Нелли Закс - Звездное затмение

Далеко далеко
от кладбищ
плачу о тебе
но не ветру слезы мои
и не морским волнам в ожидании.

Далеко далеко
от всех давно размыканных
эпох
в камнях мумиями
замурованных —

Только стихии нарастающей
только тоске
слеза моя —

Здесь и снаружи и внутри.

Эта пирамида огней
измеренная в других пространствах
погребенными из всех королевств
до самого конца печали —

Алтари души
свое причастие
давно уже глазным веком
укрывшие —

Где нам искать за туманами
корни запахов,
пишущие в облаках мгновенную историю творения?
Что за безродное лицо
вселяется там в тело ветряное?
Какая лопнула жила, чтобы святую геометрию тоски
приютить в глазах у тебя?

Водяными цветами
с плачем разукрашенная,
порхает сиротка в зеленой траве,
вымышленное объятие
задолго до внедрения человека
в глину.

Новь Б-жья.
Его первенцы там наверху перемигиваются
в знак родства.
Ева в змеиных кольцах
играет земным яблоком.

Однажды заклятый,
бык подкошенный ломится сквозь времена,
ореолом опутав его освещенный образ.

В безумии развевается борода пророка,
отторгнутая от губы с ее вестью.
Миг блуждающего шага
с жестом ноши,
прежде чем впали они
в тяготы человеческого рождения
с криком.

Линия как
живой волос
натянута
затемненная смертной ночью
от тебя
ко мне

Тянет меня
наружу
и склоняюсь я
и жажду
поцеловать конец далей

Вечер
бросая трамплином
тьму через багрянец
продлевает мыс твой
и я вступаю колеблясь
на трепетную струну
начатой уже смерти

Но такова любовь —

Лунатик
на своей звезде кружась
белым пером утра
пробужден
кровавое пятно напоминает ему —
месяц падает в испуге
ягода снежная разбита
черным агатом ночи
грезой запятнанная —

Чистой белизны нет на земле —

Белая змея
Полярный круг
крылья в граните
тоска розой в ледяной глыбе
запретные зоны вокруг тайны
мили сердцебиения издалека
с цепями ветра тоска по родине
огненные гранаты из гнева

Тикающий багаж улитки
Б-жье время.

Какие потьмы
за веком глазным
осиянные
взрывчатым вечерним солнцем
тоски по родине

Обломки
меченные морем
царственно
сном поросшие

Кораблекрушение
руки из волн
молящие попытки
Б-га поймать

Путь покаянный
обнимая
камни-вехи в море

Ни одного прибытия
без смерти —

Когда дыхание
хижину ночи выстроив
уходит
искать свое скорбное место на небе

И тело
кровоточащий виноградник
бочки тишины наполнило
и глаза выплаканы
в зрячий свет

когда каждый в свою тайну
улетучился
и все удвоилось
и Рождество
смертными оргáнами
воспевает все лестницы Иакова

Тогда
славным сполохом
время сверкает —

Сколько коренных жителей
играет в карты на воздухе
когда беглец проходит сквозь тайну

сколько спящей музыки
в роще веток
где одинокий ветер
строит из себя повивальщика.

Открытый молнией
сеет
буквенный лес корней — прыгунов
в глотательное зачатие
Б-га первое слово

Судьба подергивается
в налитых кровью меридианах руки

Все бесконечно
все на лучах дали
подвешено —

Конец
но только в комнате
ибо
из-за моего плеча глядит
не твое лицо
а
жилица воздуха
и Ничто
маска из потустороннего

и зов
хутор только из благословения
не слишком близко
к действительности горючей

и снова зов
и я сморщиваюсь и ползая
вновь окукливаюсь
крыльям не дрогнуть
и меня невесту
просеивают старательно
в жаждущий песок —

Смерть
напев морской
омовение тела моего
соленые гроздья
навлекающие жажду мне в рот

отверзаешь ты струны жил моих
чтобы они пели прыгая
распускаясь из ран
музыкой любви моей

твои ободранные горизонты
зубчатой каймой агонии
возложив уже на шею
ритуал бегства
бульканьем дыханья
начиная
покидаешь ты словно соблазнитель
перед свадьбой очарованную жертву
раздетую уже почти до самого праха
выдворенную
из двух королевств
всего только вздох
между ночью и ночью —

Уже
гривой волос
поджигая дали
уже
растопыренными
пальцами рук
пальцами ног
пространство обшаривая
в поисках простора —

Соляной зов океанов
на береговой линии тела

Могилы
отринутые в забвении
хоть и целебная трава для ран дыхания —

На границах нашей кожи
мёртвых нащупывая
в ужасе рождений
Воскресение празднуя

Без слов призванное
Божественное на борту —

На станции гóря
в средоточии
одержимый улыбкой
отвечаешь ты
тем
кто в сумраке спрашивает
ртом полным слов любимцев Б-жьих
вбитых
доисторической болью

Любовь сняла саван
опутано пространство
нитью тоски твоей.
Созвездия назад отскакивают
от глаз твоих
чье солнечное вещество
обугливается тихо

Но над головой у тебя
морская звезда уверенности
со стрелами воскресения
сверкает алым рубином —

Ах, как мало понимаешь
пока знают глаза только вечер.
Окна и двери открываются сами собою
перед уходом.

Пламенеет беспокойство
убежище для бабочек
молящихся родиной

пока наконец твою страшную рану
твое сердце
рыболовным крючком
не разорвут во исцеление
небо и земля
пеплом поцеловались в твоем взоре —

О душа — прости
что я тебя вернуть хотела
ко стольким очагам покоя

Покой
ведь это слово — только мертвый оазис —

Позади губ
ждет несказанное
рвет пуповину
слов

Мученическая смерть букв
урна рта
духовное вознесение
из боли режущей —

Но дыхание внутренней речи
сквозь жалобную стену воздуха
веет исповедью разрешившейся от бремени
тайн
никнет в убежище
мировой раны
еще в своей кончине
Б-га подслушав