Джон Донн - Английская лирика первой половины XVII века

Ты встарь была дика, ужасна, смерть:
Один скелет,
Тоскливых стонов скорбный след.
И рот отверст, да не затем, чтоб петь.
Мы знали лишь одно: промчатся шесть
Иль десять лет
С тех пор, как в теле жизни нет,
И плоть, покинув кости, станет — персть.
С тобою, смерть, мы сжиться не могли:
Ведь нет страшней,
Чем скорлупа прожитых дней,
И слезы на бесслезный прах текли.
Но вот Спаситель кровью окропил
Твои черты,
И кроткою предстала ты,
И новый лик твой веру в нас вселил.
С надеждою мы зрим сквозь облик твой
Грядущий суд:
Там снова души в плоть войдут,
Там кости облекутся красотой.
И ныне умереть нам — как уснуть,
Не страшно нам
Предаться смерти сладким снам,
И ты нам, прах, постелью мягкой будь!..

Сколь сладки эти звуки — «Мой Творец»!
Как будто с благовонной мастью
Несут ларец,
Мне звуки душу полнят сластью
Восточных воскурений: «Мой Творец»!
Мне полнит мысли этот фимиам,
Чтоб мог всегда и понимать я,
И чуять сам,
Как сердце дышит благодатью,
Как облекает мысли фимиам.
Дерзну ли «Мой Творец» сказать тебе?
«Служитель мой!» — в ответ я слышу,
Плоть все слабей,
Но глас восходит выше, выше,
Как ладан, воскуряемый тебе!
И аромат, составленный из слов,
Мне возвещающий так пряно
Твой вечный зов
Целитель моего изъяна,
Вольется в душу: мускус вечных слов.
И «Мой Творец!» — почуя слов бальзам,
Я с ними, словно бы в награду,
Сольюсь и сам,
«Служитель мой!» — сию усладу
Дыханье снова примет, как бальзам.
Вот так ароматический состав
Друг другу продавали б двое
Из редких трав…
Вот так торгую я с тобою,
Сей сладости всю жизнь свою отдав!..

Любовь меня звала — я не входил:
Я грешен был пред ней,
Но зоркий взгляд Любви за мной следил
От самых первых дней,
Я слышал голос, полный доброты:
— Чего желал бы ты?
— Ты мне достойных покажи гостей!..
— Таков ты сам, — рекла…
— Ты слишком, при греховности моей,
Для глаз моих светла!..
Любовь с улыбкой за руку взяла:
— Не я ль их создала?
— Я осквернил их, я виновней всех,
И жжет мне сердце стыд…
Любовь: Не я ли искупила грех?
И мне войти велит
На вечерю: — Вкуси, будь полон сил!..
И я сей хлеб вкусил…

Зима прошла, и поле потеряло
Серебряное в искрах покрывало;
Мороз и вьюга более не льют
Глазурных сливок на застывший пруд;
Но солнце лаской почву умягчает
И ласточке усопшей возвращает
Дар бытия, и, луч послав к дуплу,
В нем будит то кукушку, то пчелу.
И вот щебечущие менестрели
О молодой весне земле запели;
Лесной, долинный и холмистый край
Благославляет долгожданный май.
И лишь любовь моя хладней могилы;
У солнца в полдень недостанет силы
Тот беломраморный расплавить лед,
Который сердцу вспыхнуть не дает.
Совсем недавно влекся поневоле
К закуту бык, теперь в открытом поле
Пасется он; еще вчера, в снегах,
Любовь велась при жарких очагах
Теперь Аминтас со своей Хлоридой
Лежит в сени платана; под эгидой
Весны весь мир, лишь у тебя, как встарь,
Июнь в очах, а на сердце январь.

Дай всласть любви мне иль презренья всласть!
Зной тропиков или полнощный лед
Равно мою бы исцелили страсть,
Но смесь их облегченья не дает.
В любви любая крайность хороша,
Умеренность не стоит ни гроша!
Дай мне грозу! Любовным ли дождем
Прольется — как Даная, счастлив я;
А коли прогремит презренья гром
И смоет ливня мутная струя
Надежду, что изгрызла сердце мне,
От мук избавясь, счастлив я вдвойне!
Даруй восторг иль отведи напасть:
Дай всласть любви мне иль презренья всласть!

Да, жалость женщинам чужда.
Не любите вы нас.
А как вы холодны, когда
Глядим с мольбой на вас!
И все ж я веровал, что страсть
И города берет,
Что я, счастливчик, в рай попасть
Сумею в свой черед.
Я полагал, что холод взгляда
Всего лишь мнимая преграда.
И я вошел и счастлив был,
И я не ждал беды.
Я веселился, зло забыл,
Вкушал любви плоды.
И если б этим временам
Не наступил предел,
То счастья большего бы сам
Юпитер не имел.
Но Селья изменила мне,
Что хуже холода вдвойне.
Злой рок! С любимой быть вдвоем,
Ее завоевать,
Достичь всего с таким трудом
И отступить опять!
Но, если крепость враг не сдал,
Я лишь того лишен,
Чем и досель не обладал.
И все ж я оглушен:
Ведь я познал такую боль,
Как потерявший трон король.

Знай, Селья, чей надменен взор,
Тебе известность создал я:
Ты пребывала б до сих пор
В забвении, душа моя,
Когда б не стих мой, что поднял
Тебя с земли на пьедестал.
Твой смертоносный взгляд — не твой,
И без меня бы он исчез.
Ты — чудо, созданное мной,
Ты — звездный свет моих небес.
Так полно, не мечи угроз
В того, кто так тебя вознес.
Меня не надо соблазнять:
А то низвергну вмиг тебя я.
Ты можешь лишь, глупцов пленять,
Ведь я твои секреты знаю.
Поэт, сокрывший правду в сказке,
Сам разглядит ее и в маске.

Он в румянец щек влюблен
И в кораллы губок страстных.
Свой огонь питает он
Звездным светом глаз прекрасных.
Но погасли звезды глаз,
И его огонь погас.
Только в том, кто ум имеет,
Кто не может быть беспечным,
Кто, любя, понять умеет,
Пламя чувства будет вечным.
Коль такого нет у нас
Презираю прелесть глаз.
Селья, слезы зря не лей
Нет к былому возвращенья.
Вижу я в душе твоей
Только гордость и презренье.
Но и я, коль хочешь знать.
Научился презирать.
Рок велит: в отмщенье ей
К ней любовь свою убей.

Сей льстец-предмет, где образ твой
Лишь тень красы твоей живой,
Был прежде слез моих рекой.
Но ты была так холодна,
Что заморозила до дна
Поток, где ты отражена.
Себе в глаза глядеть не надо:
В них столько спеси, столько хлада,
Что можно умереть от взгляда.
Боюсь, разбудит образ твой
В тебе любовь к себе самой,
И станешь ты — соперник мой.
Взгляни, как бледен я лицом:
Твой лик прелестный виден в нем
И взор, чей холод жжет огнем.
Уйми мороз. Пришел черед!
Чуть-чуть любви, и этот лед
Потоком счастья потечет.

Хвалилось солнце в полдень чистый
Красой лучистой,
Но вышла ты,
И от досады с высоты
Оно сползло,
Скрыв потемневшее чело,
Ведь ты всецело
Его красу затмить сумела.
Ночная мгла кругом царила,
Но ты лицо свое открыла,
И тьма исчезла, и тотчас
Сиянье озарило нас.
Вот так равно ты гонишь прочь
И тьму, и свет, и день, и ночь.

Хоть ты и силою почти
Меня заставила уйти,
Хоть я с тобой в разлуке, но
Тебя забыть мне не дано.
Живу тобой, дышу тобой,
Лишь ты одна владеешь мной.
Хоть наши бренные тела
Судьба далеко развела,
Дай нашим душам слиться вновь
В той сфере, где царит любовь.
Давай сплетем венок такой,
Какой не видел мир людской.
Пусть будет сладко нам вдвойне,
Пусть наши мысли в вышине
Сплетутся меж собою туго,
Чтоб понимали мы друг друга.
Пока же души будут там
Вкушать нежнейший фимиам
(Какой неведом, по всему,
Здесь — в этой жизни — никому),
Дай разглядеть нам с тех высот
Тела, в которых боль живет,
Позволь увидеть, как в тоске
И друг от друга вдалеке
Они бредут, мечтой объяты
Соединиться, как когда-то.
Дай с радостью внизу, под нами,
Узреть войны любовной пламя,
Которое давным-давно
В телах обоих зажжено.
Из рая мы уйдем вдвоем
И спустимся в земной наш дом,
Коль души и тела опять
Друг друга смогут отыскать.