли останется, как был, —
        Покровом памяти он смерть укрыл.
        Но кто удержит жизнь? Ее зовет
        Сияньем звезд далеких небосвод,
        Ее зовут миры, и, разрывая
        Оковы памяти, уносится живая
        Та жизнь, уже не помнящая тлена,
        И – вольная – кружит по всей вселенной.
        О Шах Джахан, бессилен царский трон,
        Тебя вовеки не удержит он;
        И мир безбрежный, словно океан,
        Мал для тебя, великий Шах Джахан!
        Поэтому, кончая пир земной,
        Жизнь оттолкни, ты в мир идешь иной,
        Отбрось ее, как глиняный сосуд,
        Ты превзошел свои деянья тут!
        Ты на земле оставил славный след,
        Остался след, но Шах Джахана нет!
        И Тадж-Махал, который ты воздвиг,
        Тебя не удержал бы и на миг.
        Земной любви великолепный трон
        Тобой забыт, покрылся пылью он
        И только запылил твои ступни,
        Пыль отряхни и праху – прах верни!

        Вот на следы твоих усталых ног,
        На те следы, что сохранило время,
        Однажды, в неизвестный людям срок,
        Упало из гирлянды жизни семя.
        Далек ты, но поднялся из него
        Заветный стебель – жизни торжество.
        Он тянется в родное поднебесье
        И жалуется нам в печальной песне:
                Как далеко я ни гляжу,
                Но странника не нахожу.
                Любовь его не удержала,
                Не удержал и трон,
Сквозь океаны и моря идет все дальше он.
        Бессмертной жизни колесница
        По зову ночи дальше, дальше мчится
                Под звездный звон…
                Ее манит рассвет.
        Меня терзает боль воспоминаний:
                Его, великого, здесь нет,
                        И плачу я о Шах Джахане.