Рабиндранат Тагор - Колесница времени

Послушайте–ка, сестры! Что творится!
Чуть свет, когда еще и птицы спали,
Умылась я в пруду у храма Кали
И поспешила колесницу встретить.
Но жду я битый час,
А колесницы времени все нет.
И грохота колес еще не слышно.

Нет ни души. Весь мир как будто вымер.
Что будет с нами? На сердце — тревога.

Торговый люд притих и озабочен.
Закрыты лавки. Толпы у обочин
Все ждут и ждут,
Когда же наконец
Появится святая колесница.

Сегодня шествием пройти должны
Все жители страны:
И брахманы–жрецы с учениками,
И махараджа во главе полков,
Наставник, а за ним его питомцы
С божественными книгами в руках,
И матери, несущие младенцев, —
Младенцы выйти в путь должны впервые,
Но почему же не идет никто?

Глядите–ка, — молитву шепчет жрец,
В отчаянии голову руками Он обхватил…

О, горе!
Грядет война, пожары вспыхнут вскоре,
Наступит мор. Беда нас ждет, беда!
Земля подпухнет, высохнет вода.

Беда? О чем ты говоришь, отец?
В храм бога Шивы мы пришли сегодня,
Сегодня праздник, выезд колесницы,

Взгляни! Ведь все богатство — у богатых.
А что в нем проку? Словно плод гнилой…
На ниве нищей созревает голод,
Кубера, бог богатств, и тот голодный.
Корзина драная в руках у Лакшми.
Взгляни! Иссяк поток ее даров,
Лежит земля бесплодная вокруг.

Увы, отец.

Вас давят неоплатные долги.
Чем будете расплачиваться? Нечем.
Растратили вы все богатства века, —
И времени недвижна колесница.
Безжизненно лежат в пыли постромки.

Увы, отец. Я вся дрожу от страха.
Веревка эта схожа
С раздувшеюся, сытою змеей.

Веревка эта тянет колесницу,
Пока в движении — несет свободу,
Недвижная же — превратится в путы.

Мне кажется: упрямится веревка
Лишь потому, что мы не чтим ее.
Склонимся ж пред богинею–веревкой.

Сестра, ведь мы пока что не готовы
К подобному обряду.

Об этом не было и речи даже, —
Ведь ярмарка — для купли и продажи,
Мы собирались поглядеть жонглеров
И пляски обезьян.
Пойдем скорей, пока еще не поздно,
И подготовим для обряда всё.

Глядите–ка, валяются постромки
От колесницы времени. Когда–то
За них держались разные державы.
Теперь же бечева лежит в пыли,
Черным–черна.

Не лучше ли уйти?
Вот–вот она взовьется, пасть ощерит
И бросится на нас.

Глядите. Шевельнулась. Я уйду.

Молчи! Еще накликаешь беду.
Коль оживет она — нам всем конец.

Нарушатся все связи бытия,
Когда бразды мы выпустим из рук,
Ведь если сами двинутся колеса,
Раздавит время нас.

Гляди–ка, брат, как брахман побледнел,
Уселся в стороне и шепчет мантры.

Напрасный труд. Давно прошла пора,
Когда жрецам повиновалось время.
А ведь они и наш открыли век.

Я видел сам: он взялся за веревку.
Но потянул назад, а не вперед.

А может, это — древний, верный путь,
Но сбилось время с верного пути.

И где ты этой мудрости набрался?

У мудрецов. Они ведь утверждают,
Что время не вперед идет — назад.
Вперед его насильно тащат люди.
Иначе бы оно вернулось вспять
И скрылось в довременной бездне мрака.

Гляжу я на веревку — жуть берет.
Она — как жила: бьется в ней, дрожит
Горячечный, безумный пульс веков.

Беда, беда!
Я слышу грозный гул.
То в недрах родилось землетрясенье,
Из щелей рвутся языки огня,
Пылает небозем вокруг меня.
Огонь кровавит небо.

Неужто нет у нас в стране святого,
Который бы дерзнул поднять постромки?

Столетие придется нам потратить,
Чтоб одного святого отыскать.
Что ж будет с грешниками? Их не счесть,

До них ли богу? — сам ты посуди,

Ну что ты мелешь?! В мире все грешны.
Без грешников исчезнет царство божье.
Святой приходит редко и случайно
И прячется от нас в лесах, в пещерах,

Постойте! Осторожнее! Глядите,
Веревка эта будто посинела.

В морскую раковину протрубите.
Пока стоит на месте колесница,
Замрет весь мир,
Очаг остынет, птицы рис склюют.
Мой средний сын работу потерял,
Больна невестка. Нет конца напастям.

Что здесь вам нужно, женщины? Скажите,
При чем здесь вы? Не ваше это дело.
Домой бы лучше шли вы, к очагу.

Зачем? Молиться ведь и я могу.
Не будь нас, брахманы бы отощали.
Тебя мы молим, смилуйся, веревка!
Мы жертву принесли. Эй, лейте масло
И молоко. А где вода из Ганги?
Здесь надобно кропить святой водою.
Зажгите пять светильников. Веревка!
Богиня! Если ты пошевелишься,
Клянусь, отрежу косы в дар тебе.

Я риса тридцать дней не буду есть.
Сестрицы, воздадим богине честь.

Вот глупые! Уж лучше б честь воздали
Вы богу времени, а не веревке.

Где он — твой бог? Ведь мы его не видим,
А госпожа веревка — тут как тут.
О, счастье! Вот она — черна, толста.
Подобие священного хвоста,
Которым Хануман, царь обезьяний,
Испепелил оплот ракшасов — Ланку.
Пусть труп мой вымоют водой, в которой
Веревку постирают!