Джон Донн - Английская лирика первой половины XVII века

Когда Любовь свой возвела чертог,
Судьба сказала: «На моих лишь нитях
Весь дом сей искони держаться мог!»
Но Мудрости над нитями был строг
Последний приговор: «Прочь удалить их!»

Затем Желание, чей стиль смешон,
Приляпало террасы и балконы,
И дом был безобразно искажен,
Но вот и новый зодчий прав лишен:
Его изгнали строгие Законы…

И Грех, в ветвях смоковницы таясь,
Чья крона в зной Адама защищала,
Не зная устали, скользя, виясь,
Меж всеми брусьями нарушил связь,
Но вновь скрепить их Милость обещала.

Что ж, Грех не оставлял свою мечту:
Со Смертью он сошелся, чтоб в итоге
Не стало дома… Только в пору ту
Любовь и Милость, вызвав Красоту,
Прекрасней прежних возвели чертоги!..

Мой Боже, стих — не мирт в кудрях,
Не трепетность любовных встреч,
Не славословья на пирах,
Не лютня и не добрый меч.
Не может он бежать, скакать,
Он — не испанец, не француз,
Гостей не может развлекать
И угождать на всякий вкус.
Не суета, не светский шум,
Не рынок, не менялы стол…
Я о тебе стихи пишу,
И я — весь мир с тобой обрел!..

Ты слух замкнул от слов моих,
Ты отвратился,
Мне сердце сокрушил, и с ним — мой стих:
И ужас в грудь вселился,
Гул хаоса.

И, как смычок, переломились
Все помыслы во мне:
Одни — к желаньям грубым устремились,
Другие — к шуму и войне,
На путь тревог.

Решил я дерзко: путь любой
Получше все же,
Чем день и ночь мне цепенеть с мольбой:
«Приди, приди, мой Боже!»
Без ответа.

Зачем Ты праху дал язык
Взывать в моленьях,
Притом, что Ты не слышишь этот крик??
Рыдал я, стоя на коленях,
Без ответа.

Душа ослепла, струн лишась,
И в силах не был
Мой бедный дух — узреть явлений связь:
Он, сломленный, как стебель,
Стал безжизнен.

Настрой же сердце мне опять
Благословеньем,
Чтобы мой ум и благодать
Слились, как прежде, стройным пеньем
Мой стих врачуя!..

О свежесть! Будто небеса
Влюбились в землю! День хорош,
Но плачет в сумерках роса:
Ведь ты умрешь…

О роза, как ты ни горда,
Как ты прохожих ни влечешь,
Во прахе корень твой всегда,
И ты умрешь…

О ты — в цветенье роз — весна,
Ты — аромат медовых сот,
Но музыка моя грустна;
Ведь все умрет…

И только добрая душа
Цветет, не вянет круглый год:
Все тленно — лишь она свежа,
Она живет!..

Я путь наук познал: зачем станок
Печатный, как давильный пресс, тяжел,
И все, что из природы ум извлек,
И кружева, что сам он хитро сплел.
Секреты звезд не скрыты от меня,
Речь вещества под действием огня,
В морях открытья — прежде и теперь…
Все — ствол и ветви, сущность и судьба
Отверста предо мной любая дверь!..
Но я люблю Тебя.

Я чести путь познал, каким идет
Изящный ум и благородный нрав,
И ведаю — кого победа ждет,
Как тяжелеет сердце, гордым став,
Как правит всяким действием оно
И взглядом, похотью оплетено,
Все боле помрачаясь день за днем,
И сколько дух переживет, терпя
Иль радуясь пред другом и врагом!..
Но я люблю Тебя.

Я неги путь познал: и сладкий звук
Напевов колыбельных мне знаком,
И лейтмотивы крови, пылких мук,
Что рождены любовью и умом
В теченье целых двадцати веков.
Мне ведом страсти постоянный зов:
Не камень я, я полон чувств живых,
Желанья вопиют во мне, скорбя,
Что воля властно усмиряет их!..
Но я люблю Тебя.

Я все познал, мне в мире все дано:
И вижу ясно — я ведь не слепец,
И как сокровище оценено,
И те условья, что тобой, Творец,
Предъявлены на торжище любви…
Но Ты мне помощь вышнюю яви:
В сей лабиринт, где разум мой плотской
Блуждает, нить с небес, меня любя,
Мне ниспошли и новый путь открой,
Чтоб я обрел Тебя!..

Мой Боже, в некий час
Помыслил я: царь строит свой дворец,
Чтоб в нем жилище обрести.
Но можно ль краше храм найти,
Чем человек?.. Мир из конца в конец
Нам служит, покорясь.

Да, человек есть все:
И древо он, но боле плодовит,
И зверь, но в высшее проник:
И смысл, и слово только мы несем,
А если попугай и говорит,
То он — наш ученик.

Все соразмерно в нас,
Душа и плоть в гармонии слились,
Суть мира в нас отражена:
В нас породнились даль и близь,
Сознанье телу отдает приказ,
Как и волне — Луна.

Всех человек затмил
Величьем, получил на все права,
Звезда — добыча наших глаз!
Да, человек есть малый мир,
И потому и лечит нас трава,
Что братьев чует в нас!

Для нас — порывист ветр,
Недвижен прах, подвижен свод, из недр
Бьет ключ, для нас — покоен дол.
Лишь в нас — причина и конец,
Нам всюду приготовлен щедрый стол
И радостей ларец.

Нам звезды дарят сон,
А сдернет солнце, как завесу, тьму,
И разум светом озарен;
Сродни все вещи нам,
Но если низшие близки телам,
То высшие — уму.

Все вещи — нам даны:
Вода, сойдясь в моря, наш носит флот,
Став ливнем — злаку жизнь дает,
Ручьем виясь — питает нас…
Насколько ж все стихии благ полны,
В служенье нам слиясь!

Как много добрых слуг!
И потому виновны мы вдвойне,
Коль скорбно никнет под ногой
Трава, целящая недуг…
В нас целый мир вместился, а извне
Нам служит мир другой.

Столь чудно ты, мой Бог,
Дворец воздвиг! Так сам в нем обитай,
Чтоб он тебя прославить мог!
Нас горней мудростью питай,
И да найдешь в нас верных слуг ты сам,
Как мир твой служит нам!..

Букет собрал я на восходе дня:
Он, память утра в запахе храня,
Как жизнь моя, сиял.

С цветами полдень вкрадчив был и тих,
И вдруг из рук моих похитил их
И мой букет завял.

Упал из рук букет, но в сердце жив:
То времени глагол, не устрашив,
Уже предупредил

О смертном сроке, ждущем и меня,
Но возвещенье рокового дня
Смягчил и усладил.

Цветы, при жизни вы ласкали взор
Узором, свежестью, а с этих пор
Целебный вы отвар.

И я согласен умереть скорей,
Как вы, насытясь ароматом дней,
Пусть и не буду стар.

Когда впервые я воспел восторг
Небесный, стих искрился и блестел,
Ум необычные слова исторг,
Расцвел, и засверкал, и ввысь взлетел,
Метафорами я страстей поток
Так украшал, как будто сбыть хотел.
Ум сразу тысячью идей дышал;
В сомненье впав, я слушался его,
Все исправлял, все заново решал:
Казалось, это — вяло, то — мертво,
Я будто солнце в небе украшал
Изысканностью слога своего.
Как огонек, я между слов витал,
Их поверял — и ошибался все ж,
Но друг средь суеты мне прошептал:
«Как вымученно все, что ты поешь!»
«О если б высшей ты любви взыскал!»
«Пой лишь о ней: сокровище найдешь».