Александр Пэнн (Пэн) - Избранные стихи
Москва мне открывает сердце,
Ведь мы по-братски с ней близки.
Врываюсь в широту Москвы.
Всем пылом радости и муки
Вбираю я тебя, Москва.
Ты так нова и так близка!
К тебе протягиваю руки
Всей силой радости и муки.
В счет тридцати двух лет
разлуки...
1959
Перевод В. Корнилова
ЛЮБОВЬ В ТЕНИ ВОЙНЫ
(Аллегория)
Мне снилось потухшее небо
С черной луной.
И смерти оса жужжала,
Выколов очи пространства.
С потухшего неба луна
Забрасывала город камнями —
Базальтом и серой.
Город рыдал, по бороздкам
улиц
Катились капли домов.
Город рыдал и жаждал узнать
Улицы, спрятавшие имена
От страха перед этой осой.
Жужжанье ее нарастало.
Город метался в себе самом,
Обыскивал пригороды и
переулки,
Искал одну иголочку света —
Иголку света
Разыскивал город.
Он упрашивал тьму: дай
иголку света,
Маленькую иголку света
Для юных возрастом и
любовью,
Для двоих, у которых отняли дорогу
К назначенной встрече. О,
ради бога,
Верни им луну,
Желтую, нежную, как стог
сена,
Радостную, как долька граната,
Обрадуй бутон его красного
сердца,
Обрадуй глаза ее цвета
сирени...
Город рыдал, но тьма смеялась
Над плачем его, а оса
жужжала,
Пронзая пространство, и
приближалась
К двум юным возрастом и
любовью,
Заблудившимся на дороге к
свиданью...
И вдруг откуда-то с вершин
Арарата
Блеснула полоска, белый
промельк
Алебастровых крыльев в
ветвях маслины,
Озаренных зеленой улыбкой.
Камни ночи — базальт и сера
—
Разбились в этом шелесте
белам,
Оса, ослепнув, проглотила
жало,
Падая,падая, падая в бездну.
И город
Рассмеялся смехом росинок,
Подмигнув цветку его сердца
И глазам ее цвета сирени,
И обещал на пороге восхода
Луну, желтую,
Точно стог сена,
Радостную, как долька граната,
Луну в сети масличной ветви...
Мне снилась потухшее небо
С черной луной.
Я проснулся:
В окно стучалось солнце.
Москва, 28 октября 1962 г.
Перевод В. Корнилова
К ЗАВТРА
Ты для меня —
Как ветер для огня:
Когда-нибудь да вспыхнет
наша встреча.
И встанут вдруг
Из пепла клятв и мук
Твои пророки и твои предтечи.
Быть может, ты
Заметишь с высоты
Упрямый плуг поэзии,
которым
Я поднимал
Глухой целинный вал,
Чтоб жизнь твоя взошла по
всем просторам.
Быть может, свет
Увидишь в далях лет,
Что освещал нам путь сквозь
все невзгоды,
Сквозь рубежи
Предательства и лжи —
Тебе навстречу, зарево
свободы.
В крови, в поту
Я пел свою мечту —
Тебя, Коммуна, счастье
человечье!..
Ты для меня —
Как ветер для огня, —
Когда-нибудь да вспыхнет
наша встреча!
1963
Перевод Г. Семенова
МОЯ СТРАНА — ЧЕРНОРАБОЧИЙ
Моя страна встает до первых петухов —
Ей не хватает восьми часов труда,
Чтоб заработать себе на хлеб,
И поэтому каждое Сегодня она гнет спину
сверхурочные часы,
Чтоб оплатить вчерашний ломоть полусытости.
(Конечно, я не говорю о меньшинстве двуногих
пауков,
Ночами днюющих, для которых
Заря — предел разгула и гульбы,
Час наступившей ночи среди бела дня за
шторами тяжелыми богатства, —
Я говорю о большинстве простого люда,
Чьи пот и слезы наводнить смогли бы
Все водоносные сосуды и оросительные вены
Израиля
От северной Метулы до южного Эйлата,
Моя страна трудолюбива, как муравей, упряма
и вынослива, как мул.
Засучив рукава безжалостной жары и выжав
тучи осени сварливой,
Она, не покладая рук, упорно лепит свое новое
лицо
Из смеси необузданного света, гордых скал и
стойкости железа и бетона.
В ее глазах еще цветут остатки
доисторического рая,
И жжет ресницы моря Мертвого кромешный
белый ад —
Бром и Соль земли. На самых отдаленных
Окраинах ее задумчивого сердца —
В пустыне Негева, осипшего от суховеев,—
Она позванивает медью Соломоновых
старинных рудников,
И первобытной мамонтовой силой
современного бульдозера
Она распарывает в зной защитный сон земли,
Выбрасывая на поверхность клад бесценных
залежей фосфатов;
Вдоль побережья, на узком прессе живота, она
уже
Измазала ладони бурливой, черной радостью
освобожденной нефти —
Ее мобильной жажды утолитель,
Не говоря уже о золоте червонном
апельсиновых плантаций,
Насыщенного солнечною кровью и тонким
ароматом.
Все это правда, но, как ни странно,
Всегда ей мало восьми часов труда,
Чтоб заработать себе на хлеб, и каждое Сегодня
Она гнет спину сверхурочные часы, заботясь
лишь о том,
Как расплатиться за вчерашний каравай
существованья.
Молочники и бакалейщики — мелкотоварные
даватели кредита —
Стоят в дверях заката, у изголовья умирающего
дня,
Из книжки записной вычеркивая все
вчерашние грехи
Капусты, молока и хлеба, — без этого нет
завтрашнего дня,
Без этого уже сегодня моя страна не сможет
встать до первых петухов.
Моя страна — чернорабочий, простой
чернорабочий
Моя страна. Ей некогда учиться, по складам
Она читает азбуку труда, слагая, как
приготовишка,
Букву к букве звонкие слова: СВОБОДА, БРАТСТВО,
РАВЕНСТВО и ХЛЕБ.
Она трудолюбива, как муравей, упряма и
вынослива, как мул,
Она еще научится читать и понимать
прекрасные слова.
Но для того, чтоб это стало явью, ей надо
только спину разогнуть,
Подняться во весь рост, да так, чтоб разлетелось врассыпную
Чужих концернов злое воронье и труд чтоб
стал своим и для себя.
Вы знаете чернорабочих? — Я знаю их и верю в
них, и потому
Я верю в Родину мою. Она — чернорабочий.
Она еще заговорит.
О, этот разговор двух мускулистых рук — он
будет короток и ясен.
Всех сомневающихся я зову на этот разговор.
Бесплатно. Приходите!
1963
Перевод автора
СЕРДЦЕ В ПУТИ
Много дорог у ног —
одна дорога
у сердца.
Много у ног хороших дорог,
но
сердцу в одну лишь верится.
По ней суждено идти,
покуда
жизнь не рассеется.
Сердце в пути, сердце в пути —
кто остановит сердце?!
1964
Перевод автора
ЖИЗНЬ — РАДОСТЬ
Жизнь — какое слово! —
Огромная книга из одного
слога.
Бегут от него чернодумы
ветхие,
И льнут к нему люди,
влюбленные в светлое.
Из всех цветов и оттенков
радуги
Люблю цвет жизни,
расцветку Радости.
Ведь есть же, которые, на небо
глядя,
Видят лишь тучу в
безоблачной глади,
А я сквозь черную тучу любую
Вижу небес красу
голубую,
Вижу воздуха руки сильные,
Обнимающие море синее.
Веруя молодости и ясности,
Шатанья души свожу до
краткости.
Живу, творю, борюсь и
радуюсь
И в горе не отступаюсь от
радости.
Как солнца подсолнух
желтолучистый,
Люблю свет жизни, яркий и
чистый!
Борясь, к стене прижатый
спиною
(Высотой яростно упиваясь),
Перед врагом о пощаде не ною
И до последнего пробиваюсь.
И перед вражьей липкою
мордой
Стою с улыбкой чистой и
твердой.
Люблю познаванья тревогу
глазастую —
До корня все вызнать,
выпытать, высмотреть —
С великим тягаясь, не
завистью застланный,
А с жаждой догнать его хоть
бы и при смерти.
На старте отстану, но замысел
выношен —
